После полутора лет довольно напряженных дискуссий как внутри Украины, так и за ее пределами Верховная рада 20 августа, наконец, приняла в целом закон № 8371 «О защите конституционного строя в сфере деятельности религиозных организаций». Судя по публикациям российских СМИ и блогеров, в России этот закон вызвал гораздо больше интереса и эмоций, чем собственно в Украине.

Согласно закону, в течение девяти месяцев после получения соответствующих предписаний украинские религиозные организации, имеющие связь с центрами на территории государства-агрессора, должны такую связь прервать, внеся изменения в свои уставные документы. Таким образом, главная цель закона — отсечь возможности для использования украинских религиозных организаций в деле пропаганды «русского мира», «триединства русского народа», «восстановления православной империи» и прочих нарративов Кремля.

Средоточием такого рода идеологии до 2014 года выступала Украинская православная церковь Московского патриархата (УПЦ МП), значительная часть которой позже перешла на проукраинские позиции, а в мае 2022 года поместный собор этой церкви даже заявил о полном разрыве административных связей с Московским патриархатом, после чего церковь принято называть просто УПЦ.

В Москве утверждают, что новый закон нацелен на ее запрет и «полную ликвидацию канонического православия на Украине» (хотя какое же оно «каноническое», если «самочинно» вышло из-под омофора патриарха Кирилла?). В самой же УПЦ ситуацию не драматизируют, продолжая переговоры с автокефальной Православной церковью Украины (ПЦУ), имеющей репутацию проевропейской, и утверждая, что не считают себя объектом действия нового закона.

Праздник общинной свободы

Если даже поверить московскому нарративу о том, что закон направлен на «уничтожение» УПЦ, то паниковать рано. В процессе 19-месячного обсуждения в законопроект было внесено немало поправок, несколько раз свои замечания к нему делало Главное правовое управление украинского парламента. В результате получился текст, гарантирующий судебную защиту прав человека на свободу совести на разных этапах и вводящий довольно сложную процедуру прекращения деятельности тех религиозных организаций, которые всё же откажутся покинуть Московский патриархат как соучастника агрессии против Украины.

Так, закон вступит в силу лишь через месяц после официальной публикации. Затем должен быть создан независимый экспертный орган, который выявит религиозные организации, подпадающие под действие закона. Затем Госслужба Украины по этнополитике и свободе совести сможет направить таким организациям предписания об устранении нарушений в течение девяти месяцев. Эти предписания, равно как и последующие иски Госслужбы о снятии с госрегистрации тех или иных организаций, можно будет обжаловать в суде, в том числе в международном. На время обжалования действия по снятию организаций с регистрации будут приостановлены. То есть даже при самом драматичном для сторонников РПЦ сценарии путь от принятия закона до реальной «ликвидации УПЦ» займет годы.

Важно иметь в виду, что в Украине нет деления на «централизованные» и «местные» религиозные организации: государство наделяет равным статусом и обычный сельский приход, и епархию, и Киевскую митрополию. Значит, в случае выявления связей с Московским патриархатом предписания будут выдаваться каждой из девяти тысяч организаций УПЦ по отдельности, с учетом индивидуальных особенностей этой организации, и каждое из таких дел будет по отдельности рассматриваться в судах. Такая модель, в общем-то, дает возможность превратить УПЦ в ту самую «конфедерацию независимых приходов», о которой мечтали церковные реформаторы в России. У государства нет готовой модели будущего УПЦ, поэтому каждая конкретная община получает шанс (может быть, впервые в досоветской, советской и постсоветской истории!) самостоятельно выбрать свой церковный путь. Самое простое решение — влиться в одобряемую государством и никогда не имевшую связей с Москвой ПЦУ. Но можно еще пойти в экзархат (представительство) Константинопольского патриархата, открытое в Украине в 2018 году, в Румынский патриархат, создавший свое викариатство в Украине, в одну из «альтернативных» православных церквей, уйти в абсолютно автономное каноническое плавание или даже «в катакомбы» (говорят, к последнему варианту склоняется 79-летний предстоятель УПЦ митрополит Онуфрий).

Привыкший к монархической церковной власти епископат (слой высшего духовенства, управляющего епархиями) еще попытается сохранить УПЦ как монолит, чтобы сохранить привычную ренту («десятину») с приходов. Например, один из епископов УПЦ заявил ВВС на условиях анонимности, что его церковь готова к диалогу об объединении с ПЦУ, если та объявит мораторий на принятие в свой состав приходов УПЦ. Между прочим, после начала «СВО» в ПЦУ из УПЦ уже перешло более тысячи приходов во всех регионах Украины.

РПЦ в растерянности

Со стороны РПЦ, всегда охотно обличавшей «киевский режим» в «гонениях на православие», пока не последовало какой-либо официальной реакции на новый закон. Дело в том, что руководство Московской патриархии оказалось тут в весьма запутанной ситуации. До полномасштабной фазы войны оно само подчеркивало независимость самоуправляющейся Украинской церкви, надеясь таким образом укрепить позиции своей дочерней структуры, которая должна была работать как «мягкая сила» Москвы внутри украинского общества. После начала «СВО», в мае — июне 2022 года, патриарх Кирилл стал считать УПЦ «расколом», поскольку, вопреки установленному каноническому порядку, минуя патриарха и Поместный собор РПЦ, УПЦ объявила о своей полной независимости, вплоть до права варить святое миро, которое патриарх считает своей эксклюзивной привилегией. Однако уже к осени 2022 года позиция патриарха смягчилась, и он распустил комиссию, созданную синодом РПЦ для вынесения канонического приговора УПЦ. Митрополит Онуфрий, номинально будучи первым после патриарха постоянным членом синода РПЦ, прекратил свое участие в его работе с февраля 2022 года. При этом все официальные заявления и действия патриарха (например, рассылка соболезнований) показывают, что

В том числе даже тех храмов, которые сам же патриарх и освящал, — например, Преображенского собора в Одессе. Практика присоединения к РПЦ епархий УПЦ, оказавшихся на «вновь присоединенных к РФ» территориях Украины, также показывает, что патриарх Кирилл и его синод не считают предстоятеля УПЦ и его синод канонической величиной и не уважают территориальной целостности Украинской церкви, тем не менее закрепленной в Уставе РПЦ. Эта ситуация выглядит абсурдной, но, как говорится, это «туман войны».

В общем, солидаризация Кирилла и его сотрудников с «гонимой» УПЦ означала бы признание ее канонического достоинства и, соответственно, признание собственных канонических преступлений в виде аннексии ее епархий. Если же считать УПЦ «расколом» или, по крайней мере, структурой со спорным каноническим статусом, незаконно вышедшей из подчинения своему патриарху, то сочувствие ей противоречит традициям РПЦ, которая признает существование только «строго канонических», то есть признающих Московский патриархат церковных структур. Патриарх взял время подумать, и его спикеры обещают сформулировать отношение к закону и к УПЦ на ближайшем заседании синода. Скорее всего, оно будет воспроизведением штампов кремлевской пропаганды о «преступлениях киевского режима» и о «гонимых православных», а разбор статуса УПЦ будет отложен на послевоенное время. Ведь, согласно собственному уставу,

В плане судебной процедуры, как предлагает диакон Андрей Кураев, пока Москва «в ауте», Киев мог бы взять инициативу на себя. Он предлагает предстоятелю УПЦ митрополиту Онуфрию инициировать созыв Синаксиса — собрания всех предстоятелей официальных поместных православных церквей — для суда над патриархом Кириллом, чье «богословие войны» и оправдание военных преступлений явно несовместимо ни с православием, ни с евангельскими заповедями. Будучи человеком трезвым, Кураев понимает, что такой суд не состоится (всерьез на межправославном уровне о нем говорили только весной 2022 года, когда еще «все были в шоке»). Но сама инициатива Онуфрия, как бы подача им «иска» на Кирилла, полностью реабилитировала бы УПЦ как в глазах украинских власти и общественности, так и в глазах международного христианского сообщества. Но, к сожалению, «вяленая вобла не способна на такое. Все человеческие эмоции там <в душе церковного функционера такого уровня с московским прошлым> засушены», — констатирует Кураев.

Контексты — американский и европейский

Правда, есть еще и светский суд — например, ЕСПЧ, где интересы УПЦ представляет всемирно известный американский адвокат-лоббист Роберт Амстердам. Но этот путь очень конфронтационный и ведет к обострению противостояния УПЦ с украинской властью и, в общем-то, с большинством украинского общества. Зато он очень нравится Москве.

Накануне принятия закона Амстердам написал чрезвычайно эмоциональное, местами даже хамское послание Владимиру Зеленскому, пригрозив ему лично Международным уголовным судом и назвав усилия по отрыву УПЦ от Москвы «преступлением против человечности». Действительно, реакция американского истеблишмента на новый закон неоднозначна: даже кандидат в президенты Трамп как-то упрекнул своих оппонентов-демократов в том, что они позволили Зеленскому устроить «гонения на церковь». Есть версия, что разного рода отсрочки (один и девять месяцев, судебные обжалования), содержащиеся в законе, связаны с тем, что украинские власти хотят сначала дождаться исхода президентских выборов в США и в зависимости от него решить, как применять закон: жестко или мягко.

Но в европейском контексте картина выглядит совсем иначе. В принятой 17 апреля резолюции ПАСЕ «Смерть Алексея Навального и необходимость противодействия тоталитарному режиму Владимира Путина и его войне с демократией» говорится: «Иерархия Московского патриархата Русской православной церкви, включая патриарха Кирилла, отстаивает идеологию «русского мира», объявляя войну против Украины и «сатанинского» Запада «священной войной всех русских», призывая православных верующих пожертвовать собой ради своей страны». ПАСЕ дала рекомендацию государствам-членам официально признать превращение РПЦ в «инструмент российского влияния и пропаганды со стороны режима Кремля», а деятельность РПЦ — не имеющей «ничего общего со свободой вероисповедания и свободой выражения мнений, гарантированными статьей 18 Международного пакта о гражданских и политических правах».

Интересно, что за такой текст проголосовали делегаты от стран с православным большинством населения, например, от Греции, Грузии, Украины, Молдовы и Румынии. Многие европейские правительства сами пришли к выводу о том, что РПЦ некорректно считать религиозной организацией с точки зрения международного права. На днях министр иностранных дел Чехии Ян Липавский заявил, что Московский патриархат не является церковью, а его так называемое духовенство — священнослужителями. Ранее эстонские политики призывали признать РПЦ террористической организацией, формирующей и насаждающей идеологию агрессивной войны. В этом контексте можно говорить, что новый украинский закон вообще не имеет отношения к религии как таковой: он о запрете определенных информационно-манипулятивных технологий ведения войны.

Профессор богословия архимандрит Кирилл (Говорун), когда-то входивший в ближний круг патриарха Кирилла, изучает риторику современной РПЦ с богословской точки зрения и относит ее не к православной, а к манихейской (дуалистической) традиции. По мнению о. Кирилла, исполнить новый закон практически невозможно и он носит декларативный характер. Истинную цель закона он видит в подталкивании УПЦ к принятию давно назревших решений, к тому, чтобы она наконец определилась, какую из сторон войны поддерживает. На исходе третьего года войны уже действительно пора это сделать.