Москва: члены комиссии дважды пересчитывали бюллетени и приписали Путину 200 голосов

— Я наблюдала на участке в Москве в районе метро «Аэропорт». И это участок, на котором нарисовали итоговый протокол.

Так как не все кандидаты в президенты направляли наблюдателей, было непонятно, к кому обращаться, чтобы следить за голосованием. Но благодаря моим активистским связям мне удалось зарегистрироваться наблюдателем от КПРФ. Насколько я знаю, так поступали многие, в том числе и люди из штаба Бориса Надеждина.

В первый же день, в пять утра 15 марта, нам разослали сообщения о том, что мы попали в некие «списки участников акции» и что КПРФ на фоне этого собирается снимать наблюдателей с участков. Мы думаем, что в эти списки попали люди, которые ранее светились на протестных акциях — меня, например, несколько раз на них задерживали. Из-за этого добираться до моего участка пришлось конспиративно: дворами, закоулками, не заходя в метро. В итоге наши координаторы в ТИКе нас отстояли, поэтому нас не сняли с наблюдения.

Я наблюдала все три дня: в пятницу и субботу — от начала до самого конца. В воскресенье с утра наблюдала моя напарница, потому что я пошла на свой «родной» участок на акцию «Полдень против Путина». Но я вернулась обратно наблюдать уже ближе к подсчету голосов.

В течение первых двух дней у нас установились хорошие отношения с комиссией. С нами были и наблюдатели от Общественной палаты. Члены УИК всеми силами пытались демонстрировать, что они соблюдают все правила и процедуры, таким образом, наверное, желая втереться в доверие. Проблемы возникли на третий день, когда начался подсчет голосов. После закрытия участка началась сортировка бюллетеней, и члены комиссии проводили сортировку не по установленной процедуре. Необходимо, чтобы член комиссии озвучивал отметку, сделанную в каждом бюллетене, и показывал это наблюдателям, чтобы мы видели эти листы, а потом складывал их по стопкам. У нас происходило не так: сразу несколько членов комиссии начали раскладывать бюллетени по разным стопкам, и мы не успевали следить за тем, чтобы они оказывались в нужных. Потом сразу несколько человек подсчитали количество бюллетеней в стопках и озвучили цифры, которые у них получились.

Я им сказала, что подсчет был проведен не по правилам и что необходимо сделать всё в соответствии с законом, иначе это будет нарушением. В этот момент председателю комиссии поступил звонок от кого-то, члены комиссии разбежались по разным углам. Бюллетени остались лежать на столах, и мы с моей напарницей следили, чтобы их никто никуда не перетащил.

Затем наблюдательница от Общественной палаты, которая, кстати, абсолютно открыто и не стесняясь рассказывала о том, как делала вбросы на прошлых выборах, заявила, что ей позвонила некая Елена Викторовна (мы не знаем точно, кто это, но предполагаем, что это наблюдатель от Общественной палаты в ТИКе) и сказала, что кандидату Путину не хватает несколько процентов на нашем участке. Мы не поняли, что это было, и когда спросили, что это значит, наблюдатель ответила, что эта Елена Викторовна «всезнающая и всевидящая» и что если она так сказала, значит так надо.

Мы начали поднимать тревогу, потому что

готовились требовать пересчета и писать жалобы, выясняли, что происходит на соседних участках. Председатель комиссии был напуган после звонков из ТИКа, когда им сообщили, что у них не сходятся какие-то цифры. Все ходили с трясущимися коленками и очень много курили.

Председатель вывел меня на улицу, и, так как у нас в предыдущие дни сложились нормальные отношения, я попыталась ему по-человечески объяснить, что нужно действовать по процедуре в соответствии с законом и пересчитать голоса. Мы договорились, что мы всё будем фиксировать на камеру.

Мы вернулись обратно на избирательный участок, и члены комиссии начали сортировать бюллетени абсолютно не так, как нужно: они собрались вокруг столов и начали в хаотичном порядке перекидывать их из одной точки в другую. Мы не видели, какие бюллетени в какие пачки уходят. Всё происходило очень сумбурно, в спешке, и мы не видели, какие отметки стояли в бюллетене. Нас постоянно отгоняли от столов на полтора метра.

Я в этот момент вышла писать жалобу в ТИК, моя коллега продолжила наблюдать за сортировкой. После подсчета нам не огласили итоговые результаты. Затем они снова куда-то разошлись на полчаса. В какой-то момент председатель вернулся и нарисовал на большой бумажке результаты, которые почему-то совершенно не совпадали с теми, которые мы видели при первом подсчете. Путину они пририсовали более 200 голосов (изначально было 411, стало 618), а всем остальным кандидатам они просто срезали все голоса вдвое («Новая-Европа» ознакомилась с протоколом. — Прим. ред.). В итоге все жалобы наблюдателей были отклонены.

Краснодар: полицейские силой выгнали за пределы участка независимую наблюдательницу, обнаружившую вброс

— Стать наблюдателем было достаточно легко. Я увидела пост у Бориса Надеждина, подала заявку. Я не думала, что меня возьмут, потому что у меня не было до этого опыта. Но мне позвонили из КПРФ Краснодара и пригласили на тренинги, где рассказали правила работы. В первый день нарушений не было — во многом потому, что я сразу начала совать свой нос везде, всё снимать и фотографировать, документы запрашивать.

На следующий день я начала писать жалобы, потому что они запретили мне перемещаться по участку и снимать. Но я сопротивлялась, всё равно ходила и фиксировала процесс. Кроме меня было еще шесть наблюдателей, которые оказались знакомыми членов комиссии, и полицейские, поэтому у меня было ощущение гнетущего одиночества. Чуть позже в субботу ко мне присоединилась моя подруга.

В один момент ко мне подошел член УИК и пригрозил, что подаст на меня в суд и выгонит с участка. В какой-то момент председатель пригласила меня на улицу поговорить. Она спросила меня, за деньги я наблюдаю или по идейным соображениям? Я говорю, что по идейным соображениям и что мне нужны честные выборы. Она ответила: «Если ты хочешь честные выборы, то уходи прямо сейчас». Я сказала, что не уйду, и меня спросили, может, я хочу заработать? Я сглупила и не спросила, сколько денег, сразу отказалась. После этого председатель разрешила мне остаться, но при условии, что я не буду «так тщательно» следить.

Я вернулась на участок, и в один момент моя подруга и я слышим глухой стук в урне, как будто туда упала пачка. Мы сразу подошли к урне, увидели эту стопку и зафиксировали это. Мне не дали снимать процесс выгрузки бюллетеней, и я предполагаю, что именно в этот момент члены комиссии могли что-то вкинуть, потому что мы считали каждого человека, пришедшего голосовать во второй день, и у нас получилось 316, а в протоколе оказалось написано 373.

В последний день нам не разрешили установить штатив, чтобы снимать урну. В какой-то момент ко мне подошли три неустановленных лица и начали со мной конфликтовать.

Я ответила, что никуда не пойду, но он схватил меня буквально на руки, несмотря на мои требования не трогать меня. Я пыталась вырваться, упиралась ногами в дверь, и мне удалось освободить руки, но он снова меня схватил и начал волочить по полу, хватая за одежду. Это всё так бесчеловечно! В итоге мы оказались за пределами участка, и этот человек начал говорить, что я неадекватная, якобы под наркотиками, устраиваю балаган и конфликты.

Меня вывели из помещения, молодой человек куда-то ушел, и я осталась с полицейским. Через несколько минут я вернулась на место и решила написать жалобу на всё, что произошло.

Все урны просто высыпали вместе, и каждый раз, когда было подозрение на что-то нечестное, к столу подходила куча людей и загораживала обзор. По итогу я думаю писать жалобу в Следственный комитет.

Нижний Новгород: наблюдательница зафиксировала вброс около 500 голосов за Путина

— Я наблюдала от КПРФ полные дни 17 и 16 марта, 15 марта я пришла буквально на два часа после работы. На моем участке, помимо меня, были еще три наблюдателя: одна женщина из команды Путина и двое людей из Общественной палаты. В процессе голосования ничего такого не происходило, люди спокойно приходили, не было конфликтов и провокаций. На выходе избирателям давали блины. Я тоже их поела. Комиссия старалась себя со мной доброжелательно вести.

У меня записано почти по минутам, сколько человек пришло и сколько из них молодых, взрослых и пенсионеров. Видно, что если на 11:08 было четыре человека, которых я определила как молодежь, то в 11:53 их уже было 19, в 12:02 их было 32, а в 12:49 — уже 41. То есть «Полдень против Путина» правда случился, люди пришли. На 11:53 у меня записана общая явка за день 56 человек, а на 12:42 — 104 человека.

В какой-то момент к урне подошли двое полицейских. Я видела, как они заглядывали в урну, смотрели на бюллетени, которые упали лицевой стороной кверху.

При пересчете голосов по процедуре члены комиссии должны достать из сейфа неиспользованные бюллетени и погасить их, то есть отрезать левый нижний угол. У них получилась стопка из 870 неиспользованных бюллетеней. Всего им выдали 1550 бюллетеней.

Когда они вскрывали пакеты, в пакете из урны за первый день, где должно было быть 193 бюллетеня, оказалось 194. Согласно постановлению ЦИК, если в сейф-пакете количество бюллетеней больше, чем в акте, то вся эта стопка аннулируется. По книгам члены комиссии этот расчет не смогли проверить и сказали, что «мы уже никогда не узнаем, сколько на самом деле было человек». Они три раза пересчитали стопку, один бюллетень остался лишним. Председательница комиссии говорит: «Давайте примем коллегиальное решение, что мы с этой стопкой делаем». И предложила признать стопку действительной. Я им говорю: «Я тут сижу и всё вижу, могу написать жалобу». Но на моих глазах вся комиссия поднимает руки за то, чтобы признать стопку действительной. То есть они нарушили постановление ЦИК. В итоге я написала жалобу.

На меня никто не кричал. Члены УИК, конечно, бред говорили, но председательница пыталась спокойно всё решить.

До того как я увидела опубликованные результаты, я считала, что выборы, не считая той ситуации, где они обсчитались на один бюллетень, прошли честно. Но когда я увидела результаты из моего УИКа, оказалось, что вместо 870 неиспользованных бюллетеней написано 370. А Путину добавили как раз 500 голосов. У Даванкова было 85, а стало пять. Слуцкого и Харитонова они не тронули («Новая газета Европа» ознакомилась с копией протокола, в котором указано, что за Даванкова получено 85 бюллетеней, за Путина — 498, за Харитонова — 50, за Слуцкого — 22. В системе ЦИК при этом действительно число голосов за Путина увеличилось до 1078, у Даванкова упало до пяти, а у Харитонова со Слуцким осталось прежним. — Прим. ред.).

То есть 500 они просто нарисовали. Я не знаю, каким образом и кто это сфальсифицировал: уехали стопки бюллетеней, где всё было честно, а результаты просто вписали. Причем вбросить физически эти 500 бюллетеней было невозможно, потому что у погашенных бюллетеней отрезаны углы. Я минут 40 ходила по квартире и рыдала, потому что не понимала, как можно так нагло взять и нарисовать 91% за Путина. Я была в шоке. Когда смотришь на эти цифры, перед глазами проносится, как я смотрю эти книги, расписываюсь, явку считаю. И кажется, что всё было зря. Но я понимаю, что наблюдение — это такой опыт, который важно получить. Я вот писала жалобу и добилась решения по жалобе, хоть оно и максимально дурацкое. Но я ссылалась на законы и многому научилась.

Как пишет «Вёрстка» со ссылкой на наблюдателей, подобные различия в протоколах и данных системы ГАС «Выборы» выявлены еще на восьми участках в Нижнем Новгороде.

Краснодар: наблюдателей словесно и физически запугивали, а несколько недействительных бюллетеней комиссия приписала Путину

— Я была наблюдателем все три дня выборов в Краснодаре. В пятницу прямо утром на участок согнали около 120 избирателей, посланных от начальства. Я слышала поток таких фраз, как «сфотографируйте меня, как я бросаю бюллетень, очень надо для директора, не хочется его подводить», а также «руководитель попросил прислать фото сегодня».

Члены комиссии несколько раз настойчиво звали меня в столовую и на перекур. Наблюдатели, которые находились чисто для видимости, могли банально спать. Как только председатель и члены комиссии поняли, что мы ведем фото- и видеосъемку нарушений и свободно передвигаемся по помещению, нам стали угрожать, говорили, что напишут на нас жалобу. Меня пытались останавливать не только словесно, но и физически — преграждали путь и расставляли руки, а также не давали подходить к стационарным ящикам. При этом помещение было длинным, а место, отведенное наблюдателям, находилось далеко от стационарных ящиков, и увидеть происходящее возле них было очень сложно.

На нас хотели также написать жалобу «о недоверии к комиссии».

В завершающий день голосования председательница преградила мне руками проход к стационарным ящикам и сказала: «Вы хотите подойти к урне, тем самым вы будете мешать избирателям сделать правильный выбор». Хотя в прошлые дни мне удавалось добиться свободного перемещения.

При подсчете голосов члены комиссии нарушали все возможные процедуры и этапность, они мешали видеосъемке, угрожали, выхватывали телефон. Мы не могли увидеть ничего, кроме кучки людей, столпившихся у стола с бюллетенями. Комиссия отказалась назвать количество людей из каждой книги списка избирателей и не дала ознакомиться с ним. Члены УИК поначалу отказались пересчитывать бюллетени из всех сейф-пакетов, но я настояла на подсчете. Весь процесс снимал второй наблюдатель со своего места, а я стояла и проверяла голоса. В итоге несколько голосов, отданных Даванкову, я заметила в стопке с недействительными. На мое замечание мне ответили, что избиратель оставил рядом еще и надпись и что этот бюллетень не засчитывается. Свое мнение комиссия изменила только после того, как я показала им пример бюллетеня и правила заполнения. Также в стопке за Путина я нашла недействительные бюллетени и голоса за Даванкова. Мы всё это передавали на «Карту нарушений», но жалобы на комиссию уже не писали.