Говоря о России в Африке, мы должны держать перед глазами две вещи.

Первое: это направление вплоть до последних лет было чуть ли не последним по значимости для российской внешней политики. Еще в 2016 году Концепция внешней политики России ставила африканские страны на последнее место среди региональных приоритетов.

Второе: саму Африку неизменно представляют «вечно перспективным континентом», однако стабильно это примерно 5% мирового ВВП, рост долговой нагрузки и политическая нестабильность во многих странах. Со второй половины 2010-х гг. в Западную Африку переместился центр мировой активности исламистов.

Действительно, учитывая, насколько активно СССР проявлял себя на континенте в антиколониальной борьбе, позиции России в Африке в последующие десятилетия кажутся «уходом». Социализм не стал решением местных проблем, а экономические партнерства были обеспечены советскими же кредитами. Потому в 1990-е годы политику пришлось кардинально менять: отказываться от затратных проектов, выискивать контакты с региональными лидерами и перестраивать экономическое взаимодействие на рыночных основах. О совершенных ошибках сказано много, однако в целом курс оказался успешным. В конечном счете, именно нелюбимый «ура-патриотами» Андрей Козырев (министр иностранных дел в 1990–1996 гг. — Прим. ред.) назвал ключевыми приоритетами ЮАР и Египет. И действительно, до сих пор это ключевые экономические и политические партнеры России на континенте.

Рыночные аватары государства

Возьмем общие цифры. В 1985 г. на пике торговый оборот СССР со странами Африки составлял 5,9 млрд долл, однако после 1991 г. началась деградация торговых связей. В итоге в 1995 г. для России этот показатель составлял 0,98 млрд долл.

Однако затем мы видим рост: 1,6 млрд долл. в 2000 г., 9 млрд — в 2013 г. и дальше скачок — до 20 млрд в 2018 г. (за счет Северной Африки). В период пандемии ковида показатели упали, но затем, несмотря на войну, отыграли назад и достигли 23,8 млрд. в 2023 г.

Правда, доля африканских стран во внешнеторговом обороте России оставалась в пределах 1–2%, и лишь в 2023 г. выросла до 3,2%. Более того, практически ¾ приходятся на страны Северной Африки (Египет, Алжир, Тунис и Марокко). И почти везде российский экспорт преобладает над импортом.

Другими словами, Африка — это рынок сбыта российской продукции. Однако

Обратите внимание: когда летом 2023 года представители Минэкономразвития заявляли о «радужных перспективах» удвоения торгового оборота к 2030 г., то де-факто это означало, что даже темпы 2000–2010-х гг. сохранить едва ли удастся.

На протяжении трех десятилетий столпами экономических отношений являлись: поставки вооружения, проникновение крупных сырьевых компаний и долги африканских стран, сохранившиеся с советских времен. Во второй половине 2010-х гг. появилась четвертая основа — экспорт агропродукции (прежде всего пшеницы). Государство стремилось выступать в качестве медиатора комплексных сделок, когда списанные долги и / или поставляемое вооружение обменивались на доступ российского бизнеса (государственного или патронируемого им) к сырьевым ресурсам (нефтегазовые месторождения, драгоценные камни, бокситы, марганец и прочее).

В 1990–2000-е гг. наиболее значимые проекты крупного российского бизнеса пришлись на ЮАР, Анголу, Зимбабве, Гвинею, Намибию, Алжир, Ливию и Египет. Не везде, правда, всё протекало гладко. Так, еще во второй половине 1990-х годов удалось установить плотные отношения с ЮАР и находящимся до сих пор у власти Африканским национальным конгрессом. Различные двусторонние экономические институты дополнились в 2011 г. и политическим сотрудничеством: ЮАР стала членом БРИКС. Среди крупного бизнеса больше всего повезло группе «Ренова» (Виктор Вексельберг), которая получила марганцевые руды и потом стала развивать другие проекты. А вот «Норникель» к 2021 году исчерпал запасы никелевых руд. Еще хуже сложились дела у «Евраза» Абрамовича: он приобрел в 2007 г. завод по производству ванадия и стали, который оказался убыточен, и избавиться от этого актива, ввиду противодействия правительства ЮАР, удалось лишь в 2021 году.

Государственная «Алроса» довольно успешно добывала алмазы в Анголе и Зимбабве; правда, в последней в 2018 г. ее бизнес фактически национализировали: отняли за копейки, позволив вложить деньги в поиск новых месторождений. С начала 2000-х годов в Гвинее успешно действует «Русал» Олега Дерипаски, получивший доступ к крупнейшему месторождению бокситов. В конце 2010-х годов местный президент Альфа Конде даже попросил Россию помочь ему переписать конституцию, чтобы переизбраться на третий срок. В 2020 году россияне ему помогли, но спустя год военные его свергли. И до сих пор они весьма прохладно относятся к Москве.

Рынок смерти

Пожалуй, одним из главных драйверов российско-африканских отношений оставался рынок оружия. Россия ослабила позиции в 1990-е годы, однако наверстала в последующие 15 лет и стала к концу 2010-х годов ключевым поставщиком, захватив около 50% африканского рынка. Правда, сама Африка составляет всего 5% от мирового рынка вооружения, да и для Москвы поставки в Азию и на Ближний Восток важнее в ценовом выражении.

Если внимательно проанализировать данные СИПРИ, то мы увидим преемственность между советскими и современными российскими покупателями соответственно советского и российского вооружения. С советского времени Россия сохранила таких постоянных клиентов, как Алжир и Уганда, а также Нигерия. На несколько десятилетий снизились позиции в Анголе и Эфиопии, которые удалось наверстать во второй половине 2010-х годов. Еще отдельные поставки осуществлялись в 24 страны, и по сравнению с СССР Россия потеряла лишь семь покупателей, совершенно малозначимых (например, Бурунди и Сейшельские Острова).

Но самое главное: в 1990-е были открыты новые значимые рынки — Египет и Судан. В первом случае Россия продвигалась постепенно: в 1990–2000-е годы была миноритарным игроком, став в 2010–2020 гг. крупнейшим поставщиком (4,3 млрд долларов против 3 млрд у Франции и 2,5 млрд долларов у США). На суданский рынок оружия Россия начала выходить с середины 1990-х гг. В 2001–2018 гг. Россия была одним из ключевых поставщиков вооружения: за этот период из контрактов на 2 млрд долларов почти половина ушла в Россию.

Экспорт «безопасности»

Со второй половины 2010-х годов российская внешнеполитическая стратегия на африканском континенте стала дополняться новой моделью — «военно-силовое предпринимательство», а именно: неформальное оказание военных и политтехнологических услуг местным военным лидерам и диктаторам под эгидой ЧВК «Вагнер» в обмен на доступ к месторождениям. Как правило, провластные эксперты называют это «экспортом безопасности».

Внешний контур благоприятствовал.

Во-первых, помогло нарастание политической нестабильности под влиянием последствий «арабской весны» и усиление активности исламистов.

Во-вторых, к 2017 году совместно с Ираном был спасен режим Асада в Сирии, которая стала трамплином для «африканского броска»: вопрос не только в демонстрационном эффекте, но и в использовании военных баз в этой стране как перевалочных пунктов при выстраивании военной логистики на африканском континенте.

В-третьих, пришедший к власти в США Дональд Трамп считал такое усиление России не опасным для национальных интересов Америки. И в целом, действительно, Москва продвигалась в тех странах, которые не представляли принципиального интереса ни для Вашингтона, ни для Пекина.

Заметим, что «Вагнер» далеко не везде был успешен. Так, в 2018 году он проиграл борьбу за Мадагаскар, а в 2019 году — за Мозамбик. Не смог он обосноваться и в Гвинее. В 2018 году он пришел в Судан, однако не спас в 2019 г. старого друга Путина президента Омара аль-Башира от революции, но при этом сохранил доступ к месторождению золота и тесные контакты с одним из военных лидеров — Мухаммедом Дагло. В Ливии Россия и «Вагнер» в составе более широкой коалиции действовали на стороне мятежного генерала Халифы Хафтара, который обосновался в восточных провинциях.

Главный успех «Вагнера» — это беднейшая Центральноафриканская Республика, где с конца 1990-х годов нарастала нестабильность, превратившаяся в 2011 году в полномасштабную гражданскую войну, где ключевая линия противостояния прошла между христианским большинством и мусульманским меньшинством. Россия сделала ставку на президента Фостен-Арканжа Туадеру, который к осени 2017 года контролировал разве что столицу Банги и ее окрестности. Конечно, здесь присутствовали и Международные силы ООН (в основном африканцы), и французы, но у России были два преимущества: она получила право на ограниченную поставку вооружения, а «Вагнер» не чурался вступать в открытые боевые столкновения.

Успех в ЦАР позволил в 2021 году выйти в Мали. Эта страна с 2011 году оказалась в состоянии гражданской войны. На севере — мятежные туареги. На юге — исламистские группировки, прокси «Аль-Каиды» и ИГ. Постепенно их активность затронула значительную часть Буркина-Фасо и юго-восток Нигера. С 2013 года лидером выступала Франция, однако стоит признать: она провалилась и в борьбе против исламизма, и в стабилизации внутриполитической ситуации в самом Мали. К началу 2020-х годов государство рассыпалось. В августе 2020 года здесь произошел военный переворот во главе с полковником Ассими Гоитой, который в мае 2021 года полностью взял власть в свои руки, а в ответ на демарш Франции, заявившей о выводе войск и сокращении поддержки, обратился к России.

Не-противники агрессии

К февралю 2022 года Россия находилась на пике своего политического влияния на континенте. Экономический спад был вызван общим кризисом из-за пандемии. Конечно, она уступала и США, и ЕС, и Китаю, и Индии — но для третьестепенного направления это не такая уж и большая проблема. Что изменилось за последующие два года?

Как и в 2014 году после аннексии Крыма, большинство африканских стран скорее заняли позицию не-противников агрессии с расчетом на извлечение выгоды из сложившейся ситуации. О совокупном отношении руководства 54 африканских стран к российско-украинской войне могут свидетельствовать четыре резолюции Генеральной ассамблеи ООН, которые были приняты в первый год войны:

• «Агрессия против Украины» (2 марта 2022 г.),
• «Приостановление членства Российской Федерации в Совете по правам человека» (7 апреля 2022 г.),
• «Территориальное единство Украины» (12 октября 2022 г.),
• «Принципы Устава ООН в основе всеобщего, справедливого и устойчивого мира в Украине» (23 февраля 2023 г.).

Три ключевые для Украины и ее западных сторонников резолюции (2 марта, 12 октября и 23 февраля) набирали немногим более 50% голосов «за» (28–30 стран), в то время как голосование по членству России в Совете по правам человека — только 31% (19 стран). Из государств, с которыми до 2022 г. были развиты экономические отношения, только Египет проголосовал за три основные резолюции и воздержался по последнему случаю. Из крупных, экономически развитых африканских стран таким же образом голосовали ДР Конго, Нигерия, Замбия и Кот-д’Ивуар.

Если в 2014 г. против «крымской резолюции» голосовали из африканских стран только Судан и Зимбабве, то теперь наиболее активную поддержку России оказала Эритрея: три голоса «против» и одно «воздержание» относительно территориального единства Украины. Такая лояльность была оплачена ростом торгового оборота и 25 тысячами тонн бесплатного зерна.

Если в 2019 г. на первый саммит «Россия–Африка» прибыли делегации из всех 54 государств, включая 43 главы государства, то в 2023 г. в Санкт-Петербург на второй такой саммит приехали 49 делегаций при 17 главах государств. Это лишний раз подтверждает: Россия не лидер африканского мира, но и не изгой.

Военные перемены

Затяжная война с Украиной объективно сдерживает возможности наращивания военно-политического присутствия, которое, однако, не было свернуто.

Несмотря на политическую турбулентность в Судане, Россия к началу 2023 года вроде как выторговала открытие военно-морской базы на Красном море, однако в апреле в стране разразилась очередная кровавая гражданская война, которая и спустя почти год далека от завершения.

В ЦАР Россия начала создавать авиацию, продолжила бои против исламистов, однако из-за связей с Россией в 2022 году Франция и ЕС прекратили экономическую помощь стране. Временно ее заморозил и Всемирный банк. К началу 2023 года ЦАР скатилась в экономический кризис, однако, несмотря на намеки США, президент Туадера отказался выгонять Россию, а наоборот, с ее помощью «обнулил» конституцию, решив проблему третьего срока. Мы затрудняемся найти какие-либо крупные экономические проекты России в ЦАР, кроме участия в незаконной торговле золотом, алмазами и ценными породами дерева.

Главный военно-политический успех России в эти годы оказался связан с Мали, которая стала получать от нее вооружение и авиацию. В 2022 году полковник Гоита окончательно выгнал Францию, а затем потребовал убрать и миротворцев ООН. Осенью в соседней Буркина-Фасо, также страдающей от исламистов, произошел военный переворот: к власти пришел капитан Траоре, который выгнал французов, а сам переориентировался на Россию и «Вагнер».

В 2022–2023 гг. «Вагнер» наращивал свое участие в боях против исламистов в Мали. Переломной точкой стало лето 2023 года. Провал июньского мятежа стал лебединой песнью для «Вагнера» и его руководства. Однако еще до того, как оно погибло в авиакатастрофе над Тверской областью, в Африке произошли два знаменательных событиях. Сначала неожиданный военный переворот в Нигере: хотя его причины не имели отношения к неспособности обуздать исламистов (как в Мали и Буркина-Фасо), военные лидеры также были настроены антифранцузски. Более того, в августе армия Мали и «Вагнер» начали крупное наступление.

На этом фоне 17 сентября 2023 г. главы Буркина-Фасо, Мали и Нигера не без посредничества России учредили Альянс государств Сахеля (АГС), заявив о сотрудничестве по борьбе с исламизмом. Прежде все три страны были исключены из региональной организации ЭКОВАС и попали под ее экономические санкции. Так делается каждый раз, когда здесь происходит военный переворот: тем самым региональное международное сообщество принуждает провести выборы. Теперь же «изгои» пошли другим путем, бросив вызов региональному порядку. Ситуация осложняется тем, что все страны АГС живут на экспорте природных ресурсов, однако не имеют прямого доступа к морю — только через членов ЭКОВАС. Также они входят в зону западно-африканского франка, чья стабильность обеспечивается Францией. Однако это не смутило мятежные военных: в начале февраля 2024 года они заявили, что покидают ЭКОВАС. В ответ ЭКОВАС начал снимать санкции и вести переговоры о возобновлении отношений.

Эти изменения произошли на фоне эскалации насилия. В ноябре 2023 года армия Мали освободила от исламистов город Кидаль, где те сидели с 2012 года. В ответ те блокировали на севере крупный центр Тимбукту.

(новая структура Минобороны, куда, видимо, и вошли бывшие «вагнеровцы»). В июне 2024 г. власти Нигера заявили о готовности принять российскую военную базу.

Торги завтрашнего дня

Успешна ли в целом российская политика в Африке? При всём неприятии агрессии против Украины мы должны ответить: да, она успешна, если принять во внимание поставленные цели, баланс вложенных ресурсов и извлекаемых выгод.

Как полулегальный силовой бизнес ВЧК «Вагнер» была довольно конкурентоспособна и приносила свои прибыли, но только не в российский бюджет. Возможно, неформальное влияние ЦАР и Мали можно было бы конвертировать в официальное присутствие и выйти на следующую модель: Россия поддерживает стабильность, получая дивиденды от обеспечения прав собственности иностранного бизнеса. В целом, позиция «силового брокера» в Сирии, Ливии и Западной Африке — это значимый ресурс, но его еще нужно сторговать.

Саммит «Россия и Африка» 2019 года возвещал о «возвращении» в Африку, и пришелся на пик усиления экономических позиций. Так и громогласные заявления о «лидерстве в антиколониальной борьбе» совпали с пиком военно-политического присутствия. За год после гибели Пригожина российское военно-политическое влияние в Африке не расширилось на новые страны, но и не сузилось. Обратим внимание на другое расхождение: объекты «силового брокерства» и наиболее стабильные экономические партнеры на континенте — это совершенно разные страны.

Россия втянулась в борьбу против исламистов в Западной Африке и будет пытаться вместе с партнерами делать то, что за 10 лет не удалось здесь Франции (и за 20 лет не удалось США в Афганистане).

Быть «силовым брокером» еще не значит стать политическим лидером. Ахиллесова пята заключается в том, что экономически России нечего предложить африканцам, а война против Украины сокращает ресурсы. А потому без видимых успехов на поле боя в Западной Африке ситуация грозит обернуться в будущем совершенно иначе. Кто и чьим предметом торга окажется? Россия будет торговать африканцами в случае переговоров вокруг Украины, или африканцы — россиянами при лоббировании интересов перед коллективным Западом?