Первый «блин»

Арест и суд над всесильной Беллой Бородкиной стал знаковым. Нельзя сказать, что это было первое антикоррупционное дело в Советском Союзе. Но именно оно определило судьбу большинства тех, кто впоследствии руководил судьбами целых государств. Благодаря этому делу Михаил Горбачев укрепился в ЦК КПСС, затем стал Генеральным секретарем, а потом и президентом СССР. А Юрий Андропов из кресла председателя КГБ СССР переместился в Кремль. Коснулось оно и других будущих видных политиков, в частности, Эдуард Шеварднадзе из кресла министра МВД Грузии переместился в Политбюро ЦК КПСС, затем стал министром иностранных дел, а после развала СССР возглавил Грузию.

Чтобы понять, насколько значимым был процесс над чиновницей курортного городка, необходимо вспомнить историю СССР конца 70-х годов. Юрий Андропов был назначен председателем КГБ СССР в 1967 году, сменив на этом посту Владимира Семичастного. В первую очередь Андропов занялся реформацией самого Комитета. Вместо сугубо карающего органа он намерен был создать реально работающую структуру госбезопасности. В частности, именно при нем было создано управление экономической безопасности. В своей книге «Андропов» Рой Медведев написал:

Первую попытку переломить ситуацию в стране и нанести удар по тотальной коррупции Андропов предпринял в 1972 году. Поводом стал едва не разразившийся международный скандал. Жена первого секретаря ЦК Грузинской компартии Виктория Мжаванадзе на встречу с четой последнего шаха Ирана Мохаммеда Пехлеви, бывшего осенью 1972-го года с коротким визитом в Грузии, надела все лучшее сразу, в том числе украшения. После возвращения королевской четы домой жена шаха в беседе с британскими журналистами обмолвилась, что таких драгоценностей, которые носит Виктория Мжаванадзе, она не видела даже у королевы Великобритании. Андропов решил воспользоваться шансом. На стол Брежневу легла докладная, что «царица Виктория» (как жену Василия Мжаванадзе именовали в Грузии) открыто носит бриллиантовое кольцо, которое было похищено у итальянского аристократа и находится в розыске, объявленном Интерполом.

Запахло международным скандалом, и Брежнев согласился на расследование. Довольно быстро выяснилось, что это кольцо было подарено Виктории Мжаванадзе Отари Лазишвили, одним из самых богатых «теневиков» Советского Союза. «Цеховика» предупредили, что готовится его арест, и он срочно выехал в Москву к своему другу Роману Руденко, на тот момент генеральному прокурору СССР. В портфеле-дипломате он вез взятку в 10 миллионов рублей.

А потом «теневика» поставили перед выбором: либо его ждет расстрел за хищения в особо крупных размерах, либо он дает показания на чету Мжаванадзе и остается в живых. Лазишвили выбрал второе. Но арестовать старого друга Брежнев не дал. Мжаванадзе тихо уволили на пенсию, и свои дни он доживал в Подмосковье, по соседству с другим почетным пенсионером — Молотовым.

Два секретаря обкомов

— Ниточки от Мжаванадзе тогда вели в ЦК КПСС, — рассказал «Новой-Европа» полковник КГБ в отставке Валерий К. — Я тогда (в 1972 году) только-только МГУ закончил, был приглашен на службу в КГБ, но пока решалось, на какое направление меня готовить, определили в секретариат. Ну а там всегда знали очень много из того, что творилось в Комитете. И когда Мжаванадзе просто выпихнули на пенсию, а продолжать расследование по Грузии было запрещено, в секретариате говорили, что во взятках были замешаны самые высокие чины и то дело едва не стоило Андропову кресла председателя КГБ. Он понял, что без поддержки в ЦК КПСС его усилия будут напрасны. Потому и стал продвигать молодых и энергичных партийных деятелей из глубинки: Лигачева, Воротникова, Шеварднадзе, Рыжкова, Алиева, Чебрикова, Горбачева. Последний был у Андропова на особом счету. Мало кому известно, что Михаил Горбачев рассматривался на должность начальника управления КГБ Ставропольского края в 1966 году. У Горбачева ведь было юридическое образование, а после окончания МГУ его направили на работу в прокуратуру Ставрополья. Правда, по распределению Михаил Сергеевич проработал всего 10 дней, перейдя на должность освобожденного секретаря ВЛКСМ. В 66-м кандидатуру Горбачева «зарубил» председатель КГБ СССР Владимир Семичастный. Через три года Андропов, сменивший Семичастного, предложил Горбачеву пост своего заместителя. Почему будущий генсек не ушел в КГБ, история умалчивает, но вот хорошие отношения между Андроповым и Горбачевым сохранились. Председатель КГБ частенько ездил в Ставрополье отдохнуть. Об этом сам Горбачев писал в своих мемуарах.

А вот Леонид Брежнев предпочитал отдыхать в соседнем, Краснодарском крае, который носил звание «всесоюзной здравницы». В начале 70-х Брежнева сильно мучил артрит, а минеральные источники Краснодарского края ему помогали. Первым секретарем Краснодара с 1972 года был Федор Медунов, который довольно быстро сошелся с Брежневым. Особенно Леонида Ильича порадовал подарок к 30-летию Победы: Медунов восстановил блиндаж, якобы из которого Брежнев во время войны руководил обороной Малой земли. Через год «хозяин» Краснодара стал секретарем ЦК КПСС.

В это же время Андропов активно продвигал в ЦК Горбачева. Сперва его прочили в министры сельского хозяйства, затем рассматривали в качестве Генпрокурора СССР, но все не срасталось. А когда Горбачев стал секретарем ЦК, Медунов обосновался там уже довольно плотно. Секретари соседних крайкомов сразу оказались в противоборствующих группировках. И хотя по номенклатурным раскладам Горбачев занимал более серьезную должность (он с 1980 года был членом Политбюро ЦК КПСС), Медунов, пользуясь покровительством Брежнева, считал себя более значимым.

«Королева общепита»

— Краснодарский край в качестве показательного антикоррупционного процесса был выбран не случайно, — считает бывший полковник КГБ Валерий К. — В стране были и более коррупционные республики, что и показали «хлопковое дело», «грузинская зачистка», когда уже Шеварднадзе избавлялся от засилья воров в законе в Грузии, «винное дело» в Молдавии. Но Андропову необходимо было «замазать» Медунова и убрать его с политической доски. И сделать это можно было, показав, насколько разрослась коррупция в крае, которым он управлял. Рассматривалось два города, на которых следовало заострить внимание: Сочи и Геленджик.

Каждое лето в Краснодарский край приезжали миллионы советских граждан. Но в переполненные заведения общепита в курортный сезон можно было попасть лишь через взятку швейцару на входе. Три-пять рублей, и можно поесть хорошего шашлыка, запив его неплохим вином. С обычными советскими столовыми не сравнить.

В официальной биографии Бородкиной много белых пятен. По некоторым данным, родилась она в Одессе в 1927 году в семье сапожника Наума, и звали ее Берта. Ее девичья фамилия так и осталась неизвестной. В 1951 году перебралась в Геленджик, где вышла замуж за отставного капитана и стала Бородкиной, заодно сменив и имя на Беллу. Это породило стойкую легенду о том, что в войну юная Берта активно заигрывала с румынскими офицерами (во время Второй мировой войны Румыния была союзницей Германии и румынские войска оккупировали Одессу — прим. авт.) и якобы даже была завербована гестапо. Но фактических доказательств этим слухам КГБ найти не удалось.

Белла Бородкина начинала обычной посудомойкой, затем работала буфетчицей, официанткой, доросла до заведующей столовой. В 1974 году возглавила Трест ресторанов и столовых. Покровительствовал Бородкиной Николай Погодин, в 1974 году ставший первым секретарем Геленджикского горкома КПСС.

Связка «королевы общепита» и первого секретаря оказалась крепкой и взаимовыгодной. Погодин был ставленником Медунова, считался человеком его команды. Но была у секретаря страсть: любил он молодых женщин. Бородкина постоянно знакомила Погодина с милыми и необременительными девушками, которые за свою любовь получали ценные подарки. И деньги на эти подарки ему постоянно предоставляла Бородкина. За это Погодин не только прикрывал начальницу треста от местных правоохранительных и проверяющих органов, но и предупреждал ее о комиссиях из краевых, республиканских и даже союзных структур.

«Белла прием обеспечит»

Кроме покровительства Погодина, у Беллы Наумовны была и другая «крыша». О ней «Новой-Европа» рассказал вор в законе, предпочитающий, чтобы его называли Иван Иванов.

— Я точно не знаю, когда Толя Черкас (вор в законе Анатолий Черкасов, прекративший «сучьи войны», реформировавший воровской мир в СССР) познакомился с Беллой, — вспоминает Иванов. — Но у них были романтические отношения еще в начале 70-х. Напомню, что историческая сходка воров в законе 1979 года, на которой было принято решение не грабить «теневиков», которые добровольно сдавали взносы в воровской общак, проходила именно в Краснодаре. И на этом настоял именно Черкасс, который во время подготовки сходки прямо заявил: «Белла обеспечит хороший прием». И оказался прав: прием был выше всяких похвал, Белла умела угодить самым разным вкусам. Например, Дед Хасан (Аслан Усоян, вор в законе), тогда еще молодой, но уже авторитетный вор, очень любил овечий сыр. Белла об этом как-то узнала и специально для него к сходке заказала партию овечьего сыра из Ингушетии. Для Давида Шаумянского доставили из Армении гранатовое вино, а для Япончика достали настоящий французский коньяк. По всем понятиям, она была барыгой, с которой надо три шкуры драть. Но женщина красивая, холеная, умела угодить, да к тому же с самыми авторитетными ворами дружила, потому ее и не трогали.

Двойная защита: с властной стороны Погодин, с криминальной Черкас — позволяла Бородкиной чувствовать себя поистине неприкасаемой. Белла Наумовна, став начальницей Треста столовых и ресторанов, развернулась вовсю. Она опутала все заведения общепита Геленджика паутиной взяток. Каждый официант, буфетчик, бармен (не говоря уж о директорах и заведующих), чтобы удержаться на своем месте, обязан был платить определенную сумму ежемесячно. Конвертики стекались к Железной Белле, часть уходила «наверх», часть в правоохранительные органы, еще какая-то часть — в воровской «общак». Бородкиной оставалось около половины, но и этого вполне хватало.

— У нее не было того, что сейчас называют предпринимательской жилкой, — рассказал «Новой-Европа» Иванов. — В отличие от Кали Никифоровой. Белла не знала, куда девать деньги. В те времена в Геленджике считали, что «Геленджикская шахиня», как ее прозвали за любовь к ярким нарядам и драгоценностям, может абсолютно все.

Она не на словах, а на деле распоряжалась судьбами людей. Для нее не существовало вопроса, который она не могла решить. А еще все прекрасно знали, что Железная Белла вхожа в самые высокие кабинеты, что она лично накрывает на стол для самого Леонида Ильича и его приближенных. А потому может позволить себе любую прихоть. Она и позволяла.

Не стеснялась заводить молоденьких любовников, закатывала сногсшибательные вечеринки, на которых икра поглощалась ведрами, а французский коньяк лился рекой.

— Однажды ее все-таки «нагрели» (обокрали) аж на 20 тысяч, — вспоминает Иванов. — Это было в 80-м. Вора, конечно же, быстро поймали, но сама Белла этому вряд ли обрадовалась. Арестованный на допросе заявил, что украл из квартиры 20 тысяч рублей. Резонно встал вопрос, откуда у Бородкиной такие деньги? Но тогда это удалось замять. Из дела исчез «нолик», и сумма ущерба превратилась из 20 в 2 тысячи.

Однако факт наличия крупных сумм денег у начальницы треста не прошел мимо сотрудников КГБ. И чуть позже сыграл роковую для Бородкиной роль.

Когда Андропов принял решение указать Медунову его место, следователи КГБ начали расследование хищений в Сочи. Деньги там крутились еще более значительные, чем в Геленджике. И проходили они через руки другой «шахини», сочинской, которую звали Валентина Мерзлая. Ее муж был заведующим отделом горкома КПСС по пропаганде. Так что связка партработник — общепит существовала и здесь.

Андропов сперва хотел сосредоточиться на ком-то одном, но подумав, решил ударить более масштабно: КГБ взял в разработку обеих шахинь. А со стороны партийных органов чистку в торговле поддержал Горбачев, устроив проверку партийных деятелей со стороны ЦК КПСС. Нельзя сказать, что его попытки увенчались серьезным успехом, потому что старая гвардия еще была в силе и не намерена сдавать своих. Но эти проверки из ЦК все-таки напрягали местных партийцев, заставляя вести себя более скромно. А главное, не мешали работать следователям КГБ.

Когда доказательная база на Бородкину и Мерзлую была собрана, Медунова вызвали в Москву. Как только он уехал из Краснодара, были проведены широкомасштабные обыски и аресты. Всего под зачистку попали около 5 тысяч партийных работников различного уровня и деятелей торговли. Но главными все-таки были аресты двух «шахинь». Надо сказать, что Бородкина даже во время обыска, когда из различных тайников извлекались сотни и тысячи рублей (всего было изъято денег и ценностей более чем на миллион рублей), была вполне спокойна, улыбалась и утверждала, что еще до вечера окажется на свободе.

Но на свободу Железная Белла так и не вышла. Главный покровитель Погодин исчез в неизвестном направлении сразу после ее ареста. Просто вышел вечером из дома, и больше его никто не видел. Судя по тому, что КГБ искал Погодина весьма активно, так как тот мог знать очень много, «комитетчики» не имели отношения к этому исчезновению. Затем последовали смерть Брежнева и громкая отставка Медунова. Бородкина так и осталась в тюрьме.

Чтобы облегчить свою участь, Железная Белла заговорила. Она подробно рассказала, кому и за что давала взятки, раскрыла схемы махинаций с неучтенными продуктами, порядок «отмыва» денег, поведала о «черном» валютном рынке, где вертелись даже не сотни тысяч, а миллионы. И не рублей, а долларов.

Так же, как и Юрию Соколову, директору «Елисеевского» («Дело гастронома № 1», арестован в 1982 году, приговорен к высшей мере и расстрелян в 1984 году — прим. авт.), откровений Бородкиной не простили. Она стала третьей женщиной, которую расстреляли в СССР в период с 1960-го по 1991 год. Две других были приговорены к расстрелу за массовые убийства: Тамара Иванютина — за серию отравлений, Антонина Макарова — за участие в массовых расстрелах советских военнопленных). Только Бородкина была приговорена к расстрелу за миллионные хищения и взятки.

— В нашей среде ходили упорные слухи, что Железную Беллу так и не расстреляли, — продолжает Иванов. — Честно говоря, я склонен верить в эту версию. Белла хоть и не прирожденная предпринимательница, но хитрости и изворотливости ей было не занимать. И вполне возможно, что она, так же, как и ее покровитель Погодин, осталась жива. Тем более, ей было что предложить за свою свободу. И я говорю не только о деньгах: она очень многое знала. Ее не могли бы полностью «выдоить» за два года, поэтому расстреливать было нерационально. Но доказательств этому нет.