Карьерный лифт из тюрьмы в политику

Даниил Туленков был непримечательной личностью. Житель Верхней Пышмы, по образованию историк, по профессии бизнесмен, он в конце 2010-х годов попал под уголовное преследование по 159-й статье УК РФ «Мошенничество» (называл дело против себя фальсифицированным). Изначальный условный срок потом заменили на реальный и взяли Туленкова под стражу в апреле 2022 года. С учетом хорошего поведения он мог выйти года через три, однако весной 2023-го он записался в «добровольческий» отряд минобороны для зэков «Шторм Z»: своеобразный штрафбат и альтернатива «Вагнеру». Тогда еще заключали контракты только на полгода, а не до конца войны, и Туленков успел вскочить в последний вагон.

В середине ноября 2023 года, находясь под Работино, где шли интенсивные позиционные бои, зэк-бизнесмен-штурмовик стал и блогером — завел телеграм-канал «Шторм Z. Работино, вот это всё» (затем — «Шторм Z. Туленков о войне»). Практически сразу его поддержал известный «военкор» Андрей Мурз (в феврале 2024 года покончивший с собой).

В конце января 2024 года Туленков вернулся на «гражданку» и завел новый, а в марте из печати отдельной книгой вышли его военные заметки под названием «Шторм Z. У вас нет других нас», основанные на удаленных материалах. Писать он ее начал в октябре, когда его перевели в штаб связистом, а в печать отправил до прекращения контракта. Издательство подстраховалось, пометив книгу как «литературно-художественное произведение» и представив автобиографической повестью. Сам Туленков всё же подает книгу как личный взгляд на войну и описание своего опыта, приводя немало документальных деталей.

Понимание коррупционного характера российской системы подтолкнуло Туленкова к мысли: «Нет никакого иного выхода из сложившейся системы координат, кроме как радикального ее разрушения внутри самого себя. Выход в зону проведения СВО — это больше, чем сокращение срока и досрочное погашение судимости. Это единственная форма освобождения» (с. 39). В интервью о выражал надежды на «правый поворот» в России, в которой он и хочет вписаться (да, война как шанс и на исправление, и на дальнейшую политическую карьеру. Туленкову повезло, его сокамернику — нет).

Книгу сразу же принялись рекламировать такие популярные Z-каналы, как «Два майора» и WarGonzo; отдельный сюжет о Туленкове сняла Readovka, где призывал формировать вокруг Работино миф, подобный Бородино (последние два канала близки к российским властям, их представители приглашались на встречи с Путиным). Раскручивать творчество стал Дмитрий Конаныхин с государственного «Радио России», некогда либеральная журналистка Наталья Осипова назвала Туленкова будущей литературной звездой, а газета «Завтра» заявила о возрождении «лейтенантской прозы».

«Нужно создать Ось Киев–Казань…»

Но восходящей Z-звезде помешало ее прошлое. В Туленкове быстро опознали исламиста, который в середине 2000-х был татарским националистом и сотрудничал с ваххабитским сайтом «Кавказ-центр».

Туленков признал обвинения, заявив, что тогда считал Россию обреченной и искал иное будущее — без нее. Он сравнивал себя с бароном Унгерном, который «потеряв веру в способность Европы очиститься от тлетворного влияния евреев и социалистов, обратил свой взор на Восток <…> так я, во многом находясь под влиянием идей Гейдара Джемаля, обратил свой взор на Кавказ, увидев в тамошнем джихадистском дискурсе огромный потенциал». Дальше он каялся, что недооценил российское государство, а события последних лет расставили всё по местам.

Z-тусовка раскололась. «Военкор» Владислав Угольный проявил скепсис: признал заслугу в «гуманизации» отрядов «Шторм Z», осудил его «пост-евразийство, отрефлексированное в исламской трактовке», и посетовал на политические амбиции персонажа: «Хуже всего то, что человек на хайпе автобиографии, художки, гонзо, фронтовой прозы теперь будет задвигать за идеологию». Куда более раздраженно высказались поэтесса Анна Долгарева и музыкант Пётр Лундстрем, Z-писатель Герман Садулаев заявил, что «Туленков в личном общении оказался человеком-говном и нацистом» (пост был потом удален, но доступен для просмотра через поиск в tgstat).

Пусть их беспокоит прошлое, нас же интересует настоящее.

Сюжет воспоминаний Туленкова крутится вокруг боев за Работино во второй половине 2023 года, на одном из пятачков линии фронта. Сама отправка в добровольческие части «Шторм Z», как признает Туленков, шла с нарушением закона (с. 134–135). Изначально всех зэков разделяли на две части: кому возвращаться нежелательно (их отправляли буквально на убой) и кому «допустимо» (сам он оказался в этой группе) (с. 138). На фронте Туленков некоторое время провел при бригаде морской пехоты Черноморского флота, затем в команде по выносе раненых (фактически в боях), потом некоторое время в штурмовых частях, а позднее — в штабе.

«Смерть ищет нас с неба»

Повествование начинается с воспевания войны. Если тюрьма для Туленкова — это «серость и болотная трясина», то война — «фонтан эмоций, чувств и ощущений. Это обострение всех форм человеческого осязания» (с. 9).

Однако этот «фонтан эмоций» раскрывается далее через главную тему книги — «говно войны». Туленков так и пишет: «Запах трупов дает трагизм и драматизм, запах пороха — возвышенную романтику. Но это не будет правдой войны. Потому что третий ее основной запах — это запах говна, которыми забиты лесополки, который можно встретить в окопах и блиндажах, в штанах раненых и убитых» (с. 188).

Многие зарисовки могли бы пополнить фонд антивоенной литературы.

Автор заявляет, что ему «больше интересен внутренний мир людей, шагающих в бездну. Переживания, ощущения, мысли, эмоции» (с. 28). Но ничего, кроме эмоций самого Туленкова, в книге нет. И два его главных впечатления: стрельба танков и работа вражеских дронов, убивающих на расстоянии.

Туленков создает зарисовки ужасов, через них подступает к сложным темам, но не раскрывает их. Например, переживание утраты боевых товарищей: «“Минус один”. А мы час назад с этим “минус один”, пережидая обстрел кассетками в каком-то лесном блиндаже по дороге сюда, кипятили воду в пластиковой бутылке» (с. 17). Или вездесущность смерти: «Враг где-то там, далеко за линией горизонта, вне пределов видимости. Его глаза — это дрон, висящий в небе. Для нас он недосягаем. Смерть ищет нас с неба, падая вокруг минами, снарядами, кассетами» (с. 32). Или просто поэтизированное описание гибели человека: «Наша арта работает по полю с правой стороны. Кто там, что там — мы не понимаем. Один из взрывов подкидывает до высоты третьего этажа полчеловека. Он летит, кувыркаясь, и машет ручонками, как крылышками» (с. 55).

Сочувствие у автора вызывают только пострадавшие животные, которым посвящена целая глава.

«Указания очень четкие. Обнулить»

Туленков погружает читателя в ненависть к украинцам постепенно.

В самом начале, описывая отдых в заброшенном украинском доме, он признает: «Я оказался в чужом доме, в неизвестном мне месте, в какой-то ужасной, совершенно чуждой мне по природе, по духу, по укладу стране» (с. 13). Через несколько глав он продолжает: «Здесь все против нас, в этой проклятой стране. Всё ненавидит нас» (С .29).

Туленову «дискомфортно» сидеть в «домике из говна и палок», когда рядом «рычит американская БМП», а потому он добавляет, что «у хохлов всё из говна и палок: страна, нация, культура, история и, конечно же, дома» (С. 64). Впрочем, касаясь уже одного из боевых выходов, Туленков оценивает украинского солдата так: «Вынослив, неприхотлив, идейно мотивирован, настроен идти до конца» (с. 113). Типичный прием, чтобы подчеркнуть героизм своих. Обвиняя украинцев в совершении военных преступлений, он приводит эпизод, что якобы они отрезали голову российскому солдату и выставили на бруствер (с. 171).

Что в основе этой ненависти: радикальный национализм, боевой аффект или осознание, что и его собственная жизнь — разменная монета? Ненависть переходит в оправдание военных преступлений и даже наслаждение ими.

Туленков по-деловому пишет об убийстве военнопленных: «Пленный у нас уже есть, больше нашему командованию не надо. Насчет остальных указания очень четкие. Обнулить» (с. 71).

Оставшийся в живых подвергался избиениям за отказ говорить по-русски (с. 77). Туленков не согласен с приказом командования вывезти его в тыл, ведь тогда придется двигать кого-то из русских раненых, эвакуируемых на той же машине: «Предлагается хохла всё-таки обнулись, а наверх рапортовать, что он умер в результате несчастного случая», однако передача в руки ФСБ спасает украинца от гибели (с. 77). Всё это Туленков оттеняет рассуждениями, дескать, украинцы обязательно сами попытаются ликвидировать своего, чтобы тот ничего не рассказал.

«Ловлю себя на мысли, что впервые с моего прибытия за ленточку я наконец-то наблюдаю, как разделывают хохлов. Обычно это мы всё время откуда-то бежим, откуда-то откатываемся, эвакуируемся, теряем товарищей, технику, проваливаем задачи. Но в эту игру можно играть и вдвоем. <…> Происходящее напоминает сафари» (с. 71–72).

«Мы — как дикари, с луками и стрелами против “максимов”»

«Говно войны» необходимо для Туленкова, чтобы выстраивать героической образ себя и других бывших зэков. Не отчаянных храбрецов, а наоборот — образ тех, кто стоически готов выполнять самый тяжелые задания (с. 19). В отличие от значительной части Z-литературы, здесь нет пафоса «русской идеи». Наоборот: наиболее теплого отношения у Туленкова удостаиваются дагестанцы (с. 56) и некий татарин (с. 86–90). В то время как среди крупно выведенных персонажей мы встречаем алкоголика Ваню (с 179–181).

«Ни у кого не должно быть сомнения в армии и во флоте», — призывает в конце книги Туленков (с. 212), но все предыдущие двести страниц — это одна сплошная дискредитация ВС РФ. Он даже признает, что армия уступает по многим параметрам украинской: «Мы — как дикари эпохи колониальных войн, с луками и стрелами против “максимов” белых сахибов» (с. 33).

Уже при подготовке в ближайшем тылу он столкнулся с воровством, отсутствием воды и ужасной едой (с. 101). Первое прибытие на передовую: командир не знает, где противник, а сами прибывшие похожи на стадо «баранов» (с. 103). Командование отмахивается от объективных данных, не слушает солдат и отправляет их на убой (С. 57). Оно же приказывает стрелять из артиллерии по позиции, даже если там может находиться группа российских солдат (с. 67). Соседние части, например, артиллерия, не спешат помогать в отражении украинской атаки. А затем командир требует от артиллерии уничтожить едущий танк, даже не разобравшись, свой он или чужой (с. 75).

Состояние отдельных частей Туленков определяет как полное разложение: «Пьянство, мародерство, поножовщина, полное отсутствие дисциплины и, что самое главное, отсутствие командиров» (с. 92). Вынос раненых граничит с вредительством: «Мы сгружали раненых в дальней лесополке, там ими занимался военврач, помогал им, как мог, в полевых условиях, и они часами ждали прибытия техники для забора. Некоторые умирали там, не дождавшись вывоза» (с. 109).

Больше всего достается командованию: «Начальство же повыше рангом воспринимало нас как двуногий тягловый скот и свое отношение даже не скрывало. Мы были для них что-то вроде хиви (добровольные помощники из местного населения. — Прим. ред.) при пехотной дивизии вермахта» (с. 110). Среди персонажей: командир из бывших росгвардейцев, который издевается над провинившимися подчиненными и другими за компанию (с. 126–128). Так, он избил 65-летнего добровольца, отправившегося на фронт заработать денег для внучки, за слабую физическую подготовку (с. 126). Но росгвардеец одновременно проявлял себя отважным, почти ежедневно уходил на боевые задачи, а значит, удостоился теплого отношения автора (с. 132).

Есть и карикатурный образ некоего штабного командира: подтянутый, одетый в дорогую форму, напоказ не носивший шлем, по-отечески общавшийся с бойцами, напутствовавший их призывом не брать пленных и приводивший в штаб проституток, — он трусил сам отправляться на передовую и воровал вещи убитых. После одной неудачно спланированной операции он оказался крайним и был наказан отправкой в окопы (с. 142–148).

«Это не наша задача»

Туленков не любит тех, кто проявляет любую форму слабости, но особое раздражение вызывают мобилизованные — которых он называет «мобики». Бывшие гражданские, мужики лет 30–40 или даже старше, они выживают и не собираются доблестно выполнять долг.

Вот в бой отправили семерых зэков, один погиб, двое сбежали, а в ближайшем тылу целая рота «мобиков»: «Но мобики сидят, прижавшись к стенке окопа, обняв автомат, и на предложение нашего командира оказать нам содействие отводят глаза: “Это не наша задача”» (с. 18). Невысокого мнения Туленков и о их боевых качествах, заявляя, что только стоит сунуться в их окоп украинцам, то они и не будут пытаться что-то сделать: «Они гуртом, топча друг друга, побегут, теряя оружие и снаряжение» (с. 20).

Причина такого отношения раскрывается ближе к концу книги, где автор, уже создав героический образ «Шторма Z», посылаемого в самый ад, вдруг обронил, что командование стремилось сохранять жизнь как раз мобилизованных — условного «айтишника из Волгограда», с женой и детьми (с. 159).

Другая сквозная линия книги — «пятисотые», то есть дезертиры. Не открыто бежавшие, а те, кто отказывался идти на задание, в последний момент «терялся» или уклонялся от исполнения задач. Ближе к концу книги Туленков описывает эпизод, в котором сам принимал участие: один из выходов на позиции, когда командир сбежал, другой боец напился и потерял автомат, а замкомандира (наркоман) решил не выполнять боевую задачу: сделать вид, что станция связи не работает, а затем вернуться, для убедительности прихватив найденное в лесу оружие как украинский трофей (с. 188–202).

«Час расплаты»

Книга «Шторм Z» написана не без литературного таланта. Она чем-то напоминает творчество Владлена Татарского, тем более что оба автора принадлежат к одному поколению, окончили истфак, были бизнесменами и заключенными, а также называли себя теми, кто не вписывался в довоенный, мирный порядок. Туленков проигрывает Татарскому в эрудиции, но побеждает в самолюбовании. Если Татарский создавал из себя образ «воина», получающего удовольствие от драйва войны, то Туленков скатывается в презрение к «слабым», ненависть к врагу и обиду на командование. Но ему ничего не остается, кроме как признать справедливым принцип «искупления кровью», чтобы соскочить со сроков, погасить судимости и вернуться к нормальной жизни (с. 27).

И к этому он призывает и всех остальных россиян.

Завершается книга на неожиданной патетико-геополитической ноте: бомбардировки Белграда подорвали доверие к Западу, все россияне якобы хотели работать в «Макдональдсе», Россия испытывала унижения, и вот настал час расплаты, где надо повергнуть Запад, дойти до Лиссабона. А Украина — так, мелочь на этом пути (с. 211).

Исследуя телеграм-канал Туленкова, мы были ошарашены: здесь даже отдаленно нет ни наблюдательности, ни образности языка, который присутствует в книге. Будто пишут два разных человека. Одни банальности в духе: «СВО — кирпич в фундаменте нового миропорядка», теракт в «Крокусе» совершила Украина, плюс рекомендации идти убивать украинцев, так как «это хороший способ вправить мозги и выставить в своей жизни верные приоритеты». Куда оригинальнее выглядел позднее удаленный пост, где Туленков призывал максимально повышать налоги и «цены на всё», чтобы отдать «русским женщинам их собственность — мобилизованных русских мужчин», и «нанять воинов» (чтобы победить «евреев и англичан», естественно, а не как «в обеих мировых войнах»).

Подозреваем, что Туленков останется автором одного произведения. Но запомнить его небессмысленно: это интересное свидетельство эпохи, в котором исламист и антисемит, некогда надеявшийся на создание «Оси Киев–Казань» против Москвы, рассказывает «окопную правду» в надежде на будущую политическую карьеру.