Франкфурт деловой: с Россией бизнес (не) нормальный

Вопреки своему названию, Франкфуртская книжная ярмарка — это совсем не только про книги и их куплю-продажу. Ярмаркой Frankfurter Buchmesse становится только в последние дни, когда издатели, литагенты и пресса начинают постепенно сворачиваться, а павильоны заполняют посетители, готовые заплатить €28 за дневной входной билет и примерно столько же за новинку условного Simon & Schuster. В этом году желающих набралось 115 тыс. Тогда, как выразился главный редактор Ad Marginem Михаил Котомин, мероприятие превращается в «литфестиваль с сосисками и живой музыкой».

Первостепенная задача мероприятия — предоставление специалистам из издательской индустрии платформы для покупки прав на новые книги и знакомства с иностранными партнерами. Профессиональных гостей в этом году тоже было 115 тыс. из 153 стран, и для освещения всего происходящего на ярмарке ее организаторы выдали аккредитацию 7500 журналистам.

Среди этих журналистов за все пять дней я так и не встретил ни одного русскоязычного коллеги — ни в павильонах, ни в самом пресс-центре (где на мой вопрос о том, с чем это связано, ответить не смогли). Не исключаю, что дело здесь в весьма скромном присутствии России, что не послужило поводом для отправки корреспондентов немногочисленных русскоязычных СМИ.

Они обозначили свое присутствие через аренду стендов и потому числились в официальном списке Buchmesse. В «теневом» же режиме во Франкфурте россиян работало гораздо больше, в частности из «АСТ», «Альпины» и сервиса «Строки» от МТС.

— Просто для российских издателей Франкфурт — это не столько выставка, сколько время и место переговоров по правам и, конечно, возможность посмотреть и послушать, что происходит в мировой книжной индустрии. А для того, чтобы встретиться с литагентами или назначить встречу с издателями-партнерами, стенда не требуется… А то, что и стендов меньше, и присутствия издателей с начала войны, — понятно. Нормальный бизнес закончился. Теперь он не очень нормальный, — прокомментировал для «Новой-Европа» малочисленность российских стендов на ярмарке технический директор издательства Freedom Letters Владимир Харитонов.

Аренда стенда на Франкфуртской книжной ярмарке — удовольствие недешевое. Крупная его вариация на 24 квадратных метра обойдется издателю в более чем €15 тыс. Но существуют «национальный стенд», когда в едином павильоне выставляются сразу несколько издательств от одной страны, а его аренду полностью или частично покрывает государство (или, как в случае с Украиной, грант министерства культуры Германии).

Для издателей из РФ эта опция утратила актуальность в 2022-м, когда организаторы ярмарки объявили о приостановке сотрудничества с российским государством. Хотя ранее Россия охотно вкладывалась в помпезные коллективные стенды и продвижение во Франкфурте образа прекрасной страны, где живут самые начитанные в мире люди и для которых поэт — больше, чем поэт для немца, британца или американца. В 2003-м, например, когда России посчастливилось стать страной — гостьей ярмарки и Кремль выделил щедрые €5 млн на презентацию на немецкой земле 182 русских издательств, прибывших в сопровождении почти 100 литераторов первой величины вроде Виктора Пелевина, Владимира Сорокина и Бориса Акунина (знаково, что двадцать лет спустя они остаются главными русскими писателями, правда, двоих из трех в России уже запрещают).

Отсутствие национального стенда у России сегодня означает не только снижение доступности участия в ярмарке для издателей, но и лишение страны возможности формировать свою интеллектуальную повестку, то есть проводить паблик-токи, встречи, презентации и обсуждения.

Если судить по отзывам представителей российской книжной индустрии, Франкфурт-2024 для них прошел очень даже неплохо: «Эксмо», по моей информации, привезли на ярмарку аж 45 делегатов, не отрывавшихся от переговоров с иностранными издателями и агентами (которые чем дальше от 2022 года, тем менее скептически смотрят на сотрудничество с российским издательским домом). Детские издатели также были оптимистичны, рассказывали о 13 встречах по покупке прав в день и уточняли, что особых проблем с взаимопониманием даже с западными партнерами не испытывают. Иными словами, российский книжный рынок по-прежнему интегрирован в международную инфраструктуру, и на тотальное «импортозамещение» эта отрасль не обречена.

Однако Frankfurter Buchmesse — это не только про книги и продажу прав и лицензий. Всё вышеописанное — сугубо деловой, коммерческий сегмент ярмарки, который мало соприкасается с не менее значимым дискуссионным, в котором у России на общем фоне почти не было ни официального, ни «теневого» присутствия. Зато было метафизическое.

Франкфурт интеллектуальный: как бороться с сетью диктатур и алгоритмами тиктока

Ядром интеллектуального Франкфурта с 1949 года выступает престижнейшая Премия мира немецких книготорговцев. За несколько месяцев до ярмарки оргкомитет объявляет лауреата, публичного интеллектуала с мировым именем, чья фигура так или иначе определяет общий tone of voice и тематические линии франкфуртских дискуссий, в которых этот лауреат также активно участвует.

Например, в 2003-м, «российском» году, за премией в Германию приехала Сьюзен Зонтаг, на церемонии награждения выступившая с критикой «американской пропаганды индивидуализма» и «империализма» администрации Джорджа Буша-младшего из-за войны в Ираке. В 2024-м же оргкомитет присудил награду публицистке Энн Эпплбаум — одному из наиболее авторитетных исследователей диктаторских режимов и их дезинформационных стратегий, в частности путинской России.

На закрытой пресс-конференции почти все вопросы были связаны с автократическими вызовами современным либеральным демократиям и методами противодействия «сети диктатур»: Китаю, России, Ирану, Северной Корее, Венесуэле и их сателлитам. Я спросил, не считает ли Эпплбаум, что западным странам в ответ на всяческие «доппельгангеры» следует инициировать ответные контрпропагандистские кампании, способные авторитарные нарративы перебить, к примеру, за счет воссоздания в США Информационного агентства USIA, закрытого в 1999 году.

Общее настроение ощущалось как алармистское. Там, где не обсуждались угрозы диктатур, звучали предостережения о дистопичном будущем, которое ожидает общество, если оно не обуздает ИИ и бесконтрольные информационные потоки.

Одним из самых посещаемых мероприятий в рамках ярмарки стала панельная дискуссия с участием футуролога Юваля Ноя Харари и японского философа неомарксисткого толка Кохэя Сайто. Вышла она своеобразной, потому что в определенный момент собеседники будто бы просто начали излагать параллельные монологи — каждый со своих идеологических позиций, бросив попытки придавать риторическим потокам форму разговора. Видимо, говорить радикальному неомарксисту с либералом-прагматиком не о чем.

Такая специфика дискуссии «В будущее — с перезагрузкой системы» сделала ее еще более тревожной. Сайто бесконечно говорил, что системное стремление капитализма к постоянному росту приведет к разрушению планеты, а Харари добавлял, что мир перенасыщен токсичной мусорной информацией, которая в конечном итоге «разрушит дискурс, а вместе с ним — и демократию». Призывы спикеров к минимизации использования соцсетей и привлечению Big Tech компаний к ответственности за работу их алгоритмов публика встречала бурными овациями.

Во Франкфурте она имела возможность убедиться в том, что алгоритмы эти способны формировать читательские предпочтения и случайным образом выводить книги буквально в бестселлеры The New York Times. Яркое проявление — премия TikTok Book Awards, на которую в последний день ярмарки собралось много молодых посетителей.

В шорт-лист вошли исключительно фэнтезийно-романтические новеллы с почти идентичными обложками, названиями и сюжетами. Речи авторов состояли из абсолютно одинаковых фраз про «страсть к книгам и уникальное сообщество» и, конечно, про шок и неожиданность от того счастливого обстоятельства, что TikTok помог им в одночасье превратиться из авторов фанфиков в людей с издательскими контрактами. Крупных издателей вроде HarperCollins такая ситуация не смущает, и книги тиктокеров выставлены на их стендах в больших кубах с хэштегом BookTok.

Франкфурт дискуссионный: что делать с Толстым и павильоном в Венеции

Россия же на ярмарке тоже обильно обсуждалась, причем не только Энн Эпплбаум в общем контексте «сети диктатур».

Неожиданно я обнаружил в списке мероприятий паблик-ток под заголовком «Соединяющий элемент культуры России и Европы», запланированный в центральном помещении самого большого национального павильона — итальянского (именно Италия в 2024 году была выбрана почетной гостьей ярмарки).

Российско-европейские культурные мосты обсуждали три итальянца: археолог, арт-критик и психолог. Беседа вышла весьма странная, метавшаяся от впечатлений от фильма «Легенда № 17» и рассуждений про фашизм и путинизм к Пикассо, Малевичу и принудительной психиатрии в советской Сибири. Однако каким-то образом спикеры всё же пришли к ряду выводов, которые были встречены аплодисментами:

• Европе следует осовременить взгляд на Россию, устремив его в будущее и окончательно зафиксировав различие между россиянами и Путиным;
• на Венецианской биеннале должен вновь появиться павильон России, потому что игнорировать российских художников из-за политической ситуации неправильно;
• европейцы склонны делать глупые суждения о российской политике, поскольку они всегда жили в демократии, а следовательно, в привилегированном положении, которое сильно искажает взгляд на остальной мир.

На стенде Украины ситуация выглядела иначе. Он был очень большой и проходимый, с более чем 40 экспонируемыми издательствами и регулярными мероприятиями в собственном пространстве. Там я посетил дискуссию про изменения в локальном книжном секторе после 2022 года, где обсуждалась «вторая жизнь» украиноязычных издательств, возникшая из-за российского вторжения. Оно привело к обрушению популярности русскоязычной литературы и колоссальному росту (+125%) издателей, выпускающих книги на украинском.

Постепенно из обсуждения цифр и рыночных перспектив дискуссия эволюционировала: один из издателей выступил с гипотезой, что русские классики вроде Достоевского и Толстого стали популярны в Европе исключительно благодаря тому, что чиновники царской России давали европейским литературным критикам взятки. Другой участник дискуссии, показав статистику с ничтожно малым количеством переведенных на другие языки украинских книг, стал зачитывать вслух список институций в европейских странах, где можно выучить русский.

Но был во Франкфурте-2024 и другой «русский след», который трудно описать в подобных выражениях.

Франкфурт заключительный: как «Мемориал» обо всём предупреждал уже 20 лет назад

Миновав стенд секты саентологов (размером со средний национальный — пройти мимо, не поговорив о Роне Хаббарде и не получив в подарок ручку с эмблемой «Дианетики», я не сумел), в глубине рядов можно было отыскать стенды двух немецких юрлиц. Их книжный ассортимент выдавал принадлежность к России. Общество «Мемориал» и новый «тамиздат» FRESH Verlag.

Во все дни именно там наблюдалась наибольшая концентрация русскоязычной диаспоры, которая также была недовольна присутствием на ярмарке «Эксмо» и обсуждала, как стоит продвигать русскую литературу в изгнании. На обоих стендах выделялись сборники последних слов политзаключенных «Голоса российского сопротивления» и Alles kann sich ändern (схожий есть и у еще одного «тамиздата», Freedom Letters, во Франкфурте не представленного). «Мемориал» также организовал несколько мероприятий, в том числе дискуссию с писателем Дмитрием Глуховским. Он уже третий год оказывается во Франкфурте самым популярным российским литератором, под паблик-токи с которым организаторы выделяют отдельный павильон на Агоре, площади в центре ярмарочного экспо. Там Глуховский рассуждает о противостоянии Путина с Западом и отношении к украинским интеллектуалам, отказывающимся контактировать на ярмарке даже с оппозиционно настроенными к Кремлю россиянами.

Всё это вызывало смешанные эмоции. С одной стороны, радость, что до Франкфурта всё же добрались независимые русскоязычные голоса, сумевшие даже выкупить стенды и составить программу паблик-токов. С другой — сожаление, что реалии 2024 года предусматривают неизбежную политизированность всего независимого из России. И Беларуси, чьи авторы вроде Саши Филипенко или Алены Казловой тоже рассуждали в основном о репрессиях на родине и продвижении белорусской культуры за рубежом вопреки.

Но есть и третья сторона.

Эта вынужденная политизированность кажется довольно логичным результатом длительного игнорирования тревожных сигналов, поступавших из России.

В 2003-м за «русской лихорадкой» с пирожками, плясками и встречами с Дарьей Донцовой мало кто обратил внимание на представителей «Мемориала», которые уже тогда предупреждали публику, что в России «время поворачивают вспять». Или на наглядную иллюстрацию поворота: запрет франкфуртской презентации книги «Вторая Чеченская» Анны Политковской из соображений «услужливости» перед Путиным.

Никаких коллективных выводов не последовало и за 2014 годом, когда иностранные издатели особенно хорошо раскупали права на Захара Прилепина. «Немцам нравится ассоциировать его образ с новой агрессивной политикой России — он такой дикий, мужественный, мачо. Его идеи тоже очень дикие, он сильно пугает европейцев, и продажи существенно выросли», — рассказывал «Афише» немецкий литературный агент.

Что это, если не проявление того самого «искаженного взгляда» на мир за пределами Евросоюза, о котором рассуждали итальянские дискуссанты?