9 августа 2021 года московская экоактивистка Ольга Кузьмина привязала себя к дереву в Бабушкинском парке, взяв с собой неисправный арбалет. Так девушка выступила против реновации, которую считает незаконной, на улице Янтарной. За это Кузьмину арестовали на шесть суток, а затем возбудили уголовное дело по статье о хулиганстве. Уже 17 августа активистку посадили под домашний арест. В ходе следствия сторона обвинения настаивала, что девушка провела акцию не одна, а «вступила в преступный сговор с неустановленными лицами».. В сентябре того же года Мосгорсуд удовлетворил требование обвинения провести принудительную психиатрическую экспертизу активистки, а в июле 2022 года Кузьмину принудительно госпитализировали в психиатрическую больницу на неделю. В заключении врачи написали, что девушке присущи «своенравие, преимущественно оппозиционное, негативистичное поведение, склонность к сутяжничеству и протестным реакциям». В ноябре активистке изменили меру пресечения на подписку о невыезде. 4 августа 2023 года Бабушкинский районный суд постановил назначить Кузьминой принудительное психиатрическое лечение.

Принудительную госпитализацию и экспертизы назначают и антивоенным активистам. Вскоре после начала войны студент Нижегородского государственного университета Алексей Корелин опубликовал три антивоенные заметки на закрытом портале учащихся вуза, его посты набрали порядка 7000 просмотров (позднее администраторы ресурса их удалили).

Сотрудники ФСБ, заинтересовавшиеся публикациями Корелина, вынудили его подписать согласие на добровольную госпитализацию в областную психоневрологическую больницу № 1 им. Кащенко. В противном случае студенту угрожали принудительной госпитализацией через суд не менее чем на четыре месяца. В больнице Корелину прописали нейролептики, из-за которых самочувствие студента резко ухудшилось: он испытывал сложности с координацией и большую часть времени в стационаре спал. После выписки юноша стал наблюдаться у частного врача-психиатра, поскольку это было одним из условий выписки из «Кащенко». Такая «сделка», по словам отца Корелина, стала условием закрытия ранее возбужденного уголовного дела.

В судебной практике последних лет таких дел очень много. Вот только несколько примеров:

• В июне 2022 года суд приговорил нижегородского активиста Алексея Оношкина, опубликовавшего антивоенные посты «ВКонтакте» и посты с «оправданием терроризма», к размещению в психиатрической больнице.
• В октябре 2022 года к принудительному амбулаторному лечению, помимо основного срока заключения в полтора года, приговорили ростовского студента Михаила Селицкого, нарисовавшего граффити «Путин — вор» в 2021 году. В августе 2023 года дело вернули в первую инстанцию после четвертого кассационного суда, отменившего приговор.
• В апреле 2023 года блогеру из Тверской области Сергею Колину было предписано принудительное лечение в психиатрической больнице в связи с попыткой вступить в «Легион Свободы России» (украинское военное подразделение, сформированное из российских военнопленных и добровольцев, существование которого остается под вопросом. — Прим. ред.).
• В июле 2023 года житель Ивановской области Дмитрий Лямин был приговорен к восьми годам лишения свободы с принудительным лечением в психиатрической больнице по месту отбывания наказания по делу о поджоге военкомата.
• Возможно, наиболее резонансный случай применения карательной психиатрии — помещение якутского шамана Александра Габышева в психоневрологический диспансер. С сентября по декабрь 2019 года Габышев предпринял несколько попыток похода на Москву, чтобы «изгнать» президента Путина, но все попытки были пресечены. В январе 2021 года Габышева принудительно направили в ПНД, а в июле якутский городской суд назначил ему принудительное психиатрическое лечение: экспертиза признала Габышева невменяемым. Габышев находится в диспансере до сих пор.

Советская школа 

Карательная психиатрия — явление, получившее широкое распространение в 60-е–80-е годы в Советском Союзе. Несогласных с действиями властей отправляли на принудительное психиатрическое лечение — чаще всего с диагнозами «вялотекущая шизофрения» или «сутяжно-паранойяльное развитие личности». Нередко профилактические госпитализации проводились накануне важных для советского правительства событий, будь то молодежные форумы или Олимпийские игры. Так, в исследовании «Психиатрия как средство репрессий в постсоветских странах» Европейского парламента 2013 года авторы ссылаются на секретный доклад 1980 года председателя КГБ Юрия Андропова ЦК КПСС, в котором подтверждается использование психиатрии в политических целях:

«С целью предотвращения возможных провокационных и антиобщественных действий со стороны психически больных личностей с агрессивными намерениями принимаются меры совместно с органами здравоохранения и милиции, направленные на предупреждающую изоляцию таких людей во время Олимпиады 1980 г.».

Через машину карательной психиатрии в советские годы прошли известные диссиденты: Валерия Новодворская, Иосиф Бродский, Виктор Файнберг, Наталья Горбаневская и многие другие. Чаще всего свои диагнозы они получали в результате обследований в печально известном Институте имени Сербского, преимущественно специализирующемся на судебной психиатрии.

Эксперты-каратели

Сегодня назначить принудительное лечение может суд. Согласно уголовному кодексу, эта мера применяется, если человек, совершивший преступление, представляет угрозу окружающим или себе из-за наличия психического расстройства. При этом само по себе наличие расстройства не обязывает суд назначать принудительное лечение.

В своем решении суд опирается на результаты судебно-психиатрической экспертизы, порядок проведения которой регулирует приказ Минздрава России от 12.01.2017. Согласно этому приказу, в комиссию может входит и один эксперт. Осуществлять экспертизу должны специалисты судебно-психиатрических экспертных учреждений, в том числе негосударственных, но имеющих лицензию на осуществление данной деятельности. Заключение экспертизы носит для судьи рекомендательный характер.

Вопросом продления, изменения или прекращения принудительного лечения занимается уже не суд, а врачебная комиссия оказывающего психиатрическую помощь учреждения, которую созывает лечащий врач. Продлевать принудительное лечение возможно только через шесть месяцев с даты начала лечения. Запросить изменение принудительных мер в любой момент может и сам пациент, а также его близкий родственник или законный представитель, обратившись в администрацию больницы.

По словам независимого судебного психиатра, который попросил об анонимности, на сегодняшний день карательную психиатрию уверенно вытесняет психолого-лингвистическая экспертиза, поскольку она проще и дешевле. «Тенденция на усиление репрессивных мер посредством использования психиатрии уже снижается, — говорит эксперт. — Теперь это одиночные точечные дела, а не система, как прежде. Появились более простые, дешевые способы приструнить смутьянов». При этом эксперт подчеркивает, что возможности для привлечения независимых специалистов к судебно-психиатрической экспертизе существенно сужаются, начиная с двухтысячных годов. «Судьи нам отвечают: “У нас нет оснований не доверять государственным экспертам”, — рассказывает психиатр. — Даже в тех случаях, когда мы по всем правилам могли бы участвовать, наше мнение экспертным не считается». Важно помнить, что, несмотря на усиливающееся давление на независимых судебных психиатров, обращаться за помощью к специалистам вне государственной системы всё равно стоит. Часть принудительных психиатрических экспертиз и направлений на лечение пересматривается или вовсе отменяется, говорит специалист.