— Александр, многие, особенно те, кто не слишком глубоко погружен в российскую пенитенциарную систему, запутались: чем отличается ШИЗО от ПКТ? Почему сначала Кара-Мурзе и Яшину устраивают конвейер из ШИЗО, а затем помещают еще и в заведение под названием ПКТ? Объясните, пожалуйста, для обывателей, в чем разница и что из этих и без того пыточных мест хуже для не опасного для общества и окружающих зека?

— И ПКТ, и ШИЗО — это условия тюрьмы, в которой люди сидят в камерах — одиночных или общих. Такой блок, обычно тюремного типа, стоящий внутри лагеря/колонии. Сам лагерь, как вы знаете, — это бараки, где зэки могут выходить на улицу в своей так называемой локальной зоне. Там же их выводят на работу. А вот этот тюремный блок, в котором обычно объединены ПКТ и ШИЗО, — отдельно стоящее здание со своей локальной зоной, со своей охраной и с усиленным режимом. Зэки называют его «тюрьма в тюрьме». Но на самом деле это тюрьма в лагере. Режим в ПКТ действительно приближается к тюремному. Вот есть в колониях разный по степени строгости режим: общий, строгий. А есть крытые тюрьмы. Это для самых опасных.

Что касается условий в ПКТ и ШИЗО, то камеры и там и там практически одинаковые. Разница в режиме содержания. В ПКТ могут посадить на срок до шести месяцев по постановлению начальника или дисциплинарной комиссии колонии. В ШИЗО отправить могут максимум на 15 суток. Но продлевать срок можно и там, и там. Закон не оговаривает, сколько раз подряд позволено применять к зэку такие взыскания. По крайней мере, раньше было разрешено не больше трех 15-суточных сроков в ШИЗО. Потом надо выпускать зэка обязательно. Но как делали? Иногда просто шли на нарушение. Я, например, однажды 115 суток кряду просидел без всякого выхода в лагерь. А если администрация хочет формально придерживаться закона, точнее, квазизакона, то она выпускает человека на один день в лагерь после, скажем, трех сроков ШИЗО, а на следующий день опять сажает в ШИЗО по какому-нибудь вздорному поводу. То «пуговица не застегнута», то еще что-то. У зэков это называется «через матрас». Так, собственно, и надзиратели говорят:

Но в советское время это переносить было гораздо тяжелее, тогда существовали пониженные нормы, в ШИЗО кормили через день. Оправиться и отъесться за один день не получалось. Сейчас, слава богу, в ШИЗО и ПКТ каждый день кормят.

— Известно, что осужденным, водворенным в ШИЗО, запрещены свидания, телефонные разговоры, приобретение продуктов, получение посылок, передач и бандеролей. А как с этим в ПКТ?

— Там условия в этом плане лучше. У тебя мягкая постель (в ШИЗО спальное место днем поднимают к стене. — Прим. ред.), тебе дают матрас, выводят на прогулку на полтора, а то и на три часа в день (в ШИЗО разрешается часовая прогулка. — Прим. ред.). Возможно одно краткосрочное свидание за полгода.

Но, опять же, из ПКТ зэка могут перевести в ШИЗО — за какое-то нарушение режима. Вот они сочтут или придумают опять это нарушение — и сажают в ШИЗО. И пока ты там сидишь, срок, на который тебя выдворили в ПКТ, не засчитывается, он продлевается. Дали тебе 15 суток ШИЗО — и, соответственно, полгода ПКТ продлевается еще на 15 суток…

— А почему власти решили так активно применять ПКТ сейчас к осужденным политзекам? Раньше, кажется, о таком понятии никто не слышал. Во всяком случае, когда сидел Михаил Ходорковский, его сажали только в ШИЗО. Когда вообще появилось ПКТ?

— Ничего нового не придумали. Помещение камерного типа — это старая как мир система, которая существовала еще при Сталине. В 1930–1940-е годы ПКТ просто называлось БУРом — бараком усиленного режима. А так, по сути, это одно и то же — что БУР, что ПКТ, что ЕПКТ. Ходорковский, очевидно, был более покладистым зэком, поэтому в ПКТ его не отправляли. Яшин, Володя Кара-Мурза и покойный Навальный — они ведь такие боевые, конфронтационные. И начальство опасалось (в случае с Навальным) и опасается (в случае с Яшиным и Кара-Мурзой), что они могли/могут оказывать влияние на остальных заключенных. И таки действительно оказывали и будут оказывать своим примером. Так что это такая у властей защитная мера — взял и посадил на месяцы в ПКТ. Она довольно широко распространена. Во всех так называемых черных зонах, где заправляют не администрация и подментованные зэки, а воры в законе и лагерные авторитеты, последних сажают в ПКТ. Это прямо их дом родной. В зоне редко кто из них остается. Самые, что называется, «отрицаловы» — те, кто не принимает законы администрации, — как правило, изолируются в ПКТ. А если они и там очень буйно и непокорно себя ведут, то их переводят в уже отдельную, расположенную не на территории лагеря, так называемую «крытую» тюрьму, где режим очень строгий.

— У вас достаточно богатый опыт: вы сидели и в ШИЗО, и в ПКТ.

— Я весь срок практически провел в одиночке.

— Как выжили?

— Я не воспринимал это как ужас. Все зависит от человека, кто как переносит одиночество. В «одиночке», конечно, есть свои минусы — психологические. Но с другой стороны — принудительное общение с уголовной публикой мало радости доставляет. Так что неизвестно, что лучше. Но кому как. Некоторые в «одиночке» через полчаса начинают стучаться в двери, в решетку, ломиться из камеры, потому что сходят с ума и не в состоянии сидеть одни. Я легко переносил это.

— А чем вы себя отвлекали?

— Ой, у меня день был так распланирован, что времени свободного не оставалось. Много чем занимался. Я написал об этом в своей книге «Диссиденты», там есть глава «Одиночество» — как раз о моем пребывании в «одиночке», о психологической несовместимости, которой порой с самим собой у меня возникала, о том, чем лучше заполнять там время. Если в двух словах: люди интеллектуального склада в состоянии себя сохранить и не сойти с ума.

Администрация колонии, менты — они же считают одиночную камеру самым сильным и самым дешевым наказанием. Ничего как бы не надо специально делать, просто сажаешь человека, и он начинает медленно сходить с ума. Но это они так считают. И я, проведя весь срок в «одиночке», всячески поддерживал в администрации это убеждение. Я протестовал, обращался к прокурору, когда он приходил. И начальство лагеря очень радовалось, что меня это достает. А это была всего лишь игра с моей стороны.

— ???

— Я был на самом деле очень рад. Сначала сидеть одному тяжко, но потом ты привыкаешь, входишь в ритм и понимаешь, что это лучше (во всяком случае, для меня), чем в камере, где еще четыре-шесть человек. Плюсы, конечно, общей камеры есть, особенно зимой, когда холодно: каждый человек повышает температуру в помещении. Но с другой стороны — вот это принудительное общение со всеми, убогие разговоры… Правда, мне легче было сидеть в «одиночке». Но для администрации я создавал впечатление, что очень страдаю. Они потирали руки. Однажды я переборщил в своей игре. Из Якутска приехал с проверкой какой-то молодой прокурор по надзору за местами лишения свободы. Я традиционно озвучил ему как мантру свою жалобу на одиночное заключение.

В общем, я перестарался. Меня перевели, но на следующий день, когда прокурор уехал, вернули. Потом я уже был осторожнее.

Словом, все люди по-разному одиночество воспринимают. Но большинство его не переносит. И администрация на этом играет. Кроме психологического момента, «одиночка» — это ведь повышенные меры изоляции. А когда ты сидишь в общей камере, там всегда есть контрабанда: за деньги всё можно приобрести. А в одиночной над тобой могут поставить дежурить весь надзорсостав, и с воли ты ничего получить не сможешь. У меня так было — никакого грева (Грев — жаргонное: поддержка арестанта продуктами, одеждой, деньгами и т.д. — Прим. ред.), общака, вкусной еды, одежды, сигарет, всего, чем обычно уголовники промышляют незаконным образом. Все это в «одиночке» проходит мимо тебя. Мелочь, но для кого-то это существенный минус.

— Писать письма в ПКТ можно?

— Да, сколько угодно. Переписка ничем не ограничена. Раньше можно было одно письмо в два месяца отправлять, в мое время, во всяком случае. Сейчас сколько угодно. Но есть другое ограничение. Они придумали, по крайней мере, в случае с Володей Кара-Мурзой, следующее: они дают ему бумагу и ручку только на полтора часа в день. А ему же надо готовиться к судам, писать заявления, отвечать на письма родных и друзей. Короче, он не успевает всем отвечать и всем писать.

— Каким законом или правилом внутреннего распорядка они руководствуются в случае с Кара-Мурзой?

— Закон об этом ничего не говорит. Но есть такое понятие, как «личное время», и вот для Кара-Мурзы выделили полтора часа на это. Спорный вопрос, такое надо бы в суде обжаловать.

— То есть администрация сама решает, что человек будет делать в свое личное время?

— Да. Совсем они уж не могут его лишить возможности писать и отвечать на письма. Но создают сложные условия, ограничивая полутора часами… Но, тем не менее, Володя пишет, я от него получаю письма время от времени. И сам ему говорю в письмах: «Ты не отвечай мне, пиши другим, кто обижается, что ты не отвечаешь». Я лично не обижаюсь. Главное, что он может получать письма поддержки, фотографии, открытки.

Так что, в общем и в целом, нынешний режим ПКТ мягче, чем был в наши времена, а в наши он был мягче, чем в сталинские. Но персонально можно создать невыносимые условия для любого человека.

— Как тому же Навальному, к которому подселяли в ПКТ и ШИЗО бомжей или ненормальных.

— Да. Если система нацелена сделать невыносимым существование конкретному человеку, то инструменты у этой системы всегда найдутся.

Автор: Мира Ливадина, специально для «Новой газеты Казахстан»