Как военные убивают друг друга

Ночью 17 октября 2022 года контрактник Артем Терехов решил уйти в самоволку из части недалеко от Луганска. Он взял автомат и пошел ловить попутку. Через какое-то время из темноты вынырнула бежевая шестерка. Водитель — и сам военный из «ЛНР» — ехал домой, к супруге, остановился и согласился подвезти Артема.

Терехов сел на переднее сидение. Машина двинулась в сторону Луганска, но через какое-то время водитель свернул с основной дороги, остановился, заглушил двигатель и попытался выйти. Терехов испугался, выскочил из шестерки и через переднюю пассажирскую дверь выпустил в водителя очередь.

После этого Артем Терехов вытащил из машины тело, взял ключи и сел на водительское место сам. Он проехал еще пару сел, километров пять, оставил автомобиль и пошел пешком. В лесу в районе поселка Родаково Терехов наткнулся на пункт временной дислокации военных. Его задержали. Как оказалось, он расстрелял в водителя шестерки весь магазин из 25 патронов автомата АК-74М. Сам Артем был пьян, написано в приговоре по уголовному делу. В июне 2023-го ему дали 8,5 лет строгого режима.

Это одно из десятков или даже сотен убийств, которые совершают российские военные на «новых территориях» — в оккупированных Луганской, Донецкой, Херсонской и Запорожской областях Украины. Жертвами становятся другие военные и мирные жители. Иногда совершенно случайные.

По нашим подсчетам, только в январе — октябре 2023 года в суды поступило как минимум 135 дел об убийствах, совершенных военными на оккупированных территориях. Получается, военные убивают своих же прицельно или по неосторожности каждые два-три дня. Это минимальная оценка, поскольку Херсонский и Запорожский гарнизонные суды пока не публикуют данные.

И это существенно больше убийств, чем совершают ветераны во всех регионах России вместе взятых. Ранее «Новая-Европа» исследовала, как участники войны продолжают творить насилие, вернувшись домой. И как судьи смягчают им наказание и назначают штрафы там, где обычных россиян отправляют в тюрьму.

Вот только если в России с начала вторжения как минимум 192 бывших и действующих участника «СВО» обвинялись в насильственных преступлениях против жизни и здоровья, то в суды на оккупированных территориях такое количество дел поступило за неполный 2023 год. Это дела об убийствах, причинении смерти по неосторожности, избиениях.

Кроме того, непреднамеренное «причинение смерти» часто скрывается за статьей «Нарушение правил обращения с оружием» (ст. 349 УК РФ). В 2023 году количество доступных нам дел по этой статье выросло в четырех оккупированных регионах больше чем в десять раз — до 32 случаев.

Ссора в окопе

Дело Артема Терехова выделяется в перечне приговоров неординарной историей. Как правило, фабула дел об убийствах гораздо прозаичнее. Военнослужащий Максим Мошкин поссорился с сослуживцем из-за оплаты бани и покупки продуктов и два раза пырнул его ножом. Военный Сергей Шурков не хотел возвращать долг 570 тысяч рублей и три раза выстрелил в голову своего кредитора-сослуживца.

Конфликты, оканчивающиеся смертью, случаются в том числе на передовой, прямо в блиндажах и палатках. Тогда у военных высок соблазн списать убийство на боевые потери. И мы не знаем, как часто такой план оказывается успешным.

В апреле 2022 года мобилизованный Руслан Высоцкий и погибший А. (в судебном решении его данные скрыты) поссорились. А. выстрелил из автомата Высоцкому в ногу. Их разняли. Через четыре часа командир снова собрал стороны для воспитательной беседы. В ходе «примирения» А. назвал Высоцкого «лицом нетрадиционной сексуальной ориентации», в ответ Руслан выхватил пистолет Макарова и выстрелил сослуживцу в голову. Товарищ погиб мгновенно. Высоцкий предложил спрятать труп либо сообщить, что тот погиб в ходе боевых действий. Однако сослуживцы всё же обратились в военную полицию.

В 83% приговоров по делам об убийствах, тексты которых опубликованы, содержится упоминание алкоголя. Непосредственно сами подсудимые были пьяны в 76% случаев. Эта доля выше, чем среднероссийский уровень. В среднем в 2023 году в России 67% убийств совершали пьяные. На передовой солдаты и офицеры употребляют алкоголь массово, писала «Вёрстка». И за это их почти не наказывают, если дело не доходит до тяжкого преступления.

Более того, у части подсудимых судебные эксперты обнаруживают алкоголизм, наркотическую зависимость или психические и поведенческие расстройства, к примеру, посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Такие экспертные заключения фигурируют в 10% всех дел, тексты которых мы исследовали. Несмотря на это, военных с психическими расстройствами признают вменяемыми и судят. Чаще всего — за причинение тяжкого вреда здоровью или убийство.

— Насколько в состоянии ПТСР человек отвечает за свои деяния? Его лечить надо, а не наказывать. Возможно, принудительно. Но на это в РФ всем плевать. Особенно на оккупированных территориях, — говорит адвокат Сергей Голубок.

В январе 2023 года рядом с городом Счастье Луганской области пьяный офицер Владимир Поляков явился на командный пункт своего батальона. По радиосвязи он вызвал в блиндаж своего подчиненного. Накануне тот, пытаясь познакомиться с женщиной в городском кафе, рассказал ей о размещении, численности и задачах своего батальона. Начальник решил проучить подчиненного и «с целью устрашения» выстрелил ему в правую ногу, а когда солдат упал, ударил его два раза рукояткой пистолета по голове. Действия Полякова квалифицировали как превышение должностных полномочий. Суд назначил ему условное наказание: три года и три месяца.

Всего мы насчитали 27 дел о причинении тяжкого вреда здоровью на оккупированных территориях (без учета избиений, закончившихся гибелью жертвы). Это больше дел, чем в 2022 году рассматривали военные суды по всей России.

За делами по статьям «Насильственные действия в отношении начальника» и «Превышение должностных полномочий» также часто скрываются драки и нанесение увечий. Суммарно мы насчитали по этим статьям еще 36 дел.

Рикошетом по гражданским

Около девяти вечера у магазина «Успех» в селе под Старобельском Луганской области остановился «Урал». Из кузова выпрыгнули военные и пошли за напитками. В этот момент один из мирных жителей, стоявших у магазина, якобы начал оскорблять военных.

Закупившись, военные погрузились обратно в грузовик. Однако мобилизованный Александр Ефремов «решил припугнуть» сельчанина и высунул ствол автомата АК-74М из кузова. Когда «Урал» тронулся с места, Ефремов «непроизвольно нажал на курок». Пуля попала в грудь. Местный житель скончался.

Жертвами преступлений военных становятся случайные местные жители, арендодатели квартир, любовницы, собутыльники. Однако российские и даже региональные медиа редко сообщают о приговорах военных судов. В тех немногих сообщениях, которые нам удалось найти, речь идет не об убийствах мирных жителей, а о предателях, которые планировали диверсии или передавали информацию ВСУ. Возможно, локальные медиа молчат, потому что информация о преступлениях российских военных противоречит официальному нарративу, согласно которому жителей «ЛДНР» убивают «нацисты» из ВСУ.

Часть преступлений в отношении местных жителей потенциально может быть признана военными преступлениями.

— С одной стороны, оккупационная администрация считает местное население в основном гражданами РФ. С другой — можно говорить о преступлениях против местного населения на оккупированной территории как совершённых против другой стороны конфликта, то есть в теории квалифицировать их как военные. Но этим должен заниматься не российский, а лучше всего Международный уголовный суд, — объясняет Сергей Голубок.

В то же время с наступлением горячей фазы войны за некоторые преступления на оккупированных территориях стали судить реже даже по сравнению с неполными данными 2022 года. Они опубликованы только в двух из четырех регионов — Луганской и Донецкой «народных республиках». Количество преступлений, связанных с хранением и сбытом наркотиков, снижается. Хотя с прибытием на фронт мобилизованных потребителей каннабиса, мефедрона и «соли» стало больше. Падает количество экономических преступлений. Это мошенничество, растрата, кражи. Почти не изменилось количество грабежей и разбойных нападений. В 2023 году их число достигло 38 случаев.

Судя по статистике, военные следователи и суды заняты поиском и наказанием сбежавших с фронта. Эти дела в основном рассматривают не в прифронтовых «новых регионах», а в областях России, где дезертиры были пойманы. Только в судах, которые мы изучили, число дел о самоволках в 2023 году выросло в 12 раз. Всего же в российские военные суды за прошлый год поступило более пяти тысяч дел о побегах из части.