В 2020 году министры иностранных дел трех стран Балтии и Польши возлагали венки к памятнику жертвам советской оккупации в 80-ю годовщину ввода советских войск в Литву. После смерти Навального в колонии «Полярный волк» — видимо, по аналогии с Соловецким камнем в Москве — живущие в Вильнюсе россияне организовали здесь мемориал памяти Алексея Навального. Литовская надпись на памятнике — груде камней с крестом на верхушке — почти не видна из-за цветов, свечей, фотографий Навального и плаката «Не смерть, а убийство». Рядом на заборе Музея оккупаций и борьбы за свободу висит большой баннер с биографией Навального на литовском языке.

Некоторые прохожие молча останавливаются у мемориала, погруженные в невеселые мысли, кто-то приносит цветы.

Очередной (уже двенадцатый) Форум свободной России — организаторы называют его «крупнейшей площадкой российской оппозиции» — проходил в здании Купеческого клуба в 200 метрах от мемориала памяти Навального на проспекте Гедиминаса. Но организованного возложения цветов участниками форума, который посетили около двух сотен российских оппозиционеров, не произошло. Те, с кем я обсуждал этот вопрос, были неприятно этим удивлены.

Сооснователя форума Гарри Каспарова мой вопрос о том, почему не был сделан такой очевидный жест, не смутил, а ответ его был довольно неожиданным:

— В Литве неоднозначное отношение [к мемориалу Навального], ведь всё-таки это их памятник жертвам политических репрессий [в отношении литовцев]. Мы же несем в какой-то мере крест тех репрессий.

После этого Каспаров напомнил, что сейчас очень важно доказывать миру, что есть и другая Россия, ведь это «даст возможность нам смягчать отношение к русской цивилизации, которая сейчас переживает то, что Германия переживала в 1945 году». Каспаров и другие организаторы ФСР давно определились, что изменить отношение к русской цивилизации сейчас можно только одним способом — всесторонней поддержкой Украины. Едва ли возложение цветов даже к «чужому» памятнику помешало бы реализации этих планов.

Очередной Форум свободной России открыл его сопредседатель Иван Тютрин, сообщив, что тот приурочен ко второй годовщине большой войны, за время которой погибло более десяти тысяч гражданских лиц, десятки тысяч украинских военных, и объявил минуту молчания в память о жертвах войны. Пока люди стояли, на экранах за спиной Тютрина показывали кадры ракетных ударов армии РФ по Харькову.

Тютрин отметил, что для организаторов очень важно, что форум является одной из немногих площадок, в работе которой принимают участие украинские эксперты. В подтверждение его слов первой перед собравшимися в зале выступил не Каспаров, как это бывает обычно, а Александра Матвийчук, глава украинского Центра гражданских свобод, который в 2022 году вместе с «Мемориалом» получил Нобелевскую премию мира.

«Украина и Россия — это разные страны, разные народы, но февраль — одинаково сложный месяц для каждого из нас. В феврале 2014 года расстреляли “Небесную сотню”, а Россия начала оккупацию Крыма и гибридную войну в Донбассе. В феврале 2015 года трусливо, в спину, убили Бориса Немцова, который пытался эту войну остановить. В феврале 2022 года Россия расширила войну до полномасштабного вторжения, а в этом феврале в тюрьме убили Алексея Навального. Мы подходим ко второй годовщине вторжения в довольно непростой ситуации: Путин выбрал стратегию изнуряющей войны, и 40 процентов бюджета РФ идет на войну, военная помощь США Украине была заблокирована, а Европа до сих пор не удосужилась закрыть дверь для обхода Россией санкций», — говорила в своем видеообращении правозащитница.

После этого Матвийчук обратилась к российским эмигрантам: «Нам нужен ваш голос и ваша помощь. Нам нужно убедить западных политиков в том, что Украине немедленно нужно оружие, что следует конфисковать государственные активы РФ и передать их Украине для обороноспособности и восстановления, что трибунал по агрессии против Путина и Лукашенко и их окружения нужно начинать уже сейчас».

«У нас есть шанс — бороться за будущее, которые мы хотим для нас и наших детей», — сказала Матвийчук в завершение своей речи.

Будущее политзеков

Когда приветственное выступление Матвийчук закончилось, слово взял один из организаторов ФСР, бывший политзаключенный и бывший русский националист Даниил Константинов.

«16 февраля был в застенках убит наш товарищ Алексей Навальный, который для многих из нас являлся знакомым, другом и товарищем, — сказал Константинов, попросил почтить его память минутой молчания и после паузы продолжил:

Необходимые формальности были соблюдены, и Константинов перешел к обсуждению, видимо, более насущной сейчас проблемы: необходимости называть политзаключенными поджигателей военкоматов и попавших в плен бойцов российских добровольческих батальонов ВСУ (с недавних пор ФСР их поддерживает и уже устраивал аукцион по сбору средств для них).

«Есть люди, которые осуществляют силовые действия против военкоматов, железных дорог и офисов “Единой России”. Это не прямое насилие, но проявление силы к материальным объектам. Многие из этих людей в тюрьмах. Кто эти люди? — спрашивал Константинов. — Они явно не попадают под старые критерии правозащиты, хотя их действия политически мотивированы. А люди, которые осуществляют насильственные акции, — кто? Это не обычные уголовники, они же не из корыстных или других общеуголовных мотивов это делают, а из политических, антивоенных побуждений. А что делать с человеком, который был арестован за то, что ехал в Украину, чтобы вступить в РДК? Он кто? А кто, наконец, такой боец РДК или легиона “Свобода России”, попавший в плен? А что делать с огромным количеством украинских пленных и гражданских, которые удерживаются в России без всякого статуса?»

Для начала ведущий дал слово представителю, как он его назвал, «традиционного подхода» Сергею Давидису, члену совета Правозащитного центра «Мемориал», руководителю программы «Поддержка политзаключенных». Того поставленный вопрос сильно удивил. Как всегда, подчеркнуто вежливый Давидис ответил, что понимает «необходимость полемического задела для того, чтобы беседа выглядела как дискуссия», но «различий в подходах он не видит».

«Есть два вопроса. Один важный: “Надо ли помогать всем людям, которые как-либо преследуются режимом?” Безусловно, надо. Второй вопрос — о том, как их называть.

Давидис уточнил, что нет «устарелых правозащитных подходов» и что никакой монополии на использование слова «политзек» у «Мемориала» нет, поэтому каждый волен использовать его, как хочет, напомнив, что в начале XX века политзеками называли «бомбистов».

— Я сразу пойду в атаку, понимаю, что вы решили начать с примирительного тона, но из этого ничего не выйдет, — пошутил Константинов. — Название имеет значение! У «Мемориала» в мире есть репутация главного защитника [политзеков], но вы же не включаете партизан в список политзаключенных!

— Почему? — удивился Давидис. — Очень много уже включено.

— Но не все!

— Не каждый, кто поджег военкомат, должен быть в списке. Важно, чтобы он неправомерно преследовался. Если ему вменено обвинение в умышленном уничтожении имущества, то государство имеет формальное право преследовать за это, — объяснял Давидис. — Мы не одобряем это и готовы поддерживать человека, но назвать такое преследование противоречащим базовым принципам права мы не можем. Как мы объясним миру, что он политзаключенный? Просто потому, что он нам нравится?

Представитель проекта Through the Wall («Сквозь стену») Ростислав Павлищев попытался вернуть дискуссию «в русло помощи политзаключенным», рассказав о своем проекте информационных рассылок для политических заключенных и попросив всех писать им письма. Но спор продолжился.

— Россия развязала и ведет агрессивную войну. Это преступление против человечества, поэтому любое противодействие этому обосновано. Но многие организации отказываются помогать тем, кого «Мемориал» не включил в свой список. Даже на вечере писем политзаключенных люди ориентируются именно на списки «Мемориала», — пожаловался бывший политзаключенный Иван Асташин.

Константинов, который является одним из ведущих ютуб-канала ФСР, на этой сессии выступал как заправский журналист:

— Если режим падет, мы выпустим на волю людей, чьи действия правильно квалифицированы властями? — донимал он Давидиса.

— Не знаю, как вы собираетесь прийти к власти после смерти Путина… Я вот не рассчитываю, что приду, — с сарказмом ответил Давидис. — Но должна быть массовая отмена неправомерных статей и амнистия для тех, кто осужден по поджогам по 168-й статье или тем более по терроризму по мотивам противодействия «СВО».

Правозащитники также обсудили, что одной амнистии после падения путинского режима будет недостаточно, потому что нужна еще реабилитация, а бывший адвокат Pussy Riot, а ныне основатель гуманитарной инициативы «Пошук. Полон» Николай Полозов рассказывал о бедственном положении украинских гражданских, задержанных на оккупированных Россией территориях, которых держат в заключении без предъявления обвинений, из-за чего их невозможно не только спасти, но даже и найти.

Вторая Вьетнамская война

Во второй день форума, который пришелся на годовщину полномасштабного вторжения России в Украину, участники возложили цветы к посольству Украины. Журналистам об этом дополнении к программе сообщили уже по ходу форума по электронной почте.

Перед тем как Каспаров, Тютрин и другие положили цветы, клирик экзархата Константинопольского патриархата в Литве Владимир Селявко прочитал молитву: «Все в Литве понимали четко, что буквально завтра придут и к нам. Этого не случилось благодаря неописуемому мужеству украинцев. Поэтому сейчас мы совершим молитву за них, и за всех тех, кто поддерживает Украину, и за каждого из вас. То, что вы делаете здесь сейчас, очень важно. Нужно, чтобы люди видели, что те, кто совершают преступления, не находятся в большинстве, что они маргиналы, что они на обочине цивилизации», — сказал священник, ранее лишенный сана РПЦ.

Второй годовщине начала полномасштабной войны накануне на форуме была посвящена панель с названием «Два года войны. Что дальше?» Вел ее очень давно живущий в Киеве российский журналист Евгений Киселев, который сразу признался, что внятного и конкретного ответа на поставленный вопрос у него самого нет.

Но, конечно, он нашелся у Гарри Каспарова, который сразу указал на то, что заголовок панели «лукавый», ведь война идет «как минимум десять лет, а то и с 2007 года, когда Путин на Мюнхенской конференции фактически объявил войну Западу», заявив, что НАТО «должны убраться на линию до 1997 года».

Каспаров с бело-сине-белым значком на лацкане пиджака и с резиновым браслетом в цветах украинского флага сам только что побывал на Мюнхенской конференции 2024 года и пообщался с разными европейскими политиками, о чем и сообщил собравшимся.

«Несмотря на весь пессимизм, который я вынес с Мюнхенской конференции, глядя на удивительную комбинацию невероятного количества власти, денег и оружия, помноженную на тотальную политическую импотенцию, у людей растет понимание, что война со свободным миром не кончится, пока у власти Путин. И эта мысль заставляет тех, кто поближе к границе, бороться, а тех, кто подальше, — вгоняет в ступор», — сказал он.

По словам Каспарова, лидеры (хотя это «слово им не подходит», уточнил 13-й чемпион мира по шахматам) Западного мира оказались не готовы к такому жесткому противостоянию.

«Аморальная идея, что Украина будет сдерживать Путина, а мы будем дозировать поставки вооружений и денег, начинает вступать в противоречие со страшной действительностью, потому что российская военная машина работает достаточно эффективно», — сказал Каспаров.

Журналист Киселев вспомнил, как в ночь на 24 февраля 2022 года не спал и смотрел заседание Совбеза ООН, звучали «правильные слова» о признании Россией ДНР и ЛНР, и вдруг он услышал, как в Киеве рвутся бомбы. «Поразило меня то, что заседание Совбеза ООН продолжалось как ни в чем не бывало, люди говорили по повестке дня, которая себя полностью исчерпала.

Дипломатию большинство участников панели видели в данный момент только в контексте убеждения Запада дать больше оружия Украине.

«Мне кажется, что Запад боится поражения России. Да, он не хочет поражения Украины, но что будет с Россией, если она проиграет, — распадется она или возникнет государство из фантазий Сорокина или “Прекрасная Россия будущего”, — это серьезный вопрос для Запада, и ответа на него ни у кого нет», — рассказал завсегдатай эфиров независимых российских СМИ в изгнании военный аналитик Юрий Федоров.

Украинский политолог Михаил Шейтельман выступал на форуме по видеосвязи, одетый в желтую майку и синюю толстовку. «У этой войны есть только два исхода. Один — это победа России и уничтожение украинского народа и украинской государственности. После чего Путин пойдет дальше. Второй — это уничтожение путинского режима. Невозможно выйти на границы 1991 года (что считается официальной целью Украины в войне на данный момент. — Прим. авт.), закурить и сказать: «Этот день Победы порохом пропах — пошли по домам». Так не будет: только уничтожение путинской России как государства в принципе и построение на этом месте чего-то нового, что, я надеюсь, присутствующие в зале и будут делать. Третьего варианта не существует», — сказал Шейтельман и заработал аплодисменты.

Когда казалось, что панель так и закончится всеобщим согласием, в разговор вступил бывший вице-премьер правительства РФ Альфред Кох.

«Когда и как закончится война?» — спросил его Киселев. Вздохнув, Кох сказал, что может говорить на эту тему часами, но не будет, и тут же, как любит делать Путин, прочитал собравшимся неконвенциональную историческую лекцию. Неожиданно Кох признался, что недавно размышлял о Вьетнамской войне, и она напоминает ему нынешнюю украинскую с той только разницей, что в роли СССР выступает Америка, а в роли Америки выступает Россия.

«Россия создала марионеточные режимы на территории Украины и потом, признав эти режимы, под предлогом их защиты ввела войска. Что-то подобное происходило и во Вьетнаме, где было два правительства — в Ханое и в Сайгоне, и оба называли друг друга марионеточными. И вот в поддержку марионеточного режима американцы высадились во Вьетнаме и начали наступление на Ханой. Америка проиграла, началось антивоенное движение, был марш на Вашингтон, потом вывод войск, и ханойский режим оккупировал Сайгон, потом оккупация Китаем всего Индокитая и три миллиона убитых кампучийцев. Это результат антивоенного движения в США, которым американцы почему-то гордятся, а кампучийцы почему-то это мнение не разделяют, — рассказал Кох. — Я к чему? — наконец, прервал свои размышления об истории США и Китая Альфред Кох: — Хотел объяснить, что победит в этой войне, как и во Вьетнамской, тот, кто будет тверже стоять на своем, у кого будет больше мотивации. Сейчас Москва пытается вбить клин между Америкой и Европой, и похоже, что США удается оттащить от этой войны».

Дальше Кох начал говорить совсем уже крамольные вещи.

«Для Зеленского победа — это выход на границы 1991 года, что само по себе довольно спорный вопрос, поскольку это точно не будет окончанием войны. Это будет просто выход на линию фронта, совпадающую с границами 1991 года. Как останавливать войну, не садясь за стол переговоров, непонятно, а если он готов сесть за стол переговоров, то непонятно, что мешает сделать это сейчас», — сказал Кох.

По его словам, «фундаментально важно», что Запад сочувствует и помогает Украине, но не считает ее (как когда-то и Вьетнам) частью себя. «Можно сколько угодно мотивационных речевок произвести, но как у Бродского было: “Человек — это сумма поступков, а не сумма слов”, — сказал Кох и, сидя в кресле на сцене Купеческого клуба в Вильнюсе, дал украинскому руководству рекомендации:

Еще Кох рассказал, что Запад тратит на войну больше России и негодует, что при этом не может победить. «Там говорят: “Хорошенькое дело! Если бы мы деньги вложили в себя, то лучше были бы готовы отразить будущую военную агрессию Путина”. Это соображение, что война слишком дорого обходится и что вариант борьбы с Путиным через Украину не выгоден, постепенно проникает в головы. Немецкие военные говорят, что можно отдать оружие со складов Украине, но нет гарантии, что та победит, а если проиграет, то Германии уже нечем будет защищаться», — сказал Кох и привел в пример провалившееся голосование по выделению Украине ракет Taurus в Бундестаге.

— Только 10% немцев верят, что Украина может победить. Я, может, говорю неприятные вещи, но их надо осознать, отрефлексировать и понять, что делать дальше. Можно сколько угодно говорить, что западные политики — слабые, трусливые, лицемерные демагоги, но они не больше чем функция избирателей, — сказал Кох, явно намекая на излюбленные тезисы Каспарова.

— Что ж, Альфред Рейнгольдович, я, просто сидя рядом с Гарри Каспаровым, чувствую, как он переполняется желанием что-то вам возразить, — со свойственной ему легкой иронией сказал Киселев, и Каспаров тут же схватил микрофон.

— Сначала могу сказать, в чем я согласен с Альфредом. И это небольшая часть. На одном из ужинов я сказал министру обороны Германии: «Украина, я проверял по карте, еще часть Европы», — после его слов о том, что надо готовиться к войне в Европе. Но половина НАТО сейчас — это не Западная Европа, и там всё правильно знают про Украину, — начал Каспаров. После этого он перешел к критике: — Всё неправильно от начала до конца, — сказал он, повернувшись к Коху. — Аналогия с Вьетнамской войной вообще никуда не годится. На самом деле, это было продолжение Корейской войны, когда совсем не мягкотелый тогда Запад принял решение остановить коммунизм во главе со Сталиным после того, как американцы упустили Китай, а наглое нападение на Южную Корею поставило их перед проблемой, которую они решили. 37 тысяч американцев положили свои жизни, чтобы мы носили «Самсунги», и сейчас бы мы могли и вьетнамские «Андроиды» носить, но [помешала] колоссальная работа советской пропаганды — не просто так американские университеты сейчас поражены левой заразой!

— Значит, аналогия верна! — ввернул Кох.

— Нет, секундочку! Война во Вьетнаме была совсем другой. Мы что, серьезно собираемся сравнивать правительство в Сайгоне с жалкими марионетками из ОРДЛО (так в Украине называют самопровозглашенные ДНР и ЛНР. — Прим. авт.)? Там было законное правительство! Там могло быть всё как в Корее, но, к сожалению, политической воли спасти Южный Вьетнам от агрессии СССР не хватило, — с презрением на лице ответил Каспаров. Сопоставление военных расходов Запада и России он назвал «экономически неправомерным», так как российские снаряды стоят в десять раз меньше американских: — Это совершеннейший бред прокремлевской пропаганды, к сожалению, повторяемый на Западе, что нет результатов. Половина российской армии фактически ликвидирована в Украине всего за два процента военного бюджета. Все нормальные генералы говорят, что это гениально! Проблема только в одном: трусливые западные политики боятся взять на себя историческую ответственность за поражение России в этой войне. И всё! — сказал Каспаров, и зал устроил ему овацию.

Он еще долго рвал и метал, говорил, что Берлин не имеет собственной внешней политики, поэтому ракеты Taurus у Украины появятся тогда, когда поступит звонок из Вашингтона.

— Так было и с танками Leopard. Я был в Германии 24 января, и Шольц всё утро рассказывал нам, почему нельзя отправлять танки, а в 17 часов принял решение отправить, потому что так американцы сказали, — рассказал Каспаров. — Запад должен решить для себя вопрос, хочет ли он разобраться с Российской империй раз и навсегда! Но мысль, что Россия исчезнет, не может уложиться в голове Байдена. Разница в военном и экономическом потенциалах [России и Запада] такая, что, как только решение будет принято, война кончится за месяц. Проблема уходит корнями в 60-е годы, когда американское общество впервые проявило неготовность противостоять коммунистической угрозе, — снова провел Каспаров аналогию с Вьетнамской войной. — С раковой опухолью не ведут переговоры, ее надо вырезать.

— В принципе, я тоже мог бы сказать мотивационную речевку о том, что победа будет за нами и враг будет разбит. Я только за это, но хочу найти причины, почему эти самые трусливые западные лидеры не принимают необходимых решений, а мы доходим до констатации [их недостатков] и останавливаемся. Гарри, что делать-то? — обратился к Каспарову Кох.

— Запад и в 1939 году был слабый, — ответ Каспаров.

— Жаль только — жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе, — с улыбкой завершил дискуссию Кох.

«Россия — наша страна, а не Украина»

Хедлайнеры Форума свободной России считают, что они всегда на шаг впереди остальной оппозиции, вечно пытающейся усидеть на двух стульях. Раньше, мол, остававшиеся в России политики боялись радикальных высказываний из-за того, что хотели быть на свободе и участвовать в выборах. Теперь, уехав, они всё равно обходят острые углы, потому что опасаются лишиться поддержки на первых выборах после ухода Путина.

Тютрин всегда рассказывает, что ФСР с момента основания говорил об аннексии Крыма, когда «многие оппозиционные группы, как могли, изворачивались и этой темы избегали». Сделал он это и в Вильнюсе. «Мы, честно признаем, находились длительное время в меньшинстве. Сколько людей в эмиграции слышали фразу: “Уехал — заткнись”. Многие гражданские активисты лишали права голоса уехавших, а тех, кто выступал против аннексии Крыма и имперского развития России, определяли как маргинальную группу. Либеральные СМИ как мантру повторяли, что оппозиционеры в эмиграции — это списанный товар. Эта дихотомия была долгие годы и, похоже, закончилась с трагической гибелью Навального», — сказал Тютрин.

Сейчас ФСР по вопросу войны в Украине настроен бескомпромиссно. Бывший защитник Химкинского леса Евгения Чирикова в последнее время активно пропагандирует помощь ВСУ и поддержку русских добровольческих батальонов в ее составе. Неудивительно, что она и вела панель «Партия победы Украины и Антивоенная партия: может ли быть единая стратегия у российской оппозиции?»

— Часть антивоенных активистов и противников Путина не готовы поддерживать ВСУ. Как привлечь их на нашу сторону? — спросила Чирикова живущего в Риге политолога Дмитрия Орешкина.

Тот, как это водится на подобных конференциях, говорил долго, но на вопрос так и не ответил:

— Есть логика комбатанта — простая и справедливая, что есть оппонент, оккупант и агрессор. Он должен быть убит, и нет никаких сомнений, что надо поддерживать всеми способами мужественных украинских борцов, защищающих человечность, нормальный европейский стиль жизни, при котором соблюдаются законы, и уважается жизнь человека, и не нарушаются международные договоры, — начал говорить Орешкин. Но есть, по его словам, и «логика глубинной России, тоже очень жизненная»: — Подавляющее большинство россиян не готовы поддержать лозунг поражения России, до этого Россия еще не дозрела. Гораздо востребованнее там антивоенная риторика. Вот все и подписывались за Надеждина, хотя он ничего не говорил про победу Украины, — сказал Орешкин и предложил к разным аудиториям обращаться с разными тезисами, не пояснив, впрочем, как оградить аудитории от непредназначенных им тезисов.

В зале Орешкину похлопал только один человек.

Бывший чекист и депутат Госдумы (в том числе состоял во фракции «Единой России») Геннадий Гудков после начала войны стал постоянным гостем эфиров в украинском ютубе и стремительно радикализировался. «Я считаю, что в Украине должно возникнуть русское войско, российский корпус на 30–40 тысяч человек. И они не должны быть спалены в войне полностью, пусть участвуют в операциях, но так, чтобы основной костяк остался и послужил прообразом силовых структур в будущей России», — сказал Гудков и попросил российскую оппозицию отказаться от разногласий.

Этого Гудкову было мало, поэтому он предупредил, что сотни тысяч поклонников Навального, как и его вдова, сейчас охвачены гневом и яростью. «Хотим мы этого или не хотим, но стихийно будут образовываться группы и отряды по оказанию сопротивления в новой форме. Мы поддерживаем это или нет? Мы готовы признать это право народа?» — спросил он присутствующих. Гудков поделился этим своим странным прогнозом и в другой панели, но оба раза почему-то был всеми проигнорирован.

Потом в кулуарах я спросил Александра Осовцова, заслуженного оппозиционера и одного из лидеров Съезда народных депутатов Ильи Пономарева, о вероятности того, что предрекает Гудков.

— Я думаю, что Гена ошибается, но очень хотел бы, чтобы ошибся я, — сказал он мне.

— Думаю, что такие люди найдутся, но их вряд ли будет много. Это закон истории, это неизбежно, что будет радикализация, — откликнулся соучредитель движения «Европейский Петербург» Максим Резник, стоявший рядом.

«Я должен сказать сразу, что я за победу Украины, за то, чтобы они победили и забрали свои земли, в том числе Крым, за то, чтобы российская армия потерпела полное поражение, а наша страна платила репарации и отдала под суд своих военных преступников, — предупредил Гозман. Он явно готовился сказать что-то неожиданное. Так и вышло: — Я не считаю, что собравшиеся здесь российские изгнанники должны сплачивать свои усилия, чтобы помогать Украине, мы должны сплачивать свои усилия, чтобы помогать России. Это наша страна, а не Украина», — сказал Гозман, и в зале раздались несмелые и быстро стихнувшие хлопки.

Гозман объяснял, что уважает тех, кто борется с Путиным с оружием в руках, назвал поддержку Украины моральным долгом оппозиционеров, но заверил собравшихся, что решающего вклада в победу Киева россияне не внесут. «Победа Украины — это необходимое условие возрождения нашей страны, но никак не достаточное», — сказал он. Потом Гозман долго повторял, что не видит никакого раскола, что оппозиция едина и нет никаких противоречий между разными группами.

Присутствовашие на форуме не стали спорить с Гозманом, а просто сразу же разругались.

Игорь Яковенко, выступая после Гозмана и, конечно, же игнорируя вопрос Чириковой про чувство вины перед Украиной у российского гражданского общества, сказал: «Когда говорят, что нет раскола, то закрывают глаза на реальность! Сейчас идет фактически мировая война с главным полем боя в Украине, война на уничтожение евроатлантической цивилизации. Может ли быть антивоенная партия во время мировой войны? А если она есть, то на что она работает? Могла ли быть антивоенная партия во время Второй мировой войны? — Яковенко тут же отмежевался от Альфреда Коха, отреагировав на выступление последнего на панели накануне: — Кох в каждом своем посте в телеграме говорит, что необходимо начинать переговоры с Путиным. И у меня нет с ним единства. Как и с Явлинским, который говорит, что надо немедленно прекратить стрелять и остановить войну», — сказал он.

— Когда вы говорите, что мы хотим победу Украины, — у нас полное единство, но когда вы говорите, что мы не должны помогать Украине, я перестаю вас понимать, — говорил Яковенко Гозману, не глядя на него и не называя по имени. — Путин тоже говорит, что нам нужен мир, и позиция Надеждина (его, как и Явлинского с Собчак, часто поминали на этом форуме, хотя критиковать за глаза вроде бы не очень уместно. — Прим. авт.) мало чем в этой части отличается от путинской.

Тут Яковенко объяснил, как можно помочь Украине. Очень просто — надо просто организовать распад России (как именно, не объяснил).

«Вся история России говорит о том, что ее освобождение может быть только через распад, — сказал Яковенко, и его прервали аплодисменты, куда более бурные, чем ранее у Гозмана. — Одна из главных проблем международного общественного мнения — это панический ужас Запада перед распадом России. Но распад фашистского рейха может быть путем к свободе. Навальный подпитывал своей энергией проект Прекрасной России будущего, но сначала должна быть Прекрасная Сибирь будущего, прекрасный Урал будущего, Прекрасная Московия будущего», — сказал Яковенко, и его снова прервали аплодисменты.

Выпад Яковенко никого не оставил равнодушным. Орешкин поспорил с идеей распада России: «Если вы придете в сумасшедший дом, который сейчас под колокольный звон взасос братается с чумным бараком и называется Россией, с идеей распада, то вас сожрут заживо люди с выпавшими зубами. Поэтому Навальный никогда не говорил про распад России. Его обвиняли в имперскости, а он просто хорошо знал свою аудиторию, которая поддержала аннексию Крыма».

По мнению Орешкина, нужно не друг перед другом выступать, а работать с российским народом, у которого мозги забиты ватой: «Надеждину я благодарен за то, что он сказал, что надо заканчивать войну. Жены мобилизованных разорвут вас на части, если вы скажете, что они законная военная цель, но мы не можем разбрасываться союзниками».

Не промолчал и Кох, который сказал, что не считает Яковенко своим оппонентом, потому что «они живут в разных мирах».

— В Украине, по сведениям Верховной рады, 11 миллионов людей, которые подпадают под мобилизацию, но только миллион человек можно мобилизовать, и эти люди не хотят идти на фронт. С ноября Рада не может принять закон о мобилизации, и депутаты внесли четыре тысячи поправок, которые все должны быть рассмотрены. Недокомплект в некоторых бригадах ВСУ составляет 40%, и в этих условиях Яковенко продолжает выступать за войну до победного конца, — сказал Кох с удивлением. — Мы хотим, чтобы мясорубка продолжалась дальше? В том мире, в котором живет Яковенко, Украина победит уже завтра, а Россия развалится без крови, только если мы не будем здесь сеять зернышки пессимизма, — пошутил он.

Яковенко, казалось, заснул, но, когда ему дали микрофон, продолжил обличать оппонента:

— Нет сомнений, что потенциала, который готова предоставит Европа, достаточно для того, чтобы сопротивляться. В качестве альтернативы Кох предлагает переговоры с Путиным, но мы его 20 лет наблюдаем, и неужели кто-то из присутствующих всерьез думает, что перспектива договора с Путиным является альтернативой уничтожению путинского режима? Если будут переговоры, то Запад вздохнет с облегчением и начнет сворачивать помощь и прекращать поставки вооружений, после чего Украина окажется наедине с Путиным. Вот что предлагает Кох!

— Ложь! Ложь! — с места выкрикивал тот.

— Вам продемонстрировать ваши тексты в каждом в посте в телеграм-канале?

— Да! Вранье!

Конечно, и главный интернет-критик российской оппозиции художница Екатерина Марголис не могла пропустить такой важный разговор:

— Империи умирают прежде всего в головах, и, к сожалению, вирусом имперства в равной степени заражено всё российское общество, и оппозиция тут не исключение. Я не вижу тут представителей Башкортостана, Татарстана или Бурятии.

— Катя, я утром опубликовал пост в своей соцсети про это. Поэтому говорить о том, что никто не вспомнил, нельзя, — всполошился Гозман.

— На этой панели! — уточнила Марголис.

— Мы же не можем на одной панели обсуждать все вопросы! Конечно, мы все осуждаем депортацию, но нельзя же всё обсудить! — возмутился Гудков.

Гозману слова Марголис не понравились:

— Если Конгресс США так и не даст деньги Украине, это ужасно, но я не виноват в этом. А вот если на первых свободных выборах после Путина к власти придут такие же, как он, фашисты, то это моя вина, поэтому мы должны думать о своей стране, ведь о России, кроме нас, никто не подумает, — говорил он. Гозман предложил не слушать тех, кто обвиняет всех либералов в имперскости: — Не верьте, когда вам говорят, что вы все империалисты и во всем виноваты. Наша вина и ответственность несопоставима с виной, которая лежит на тех, кто управляет страной, — сказал он. —Доживем ли до суда [над Путиным]? — спросил Гозман и сам себе ответил: — Боюсь, что нет.

— Доживем, — успокоил его Гудков.

«Слышь, тварь, мы будем мстить»

Никого из тех, кто 23 февраля обсуждал на форуме судьбу российской оппозиции в эмиграции, почему-то не оказалось тем же вечером в сквере Бориса Немцова, где расположено российское посольство.

Около 60 человек, в основном совсем молодых людей, с портретами Навального и плакатами «Путин — убийца» на нескольких языках собрались в некотором отдалении от посольства (якобы подходить ближе им запретили полицейские). Было темно, поэтому митинг освещался только свечами и фарами автомобилей участников.

«Помимо боли есть безумная ярость! Ярость и еще раз ярость!» — сказала организовавшая акцию активистка Анастасия Гофт.

Следом бывший координатор штаба Навального в Москве Олег Степанов рассказал собравшимся о том, зачем, по его мнению, Путин решил убить Навального, а не держать его за решеткой: «Думаю, дело в том, что Путин хотел его сломить, но не смог этого сделать. Он хотел заставить его сдаться в тюрьме, может быть, предать те идеалы и ценности, за которые Алексей выступал и ради которых он вернулся, людей, ради которых он вернулся, нас с вами в том числе. Но Алексей этого не сделал, он был честен до конца и ушел несломленным!»

Степанов говорил очень эмоционально, часто обращаясь к пришедшим, которые внимательно его слушали.

— Отдавая приказ убить Алексея Навального, Путин хотел убить то, что Алексей давал нам, — надежду и веру в себя, веру в то, что Россия будет нормальной страной. Думаю, у многих из вас возникло чувство опустошения, горечи, утраты и непонимания, что делать дальше. Было такое?

— Да, — ответили ему.

— И у меня такое было. И в этот момент я задумался и спросил себя: «А что бы сделал Алексей Навальный на моем месте?» Он бы сдался и сел, обхватив голову руками? Нет! Он был бы в ярости, но у него не было бы чувства безнадежности. И теперь на нас с вами лежит долг продолжать его дело! У нас нет права сдаваться, потому что и мы, как и Алексей, боремся за то, чтобы Россия была свободной и нормальной страной.

— Да!

— Вы будете продолжать то, что делал Навальный?

— Да! — прокричали собравшиеся.

— Я не слышу!

— Да!!! — они сделали это громче.

— Тогда заявим, чтобы слышали все: Россия будет свободной! — сказал Степанов, и все начали скандировать. — Прошу вас не унывать и каждый раз, когда вы чувствуете в себе отчаяние, слабость или непонимание, что делать дальше, задавайте себе простой вопрос: «Что бы сейчас делал Алексей Навальный?» — этими словами Степанов завершил свое выступление.

— Не забудем, не простим, — ответили пришедшие.

Вообще, происходившее довольно сильно напоминало собрание группы верующих, и то, что люди собрались среди деревьев в свете автомобильных фар, только усиливало это впечатление. Пожалуй, здесь даже можно было на секунду поверить в слова Гудкова про то, что сторонники Навального в России вот-вот перейдут к силовым действиям. Но всё-таки мы были в Вильнюсе.

Активисты скандировали «Путин — убийца» и «Один за всех, все за одного», а выступающие как будто соревновались, кто скажет более радикальную речь. Таких выступлений я, пожалуй, раньше не слышал никогда.

— Я уверен, что каждый из нас выходил на улицу, когда просил Алексей! Многих «винтили», и все помнят, что среди нас в толпе были опера, титушня и работники администрации! — начал говорить краснодарский адвокат Михаил Беньяш. — Я уверен, что от этих уродов, которые там сидят (он махнул в сторону посольства РФ. — Прим. авт.), однозначно кто-то и здесь есть. Я хочу, чтобы он это записал, — Михаил Беньяш будто вошел в раж:

Этот упырь, может, сдохнет в бункере, он старый, но вы, молодняк, ни пенсии, ни покоя ни хрена не увидите. Всю жизнь [положим] на то, чтобы отомстить! — прокричал Беньяш и вернулся на свое место.

— Не забудем, не простим, — ответили в толпе.

— Думаю, тут не с чем поспорить, — отозвался Степанов.

Еще один адвокат, Дмитрий Захватов, который в Вильнюсе работает в организации Action4life, собирающей деньги на помощь ВСУ, рассказал собравшимся про судьбу Валерии Новодворской, напомнил про то, что причастных к преследованию советских диссидентов не судили.

— Упаси вас бог быть такими же котиками и розовыми пони! Каждый [причастный к репрессиям] должен понести жестокое наказание! Если этого не случится, то история опять пойдет по кругу. Не будьте добрыми, будьте злыми, мстительными и жестокими, когда придет наша победа и нужно будет с этими тварями разбираться по-настоящему! — сказал Захватов.

Когда митинг закончился, участники развернули громадную растяжку с текстом «Путин убил Навального», сфотографировались с ней и разошлись.

Из участников Форума свободной России до акции памяти Навального добрались всего несколько человек, например, активист движения «Протестный Берлин» Андрей Зайцев. Его выступление, кстати, отличалось от остальных. Зайцев ничего не говорил про ярость и месть, он устроил свой любимый перфоманс, призванный взбодрить и завести участников митинга.

— Хотите Россию имперскую? — громко кричал он.

— Нет, — отвечали ему.

— Россию, как морду Путина, зверскую?

— Нет!

— Россию с постоянной коррупцией?

— Нет!

— Россию с политической проституцией?

— Нет!

— Россию без Путина, — прокричал он в конце своего крещендо.

— Да!!! — ответили активисты.

На следующий день Зайцев, которого я встретил на форуме, признался мне, что огорчен тем, что кроме него из участников мероприятия на акцию никто не пришел. Он ожидал, что о ней объявят со сцены, но явно не был обескуражен тем, что этого не случилось.

— Там — уличная оппозиция, а тут больше — номенклатурная эмиграция. Есть теоретики, есть практики, и здесь теоретики. Я не к тому, что это плохо, просто по-другому. Наоборот, классно, что есть разные. Для меня максимально важная тема — это защита свободных выборов, — признался он.

Зайцев не согласился со мной, что две непересекающиеся группы российских оппозиционеров, проводящие в Вильнюсе два мероприятия в один день, — наглядное доказательство если не раскола оппозиции, то уж точно ее разобщенности.

— Раскол — это когда разошлись и больше не коммуницируют. Да, неприятно, да, непонятно, почему на митинге было меньше человек, чем на форуме, но это не раскол, это расслоение, что ли, — сказал активист.

Публицист Леонид Гозман очень расстроился, узнав от меня, что пропустил акцию памяти Навального. Он заверил меня, что обязательно бы пришел, если бы знал о ней, и еще раз повторил, что никакого раскола в оппозиции он не видит. Я описал Гозману, как звучали речи на митинге, и по его ответу стало понятно, что выступать ему бы там не стоило.

— Я хорошо понимаю настроения этих ребят, мне психологически они близки. Мне легко с ними идентифицироваться, но если это рассматривать как политическую программу, то она, к сожалению, контрпродуктивна.

— Я думаю, мы часто недооцениваем, что и эта Россия будет состоять из людей, которые голосовали за Путина, а активными акторами будут люди из путинской элиты.

«Россия достала всех»

«Полдень против Путина» — единственный на данный момент план действий российской оппозиции, никак не связанный с Украиной и ВСУ, — на форуме в первый день упомянули лишь вскользь. Идея «Полдня» (прийти в день выборов президента России 17 марта на избирательные участки в 12:00) не блещет оригинальностью или радикальностью, но это хотя бы какое-то действие. Недаром его сайт в начале марта в России заблокировали.

Я поймал в кулуарах Максима Резника, автора и главного популяризатора этой идеи, и спросил, в чем ее смысл.

— Чем больше людей придет [на участки] в полдень, тем неуспешнее фашизоидный маньяк проведет свою специальную выборную операцию, тем меньше людей погибнет на войне. Я в этом глубоко убежден, — сказал мне Резник.

По мнению бывшего депутата Законодательного собрания Санкт-Петербурга, тогда Путин лишится одной из фундаментальных основ своего режима — «мифа о том, что он и есть Россия и действует от имени большинства.

— Так думают силовики, так думает народ, который сам его не поддерживает в большинстве своем. Так думают западные «чемберлены» (английский премьер, заключивший в 1939 году соглашение с Гитлером. — Прим. авт.), которые этим пользуются и говорят: «Ну что ж, Путин, конечно, преступник, но его же народ поддерживает, придется как-то договариваться».

Резник уверен, что лживым цифрам, которые объявят после выборов, можно противопоставить только «впечатление»:

— Вот есть постановка, в которой нас заставляют участвовать. В ней появляются новые персонажи: выходит чувак «кушать подано» такой, задевает туфлей портьеру, а ему весь зал аплодирует, видя в этом что-то антивоенное, — походя пнул Резник Бориса Надеждина, который пытался баллотироваться в президенты РФ. — Потому что все остальные упыри и ублюдки, и зал уже всё готов воспринимать как антивоенный жест. Мужика убрали, потому что срывает спектакль. Можно в конце поаплодировать, можно молча посидеть, а можно посередине спектакля встать и части зала уйти вместе. В этом смысл акции «Полдень против Путина».

— А сколько человек могут принять участие в акции? Если выйдет по 100 человек на каждый участок, то это же еще не большинство россиян?

— Я не знаю, где большинство Путина, я видел 200 тысяч за Надеждина, а где три миллиона за Путина? Где эти люди? Одна женщина рассказывала мне, что думала, что соседка по лестничной клетке — путинистка и стукачка, а та думала то же самое. Они встретились в очереди — теперь общаются. Фраза, что за них 86 процентов, а нас 14 процентов, — это совершенно сознательная политика. Это надо разбивать, но за этим не последует что-то немедленно, — говорил Резник.

— Ты не считаешь, что нас 14 процентов?

— Нас большинство, мы убеждены в «Европейском Петербурге», что в нашем городе большинство против войны и Путина. Я думаю, что и в селе Гадюкино может очередь образоваться. Я буду агитировать за «Полдень» простым аргументом. Я обращаюсь ко всем, кто горюет по поводу произошедшего: есть человек, который потратил на это жизнь. Он нас попросил потратить полчаса. Давайте доверимся ему и придем просто из уважения. Если вас этот аргумент не убеждает, тогда засуньте свои сопли и слезы себе обратно в нос, потому что они лживые. Я не вижу здесь вообще предмета для дискуссии: все должны не обсуждать, как мы будем жить потом, а конкретно помочь Юлии выполнить последнюю волю Алексея, — сказал Резник, напомнив, что последний пост Навального при жизни посвящен именно «Полдню».

— Не складывается впечатление, что Навальную тут поддерживают…

— У меня тоже не складывается, но это вопрос к собранию, а не ко мне. Нашего товарища убили, я считаю, лучшего из нас. Мы можем бросить меч, упасть на тело товарища и рыдать — этого они от нас и ждут, а можем, как у Высоцкого, когда рядом рухнет израненный друг, путь прорубать отцовским мечом, соленые слезы на ус намотав, — сказал Резник.

— «Полдень» может к чему-то реально привести?

— Это как Бородино, мы этой битвы не дать не можем, мы ее, скорее всего, проиграем, Путин объявит себя президентом. Наполеон взял Москву, но русская армия поняла, что она может биться с ним, и что-то поменялось в атмосфере. Чем кончилось тогда, известно. Я убежден, что если люди сейчас увидят, что их много, то ситуация изменится очень сильно, — заверил меня политик.

Резник повторил все тезисы и удачные выражения из нашей беседы во второй день на панели со странным названием «Война или СВО: выбор россиян». Ее ведущий, журналист литовского Delfi Дмитрий Семенов, тоже не собирался обсуждать «Полдень против Путина» и для начала задал панелистам такой вопрос: «Почему мы не воюем на стороне ВСУ, четко зафиксировав позицию, что поддерживаем ее?»

На это врач-травматолог Андрей Волна, который волонтерит в украинском госпитале, рассказал, что недавно был в Киеве в театре, и актер Алексей Гнатковский, прервав на минутку выступление, сказал зрителям: «Дорогие друзья, сегодня есть только два варианта: или мы в ВСУ, или мы для ВСУ. Других вариантов у нас нет». Точно так же и для нас — людей, которые на стороне света: или мы в ВСУ, или мы делаем что-то для ВСУ. Это если мы понимаем, что это война. А если не делаем, то это СВО», — ответил Волна Семенову, заслужив аплодисменты зала.

Резник ответил, что поддерживает войну до победного конца, но не считает, что всем надо идти на фронт. «Я свою войну с путинским фашизмом веду с тех пор, как ощущаю себя политиком. В петербургском “Яблоке” (где Резник был председателем. — Прим. авт.), когда садились за стол, я произносил тост “Чтоб Путин сдох”. Не каждый может сражаться с оружием в руках, но каждый должен занять свой участок фронта. Я считаю крайне вредными споры о способах борьбы с путинизмом. Мы давно на этой войне, и нужно поддерживать любое проявление сопротивления», — сказал Резник.

Журналист Киселев пожурил российских оппозиционеров за то, что они продолжают думать об избирателях, совершенно не задумываясь о том, что происходит в Украине, и «страшная война не вызывает у них никакого отторжения». К нему присоединилась Марголис, которая сказала, что «инфантилизм на уровне общества приводит к соучастию». «Поражает, что через два года геноцидальной войны люди продолжают повторять, что они против войны, не интересуясь тем, что говорят украинцы. Можно говорить о шизоколониализме! Люди, которые одной рукой борются с Путиным и его тиранией, при этом продолжают транслировать имперские нарративы, продвигая корни того же явления, которое и привело к войне», — сказала она.

— Отсутствие выбора является основным признаком ситуации, в которой оказались как люди в России, так и те, кто находятся за пределами, но продолжают чувствовать связь с ней. Колебания закончились, хотя я прекрасно помню, что сначала доминировали непринятие и отрицание, а сейчас не осталось развилок. Тот «Полдень», над которым можно смеяться или можно предполагать, что никто не выйдет, — это не протест, а демонстрация себя. Когда не остается развилок, человек просто выходит с руками по швам, он даже ничего не декларирует, а своим телесным появлением говорит о том, что он или она есть, — высказался публицист Ян Левченко из Эстонии.

— Не просто, что он есть, а что он против, — поправил Резник. Хотя он только что сказал, что всем надо объединяться, теперь Резник назвал людей, с которыми сотрудничать нельзя: — Для меня грань проходит по так называемым «либералам 23 февраля», которые искренне хотят закончить войну, но не для того, чтобы демонтировать режим, а чтобы вернуться на свое место в рамках режима. Это Ксения Собчак и Григорий Явлинский. Сегодня эти люди — союзники путинского фашизма, значит, эти люди — наши враги, мы на войне, — сказал Резник.

После окончания дискуссии слово взял Леонид Гозман из зала. Голос его дрожал от возмущения, и говорил он с пафосом: «Во-первых, почему никто в России не протестует? Мы протестуем! Мы здесь сидим, потому что протестовали! Мы не в эмиграции, мы в изгнании. Господа, в этом зале не вспомнить, что 1500 политзаключенных сидят ровно потому, что они протестуют?! В этом зале не вспомнить, что люди продолжают нести цветы [к памятникам жертвам репрессий в память о Навальном], хотя знают, что их будут винтить. Люди протестуют, и мы обязаны про это помнить! Давайте искать союзников, а не врагов. Да, я понимаю, что “Партия 23 февраля” — точно не наш союзник, но те женщины, которые пытаются вытащить своих мобилизованных людей обратно, — против Путина и объективно расшатывают режим, хоть и не выступают против войны, — продолжал говорить Гозман. Он второй день диссонировал с остальными выступающими и этого не стеснялся. — Конечно, для меня это война, но она не только против Украины, но и против России, она разрушает нашу страну! И я хочу, чтобы с территории России не только не исходило угрозы миру, я хочу, чтобы там люди жили достойно и по-человечески. Только мы, российское сопротивление, можем думать о том, какое будущее будет у того, что когда-то было нашей страной. Россия достала всех, она вызывает ненависть и презрение, и если мы не будем думать, как там наладить нормальную жизнь, об этом не подумает никто.

В курилке после панели Резник общался с Осовцовым и обсуждал, конечно, «Полдень против Путина».

— Я и тогда (в 2014 году. — Прим. авт.) считал, что стрелять надо, — говорил Осовцов.

— Кто против? Стрелять можно, но идея «Полдня», она не про стрелять всё-таки, и это не мой приоритет. Но если кто-то в полдень стрельнет в нужную сторону, то я буду только рад, — сказал Резник.

— Ну отлично, — откликнулся Осовцов.

— Каждый чем может, — напомнил свой ключевой тезис Резник.

«Акции не дадут никакого результата»

В резолюции 12-го Форума свободной России не оказалось ни слова про акцию «Полдень против Путина», да и вообще про выборы президента России, которые состоятся менее чем через месяц после форума. Не нашлось на двух страницах текста и места для упоминания гибели Алексея Навального. Зато авторы, кроме повторения привычных фраз о том, что форум «выступает за расширение политической, военной и гуманитарной поддержки Украине» и поддерживает российских военных, которые сражаются в составе ВСУ, вдруг осудили антивоенные настроения в самой России. «Эти настроения содержат в себе лишь намерение вернуться к довоенной норме путинской диктатуры. Для нас это неприемлемо», — написали они.

Выступавший на форуме только про Россию Гозман тем не менее назвал заявление «в основном хорошим». Когда я указал Гозману на отсутствие слов про Навального или про «Полдень против Путина», тот ответил:

— Я стараюсь оценивать [документы] не по тому, чего в них нет, а по тому, что там есть.

Я напомнил ему, что на форуме он часто оказывался со своим мнением в одиночестве.

— Когда мне казалось что-то неправильным, я старался выступать, ведь российская оппозиция и российский протест должны думать прежде всего о своей стране. Это не значит, что помощь Украине не нужна, но если мы не подумаем, что будет в нашей стране потом, то никто не подумает, — сказал он.

Каспаров с ним вряд ли бы согласился. На мой удивленный вопрос, что на форуме не отреагировали на смерть Навального, например, специальной сессией, он ответил так:

— С этой трагедией, героической смертью закончился спор о том, можно ли что-то сделать в России. Нам было бы странно фиксировать, что мы были правы в этой истории. Навальный последовательно отстаивал концепцию, что политик должен оставаться в России. При всем уважении к личному мужеству, которое требовались для этой позиции, мы всегда были крайне скептически к этому настроены, и убийство показывает, что любой политический потенциал изменений внутри России исчерпан. Даже то, что сказала Юля Навальная, при всей обтекаемости всё равно является подтверждением того, что мы много лет говорили. Необходимо выстраивать матрицу будущей России на Западе.

— А вы Навальную не считаете новым лидером оппозиции России? — спросил я Каспарова.

— Нет, конечно.

— А почему?

— Лидер оппозиции — это тот, кто фиксирует требования, которые складываются в политическом классе, и их четко озвучивает. Ей необходимо ответить на вопрос об отношении к войне в Украине, — ответил Каспаров и предложил всем объединиться «вокруг виртуального Тайваня»: — Будущую Россию надо создавать здесь и сейчас и пытаться помочь тем, кто хочет уехать из путинского ада и начинать вместе с нами работать здесь.

Неудивительно, что и к идее «Полдня против Путина» Каспаров отнесся скептически:

— Если кто-то хочет проводить какие-то акции — пожалуйста, но эти акции не дадут никакого результата. Да и призывать к каким-то действиям людей, находясь здесь, — не совсем правильно. Любые попытки демонстрации нелояльности сегодня могут быть подавлены с неслыханной жестокостью, — рассуждал 13-й чемпион мира по шахматам. — Негативной энергии по отношению к власти достаточно, но для реализации ее нужны гравитационные центры. Пока в России всё контролируется, таким центром мог бы стать наш «виртуальный Тайвань». Очень важно создать не правительство в изгнании — на эту роль мы не тянем, и, даже если всех соберем, будет клоунада. Тайвань — это другая история.