«Мы не будем прекращать борьбу и говорим об этом шведскому обществу»

— В это можно верить или не верить, но мой знакомый советует вынуть русскую сим-карту из телефона. Ходят слухи, что у посольства есть техническая возможность отслеживать номера. Лучше не рисковать, — говорит моя подруга Анна, и я вынимаю.

Анна с семьей живут в Стокгольме почти 10 лет, работают в IT, воспитывают детей-подростков. Очень прилично зарабатывают даже по шведским меркам, недавно купили дом на одной из конечных станций метро: 20 минут до центра, окна выходят прямо в лес — можно купаться в заливе и озерах летом, собирать грибы осенью, ходить на лыжах зимой и просто любоваться круглый год.

До определенного момента политика Анну интересовала постольку поскольку. Февраль 2022 года стал для нее огромным потрясением. Потом случилась мобилизация, в результате которой в шведской столице вдвое выросло число русскоговорящих граждан: сейчас эта цифра составляет, по косвенным данным, около 10 тысяч человек. Убийство Алексея Навального стало последней каплей — впервые за всё время жизни в Швеции Анна решила пойти на митинг.

— Не знаю, насколько опасно приходить сюда с российской симкой, — говорит один из представителей Антивоенного комитета в Швеции Григорий, — но точно знаю, что сим-карту лучше вынуть перед приездом на родину. Мы всем выдали инструкции: во-первых, не ехать в Россию. А во-вторых, если всё-таки ехать необходимо, как минимум почистить телефон.

«Пасти» шведских активистов русского происхождения есть за что: здешнее протестное движение хотя и немногочисленное, но деятельное. Григорий живет в Швеции с 2009 года: сначала учился, потом открыл свой небольшой бизнес. Недавно стал гражданином этой скандинавской страны, но активно выступать против российской политики начал еще до получения гражданства.

Рассказывает о волне новоприбывших, которая случилась после объявления мобилизации: «Мы ощутили ее, когда люди начали добавляться к нам в комитет, приходить на собрания». В мае 2022-го зарегистрировали «Russians Against War», а уже в декабре организацию объявили нежелательной, первой из всех антивоенных НКО за рубежом. «Почему? Хороший вопрос. Мы шутили, что по алфавиту были первыми, но, по правде, и сами не знаем».

Антивоенный комитет в Швеции сжигал чучело Путина. Провел расследование деятельности местной православной общины, которая читает проповеди Андрея Ткачёва и переводит их на шведский. «Мы также занимались “Рюриком” — это ассоциация русских общин, которая как бы продвигает культурные поездки, а на деле являются Z-патриотами, — рассказывает Григорий. — Предоставили материалы шведским журналистам, они написали статью, и с “Рюриком” порвали все контракты». А еще россияне, живущие в Швеции, организуют постоянный сбор в помощь украинцам. Например, за три дня донатов удалось собрать на 10 аптечек для волонтеров из Харьковской области.

Но и просто высказываться — очень ценная опция. Конечно, организовать акцию протеста в европейском городе — это не то же самое, что прийти с цветами на Борисовское кладбище. Но это — возможность предоставить голос россиянам. Наладить диалог с местным населением и политиками. И не превратиться в белый шум.

Мы не боимся и говорим им об этом. Мы не будем прекращать борьбу и говорим об этом шведскому обществу. Я не верю в прекрасную Россию будущего. Но верю, что на территории Российской Федерации возможна мирная жизнь без царя.

«Бесконечная игра в обиженку — не сбой российской системы»

— Прекрасной России будущего, я боюсь, никогда не будет, — солидаризируется с Григорием писатель Константин Зарубин в своей речи на митинге. — Национальные менталитеты — это фикция, но политическая инерция и социальная инерция — это, к сожалению, реальность. Так называемая Российская Федерация, то есть московско-петербургская империя, — это организация с огромной инерцией произвола, насилия и угнетения. Эта организация существует для того, чтобы любой ценой держать огромный кусок планеты Земля под абсолютным контролем небольшой кучки мужиков. Диктатура, нищета, бесправие, токсичные сказки о 1000-летнем русском рейхе, бесконечные завоевательные войны, бесконечно инфантильный газлайтинг, бесконечная игра в обиженку — это не сбои российской системы, это ее системообразующие элементы. Алексей Навальный верил в прекрасную Россию будущего, в московско-петербургскую империю с человеческим лицом. Я, к сожалению, не верю в это.

45-летний Константин Зарубин, хотя и чувствует себя гражданином планеты Земля, физически проживает в Швеции с 2008 года: приехал работать вместе с женой в тот вуз, где учился.

Почти все его друзья тоже уехали. Его родителей не стало «накануне настоящего начала войны, в 2013 году». И это избавило их от общения с полицией. К родителям других шведских активистов в России уже приходили. Григорий, например, решая для себя крайне сложную моральную дилемму, — подставлять под удар старшее поколение или нет, — подумал так: именно потому, что всю историю мы боялись, страна оказалась в нынешней точке.

Говорить всё, что хочется, — большая привилегия, и надо ей пользоваться.

Константин — шведский гражданин, как и его жена. Но это не значит, что все связи с Россией потеряны: хронологически последний роман Зарубина «Повести л-ских писателей» вышел в прошлом году в Москве в АСТ. Нет, писатель абсолютно не боится, что его снимут с полок: по большому счету, роман и не рекламировали, книга продается по сарафанному радио, и вроде хорошо идет.

«Повести л-ских писателей» можно найти и в Стокгольме, в маленьком книжном магазине Interbok. Магазинчик расположился в подвальном помещении улицы Hantverkargatan, украшенной и радужным флагом, и алым стягом с пятиконечной звездой. На одних полках здесь стоят украинские, белорусские, грузинские и русские издания. Афиши грядущего концерта Андрея Макаревича соседствуют с листовками Laibach, а «Война и наказание» Михаила Зыгаря — с «Mitt älskade land», «Моей любимой страной» Елены Костюченко и «Унеси ты мое горе» Катерины Гордеевой.

В том же издательстве «Медуза», где были опубликованы хиты продаж маленького, но прекрасного шведского книжного, вскоре должна выйти и новая книга Константина Зарубина.

— Главная наша задача — напоминать политикам о том, что война идет, — итожит Костя в беседе. — Потому что заявления типа «люди устали от войны» ни в какие ворота не лезут. Это не война Украины. Это война Кремля против всего континента.

Улица Навального

«Завтра откроем учебник истории, а между страниц — дохлая моль. Буду читать главу о Навальном. Без подписи», — в сквере напротив российского посольства продолжают зачитывать голоса из России с переводом на шведский язык.

Анна вытирает слезы. Даже на ее работе в интернациональном коллективе с началом войны случались конфликты между российскими и украинскими программистами: вторые согласились коммуницировать с первыми только по-английски. Правда, довольно быстро инцидент был исчерпан: стало понятно, что русским фронтендам так же больно узнавать кровавые новости, как и украинским бэкендам. Ну и несколько сотен внедорожников, груженных лекарствами и оборудованием, которые коллеги Анны купили на собранные средства и перегнали в Украину, тоже сыграли свою роль.

Собравшиеся в сквере, который носит официальное название Сквер свободной Украины, призывают всех поставить подписать петицию об установке мемориала и переименовании улицы, на которой расположено посольство, в Navalnyjgatan — «улица Навального». Петицию запустили на сайте mittskrifte.org — это шведский аналог Change.org. Сейчас под ней всего 150 подписей, и, скорей всего, переименование не состоится. Хотя в практике последних недель есть и гораздо более громкие инициативы. Например, под предложением переименовать отрезок берлинской Беренштрассе в улицу имени Алексея Навального уже подписалось почти 50 тысяч человек.

— Жулики, воры и убийцы! — кричат собравшиеся напротив российского посольства одно из любимых выражений Алексея.

Ипотека на 100 лет

Анна отправляется домой: Стокгольм давно для нее — место, где дом. В отличие от Сибири, где она родилась, или Петербурга, в котором прожила много лет.

Таких, как она, в этой стране очень много: каждый четвертый гражданин 10,5-миллионной страны или родился за границей, или имеет одного или двух родителей, появившихся на свет за ее пределами.

По дороге Аня рассказывает про свой быт.

Хорошо, что в новом доме удалось отрегулировать отопление, потому что 250 киловатт, нагоревших за первую неделю, — слишком много пусть и для 150-метрового здания с энергопотреблением класса В (класс А в Швеции имеет менее 2% домов). Поставщиков электроэнергии в стране множество, каждый потребитель выбирает сам, с кем заключать контракт. Плата делится на две составляющие: стоимость непосредственно электроэнергии и цена проводов (то есть всего оборудования), по которым она подается. Тариф очень разнится в зависимости от нагрузки на систему, времени года, суток и т. д.: в самое пиковое время он может составить до 2 крон, то есть 18 рублей за киловатт, а в 23 часа может и вовсе уйти в небольшой минус. Хотя плата за провода останется, так что вечером киловатт будет стоить около рубля. Неплохо для замерзающей Швеции (как стремятся представить европейские страны в пропагандистских российских роликах).

Дом, к слову, семье Анны не принадлежит, он находится в коммунальной собственности. Анна с мужем приобрели пожизненное право пользования, но ни перестраивать, ни сдавать целиком в аренду свои квадратные метры они не имеют права. Вообще, квартиры в многоэтажных домах в этой стране разрешили продавать и покупать всего 15 лет как, а ипотеку здесь легко выдают и на 100 лет: после смерти заемщика продолжают платить его дети. На практике такое случается крайне редко.

По дороге в метро нас встречает плакат — предложение подросткам Стокгольма устроиться на летнюю подработку. До 7 марта нужно заполнить анкету и описать, в какой сфере ты хотел бы трудиться: ухаживать за растениями на городских улицах, присматривать за малышней в детском саду, помогать старикам и т. д. Работают 3 недели по 6 часов в день, пятидневка. За это время можно заработать смешные по шведским меркам 7–8 тысяч крон. В пересчете на рубли — это 63–72 тысячи. Совсем не смешно для российских регионов и даже городов-миллионников.

Скорее всего, летняя подработка ждет старшего ребенка Анны. Младший традиционно отправится в летний лагерь, и до середины марта также надо выбрать, какой: каждая шведская семья с детьми-школьниками получает пухлую брошюру с перечислением этих лагерей. Младший уже ходил на самом настоящем паруснике в двухнедельный поход по заливу с ночевками на борту. Отправлялся в кэмп с животными, за которыми надо было ухаживать. Вот и сейчас нужно выбрать один из 33 лагерей, среди которых и театральные, и музыкальные, и приключенческие, — выбор непростой.

Один день пребывания ребенка в лагере зависит от ежемесячного дохода семьи. Если он меньше 20 тысяч крон (180 тысяч рублей), родители не платят ничего. При самом высоком — от 52 тысяч крон и выше, — родители платят в день 370 крон, но в среднем сумма составляет 250 крон в день и пропорционально уменьшается в зависимости от числа детей и продолжительности отдыха.

Привыкшие к крайне насыщенной школьной жизни подростки Анны, бывает, отказываются от активностей, которые им предлагает школа.

Один недавно отказался ехать с классом на горнолыжный курорт — за счет учебного заведения, само собой. Шведские родители в принципе не тратятся ни на один карандаш, ни на выдаваемые с первого класса в пользование планшеты. И ланчи в школе также не стоят им ничего. («Мы еще пойдем в этот ресторан?» — спросил старший ребенок после первого дня в стокгольмской школе. Обед представляет собой шведский стол с большим выбором блюд и отдельным меню для детей с непереносимостью определенных продуктов).

Второй не захотел погружаться в полынью с насморком: на уроках физкультуры в шведских школах отрабатывают и такой навык. Водоемов вокруг масса — провалиться, в принципе, можно, и хорошо бы при этом не впасть в панику. Тем более что солнца на этом севере, обласканном теплым Гольфстримом, с каждым днем становится всё больше.

Так что, как сказали голоса из России на митинге, «после февраля наступит весна. Без подписи».