Говорят, они опошлили наш самый главный праздник. Да, но они еще и украли его.

История Дня Победы удивительна.

Сначала, до 1965-го, праздника практически не было. Да, начальники произносили ритуальные слова, но день был рабочим. Воевавшие, конечно, отмечали, но всё было более чем скромно. Может быть, оттого, что товарищ Сталин сильно не любил ветеранов — слишком много они понимали о нем и его системе, — может, оттого, что пока кошмары фронта, тыла и эвакуаций были еще близко, даже советская власть стеснялась славословить победу — уж больно убедительно звучали Астафьев и те, кто, как и он, говорили, что не праздновать надо, а каяться перед своим народом.

В 1965-м Брежнев решил Победу отмечать. Были устроены шумные празднества, сооружена Могила Неизвестного солдата на Красной площади (Вечный огонь над ней, разумеется, зажигал сам Брежнев), отныне и навсегда день 9 мая был объявлен выходным.

Объявление 9 мая праздником было одним из очень немногих действий властей СССР, которое абсолютно совпало с желаниями людей, хотя, конечно, не для людей было сделано. И не в дополнительном выходном было дело. И не в том, что людям как бы разрешили отмечать этот день, — и раньше особо не мешали. Дело в том, что отмечающие его оказались в общенациональном тренде. Однополчане встречались и раньше, но сейчас для их встреч появились специальные места, где им оказывали почести и уважение. И даже если они не шли туда, то о них весь день говорили по радио. Это выглядело солидарностью с ними всего народа. Как верующие во время праздничной литургии понимают, что вместе с ними молится еще масса людей, что они принадлежат к этой огромной общности, так и ветераны получили возможность почувствовать свою принадлежность к стране.

А 9 мая стало не просто днем победы над вторгшимся в страну врагом, но и символом гуманности и справедливости нашего государства и его граждан. Постоянно подчеркивалось и вошло в сознание людей, что Советский Союз не просто защищался, а выступал за ценности человеческой жизни, против зверства и тирании. Такая концепция войны возникла сразу же после ее начала (она, впрочем, возникала во многих войнах многих народов). В «Священной войне» утверждалось, что «за свет и мир мы боремся, они — за царство тьмы». Гитлеровцы представали не просто агрессорами, а «отребьем человечества», «мучителями людей». Соответственно, мы не только Отечество спасали — мы спасали весь мир. Советский солдат разрубает мечом свастику и держит на руках маленькую девочку — таким он изображен на монументе в Берлине. Эта же идея воплощена в многочисленных советских песнях: «Не только за свою страну солдаты гибли в ту войну, а чтобы дети всей земли спокойно ночью спать могли». Советской власти было наплевать и на своих детей, и на чужих, но образу войны, в которой солдат «шел во имя жизни», реалии коммунистического режима, как и подлинные цели товарища Сталина, не мешали.

И День Победы долгое время был не столько днем памяти о погибших, о страшных испытаниях, которые выпали на долю наших соотечественников, сколько Днем гордости.

В официальной и разделявшейся очень многими картине войны был, конечно, заложен обман. И дело не только в том, что за рамками общественного внимания оставалась роль советского руководства в развязывании Второй мировой, союз с Гитлером, ответственность за трагическое начало войны. Хотя при Хрущеве об этом стало можно говорить, хотя и очень дозировано. Менее разрешенной была тема подлинных целей товарища Сталина, которые, разумеется, никак не предполагали ни освобождения, ни спасения кого бы то ни было. Но все это подавалось как что-то менее важное, чем то, что стало называться подвигом советского народа. Именно в этом разговоре о подвиге народа и была, и есть главная ложь.

Народ не является субъектом, подобным человеку, он состоит из многих, очень разных людей. Народ не принимал решения принести себя в жертву во имя независимости Родины и избавления человечества от нацизма. Подавляющее большинство наших сограждан оказались жертвами обстоятельств: их призывали в армию (добровольно туда пошло около 100 тысяч человек из порядка 30 млн призванных за годы войны), их отправляли в эвакуацию, продавали им еду по карточкам, заставляли работать от зари до зари. Они не выбирали такой судьбы, ее для них выбрали товарищ Сталин и не зависящие от них процессы в Европе.

Но, оказавшись в этих тяжелейших обстоятельствах, некоторые — и даже многие! — наши сограждане повели себя героически и самоотверженно. И вот это уже был их личный выбор. Это и был подвиг, только не мифического народа, а отдельных, пусть и очень многих людей. И вся благодарность, и всё восхищение должны адресоваться не «народу», а им.

Когда говорят, что подвиг совершил народ, а не отдельные действительно совершившие его люди, то на смену «народу» очень легко приходит «страна», а потом и «государство».

Сначала это был фарс, который вызывал лишь иронию. Когда выяснилось, что Брежнев лично выиграл войну, сражаясь на Малой Земле, когда он получил орден Победы, люди только смеялись. Но потом начальство развернулось вовсю, и для подлинной памяти уже не осталось места.

Державный звон диссонировал с чувствами тех, кто прошел войну, и они стали дистанцироваться от праздника. Зрелище фальшивых ветеранов, которых раз за разом демонстрировали на парадах, оскорбляло настоящих фронтовиков, как и фарсы с полевыми кухнями и всем прочим, — я лично знал тех, кто из-за всего этого наотрез отказывался от участия в официальных мероприятиях. А комментарии к этим шабашам, которые мне доводилось слушать из уст фронтовиков, были исключительно непечатными.

Праздник отделился и от людей, и от реальных трагических и героических событий, он, как и всё наше государство, потерял какую-либо связь с реальностью. Высокопоставленные холуи пока не сообщили нам, что Верховный главнокомандующий лично водружал Знамя Победы над Рейхстагом, — еще сообщат, но сам он уже давно чувствует себя вправе рассказывать подданным сказки о войне, которые обосновывают всё, что он делает сегодня. Повторять его слова здесь не стоит — кто хочет еще послушать, включите утюг.

У себя дома кто-то продолжает отмечать этот день, но того праздника больше нет.

С чувством гордости тоже проблемы. Что делало гитлеровцев нашими врагами и врагами рода человеческого? Вовсе не только (и не столько) Холокост и концлагеря, не их идиотская идеология. И не то, что они были немцами, — этнический компонент в образе врага, конечно, существовал, но после Победы довольно быстро пошел на спад и сейчас особо не просматривается. Более того, нашими врагами, оказывается, всегда были «англосаксы», а вовсе не немцы.

Почти во всех советских фильмах о войне есть сцены, довольно часто документальные, в которых самолеты со свастикой бомбят мирные города, в которых рушатся здания, а безоружные люди пытаются укрыться от летящей сверху смерти. «Киев бомбили, // Нам объявили, // Что началася война».

Бомбежка Киева (Харькова, Одессы) маркирует в нашем сознании врага, фашиста. Но сегодня Киев бомбят не гитлеровские летчики — наши. Мы, а вовсе не Зеленский с «бандеровцами», совершаем сегодня то, в ответ на что «вскипала ярость благородная». Значит, сегодня это мы фашисты?

Нет, так думают у нас далеко не все. Но не потому, что находят аргументы против этого вывода, а просто не допускают его в свое сознание. А для этого — чтобы не допускать — лучше не думать ни об Украине, ни о войне, победой в которой когда-то гордились. И снижение уровня «победобесия», на которое многие обратили сейчас внимание, связано, по-видимому, не только с тем, что Авдеевку ну никак не выдать за Сталинград, но и с тем, что начальство просто не хочет вызывать у подданных нежелательные ассоциации.

Однако нам надо оставаться людьми — вопреки государству. И память надо пытаться сохранять, несмотря на них, не надо им поддаваться. Не надо забывать, что Третий рейх был абсолютным злом, что свой вклад в его уничтожение — а это одно из самых радостных событий XX века — внесли предки многих из нас. Поэтому с праздником всех! Что бы ни делали и ни говорили власти, как бы ни лгали, с праздником!