В первый день весны в Москве на Борисовском кладбище похоронили Алексея Навального. А через две недели в России пройдут выборы, результат которых известен: убийца Навального будет переутвержден президентом страны. Неисчислимы бедствия, вызванные им, — прежде всего для украинского народа, но также и собственного. Он уже убил и покалечил сотни тысяч человек, растлил миллионы, и не только в нашей стране — во всем мире. Putin is my nigga, America is shit! — прокричал недавно встреченный мной молодой европеец, когда увидел российский паспорт, — какому, при каких обстоятельствах он подвергся воздействию?
Начатая диктатором война и политические репрессии сделали свое злое дело: из всего множества слоев населения, культур, из всего многообразия Россий осталось лишь две: та, что равнодушным молчанием, а то и громкими криками поддерживает режим, и другая, гонимая, которая режиму противостоит. Страна сделалась черно-белой и останется таковой до окончания войны и тирании, то есть пока жив он, человек с пустыми глазами, нехорошим смешком и мертвой душой. За четверть века правления страной он на наших глазах — и при нашем попустительстве — превратился в сгусток нерефлексирующего зла, словно принялся выполнять замысел дьявола — уничтожить мир и себя, как убивает себя раковая опухоль, уничтожая хозяина. Но хватит о нем, об антигерое, вспомним — и будем помнить всегда — героя настоящего, Алексея Навального.
В своей короткой (47 лет) жизни Навальный совершил множество разнообразных дел. Однажды и мне довелось принять в них участие, весьма скромное, когда в 2013 году его вдруг допустили к выборам мэра Москвы в качестве кандидата: мы тогда встретились и проговорили часа полтора о проблемах здравоохранения и не только о них. Помню, что опасался встретить юного Ельцина, ясно сознающего свою избранность, такого, от которого легко ожидать похлопывания по плечу, — а увидел молодого человека, который хочет и готов многому учиться. Ни в один из моментов не было ощущения, что ему нельзя возразить, нельзя сказать «нет». О делах и поступках Навального, обо всей его жизни напишут другие — те, кто знал его хорошо. Но «жизнь кончилась, и начинается житие», и в центре этого жития находится главный подвиг Навального: добровольное возвращение в Россию после чудесного его исцеления в Германии.
Лидер российской оппозиции Алексей Навальный (слева) и главный редактор радио «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов (справа) беседуют перед эфиром на радио «Эхо Москвы» в Москве, Россия, 22 октября 2018 года. Фото: Максим Шипенков / EPA-EFE
Несколько месяцев назад один известный гуманитарий, профессор, автор множества книг, публично высказался в том духе, что все мы, мол, совершаем ошибки, совершил ошибку и Алексей Навальный, добровольно отдавший себя в руки своих гонителей-отравителей. И голос его, сказал гуманитарий, теперь не слышен, а ведь мог бы остаться на Западе, организовать газету или университет. Я пробовал возразить (если чей-то голос и слышен, то именно его, Навального!), но, как оказалось, гуманитарий и крестную смерть Спасителя считает ошибкой (тоже мог бы, вероятно, что-нибудь основать, например больницу). Не помог и школьный, хрестоматийный Некрасов:
Не говори: «Забыл он осторожность!
Он будет сам судьбы своей виной!..»
Не хуже нас он видит невозможность
Служить добру, не жертвуя собой…
Что же, чужая лихость одних веселит, будоражит, других раздражает, злит. Преодолеть обывательскую реакцию на чужой подвиг непросто, чаще всего невозможно. Ах, зачем он не остался на Западе? — А зачем Мария Колесникова порвала свой паспорт? А зачем Мандельштам сочинил антисталинские стихи? Глуп был и горяч, не иначе, не то что мы.
Имея это в виду, я тогда, весной 2021 года, написал заметку, посвященную этой теме — возвращению Навального. Было много опасений за него, но оставалась и надежда. Заметка моя называлась «Молодец, держись…».
Когда 13 января 2021 года стало известно о намерении Алексея Навального вернуться в Москву, я вспомнил, как однажды был в цирке, где среди прочих выступали канатоходцы. Высоко-высоко по почти невидимому канату шел мальчик-подросток. Оркестр молчал, и публика тоже. От страха за юного канатоходца у меня самого закружилась голова. И тут в полной тишине раздался детский голос: «Мальчик молодец! Держись, мальчик!» То же чувство головокружения и желание крикнуть, как тот ребенок, вызвала новость о возвращении Алексея Навального в Москву.
В те январские дни любование Навальным, столь недавно чудесным образом исцелившимся, перевешивало в нас чувство страха. Этот знает что делает, — так казалось. Его сравнивали то с Наполеоном на Аркольском мосту, то с Иваном, героем русских сказок, то даже с пушкинским Самозванцем («Хранит его, конечно, провиденье; / И мы, друзья, не станем унывать») — словом, с человеком избранным, наделенным чувством судьбы. Это ощущение еще усилилось, когда по прилете в Шереметьево Навальный безошибочно выбрал место для интервью — на фоне изображения башен и куполов московского Кремля — последнего своего интервью на свободе.
Рассматривая фотографии Алексея Навального и его жены Юлии, мы думали вот о чем: а ну как у нас есть шанс увидеть эту красивую молодую пару на вершине политической власти? Сделали же мы своим символом, знаменем Пушкина — веселого гения в стране, где с избытком водились гении, но куда более сумеречные. Тираны (не только российские) — люди, как правило, некрасивые, низкорослые, с отечными, нездоровыми лицами, маленькими заплывшими глазками, лишенные радостей семейной жизни. Каким контрастом смотрелись на их фоне Алексей с Юлией!
Легкость, остроумие Навального, его способность к экспромту — качества, которые ярче всего проявились в знаменитом его разговоре с незадачливым химиком-отравителем, услышанном миллионами пользователей Интернета.
Многие еще помнят прилет немца Матиаса Руста на Красную площадь вечером 28 мая 1987 года. После разговора Навального с химиком возникло то же чувство, что и тридцать три года назад: жизнь будет иной, границы неизбежно рухнут, форточка распахнулась и не захлопнется. Всесильные, страшные Органы были выставлены в смешном и нелепом свете, артисты огромного мужского обаяния — так казалось — уже не станут изображать разведчиков в кино, да и те прыщавые мальчики, что собираются поступать в училища ФСБ, тоже, возможно, задумаются, стоит ли это делать.
— Почему вы не показываете судью, она что там у вас, голая? — спрашивает Навальный уже в суде: каково должно быть присутствие духа, чтобы шутить таким образом в имеющихся обстоятельствах. Наконец, последний его возглас: «Россия будет счастливой!» — веселое слово вместо куда более мрачных, хотя и верных лозунгов прежних лет.
Героизм как дар, как гениальность, которую невозможно сыграть, сымитировать, — вот что вызывает у части людей восхищение, у другой же их части (особенно мужской) — зависть. Политическому дару, как, например, музыкальному или поэтическому, завидовать странно, героизму же личному — естественно, хотя и позорно. Люди, в том числе номинально принадлежащие к оппозиции, но оказавшиеся не в состоянии разглядеть у себя эту самую зависть и справиться с нею, сочиняют манифесты, выражают несогласие со взглядами Навального, хотя дело давно уже не во взглядах. «Я выхожу!» — так писали в социальных сетях после судов над Навальным смелые молодые люди и выходили на улицы своих городов, — единственная здоровая реакция на события, хоть и чреватая крупными неприятностями.
Скоро, однако, веселье закончилось, сменилось глубоким унынием, отчаянием. Навальный в тюрьме, его пытают лишением сна, отказом от медицинской помощи. Каждый день приносит известия одно мрачнее другого. Политический мир оскудел, стало бессмысленно рассуждать в терминах правый — левый, парламентская республика — президентская, национальное государство — империя. Жизнь против нежити, свет против мглы — вот вам и весь конфликт. Общество погрузилось в состояние моральной катастрофы, бессилия, особенно выраженного опять-таки у мужчин. От катастрофы этой не спасут ни уход в работу или частную жизнь, ни эмиграция. Да, есть небольшой дружеский круг, есть фейсбук, заменивший нам общественные институты и создающий иллюзию, что мы — среди своих, но стоит приглядеться внимательней и видишь, как мельчает наша российская жизнь. То один, то другой решает уехать: разве это поможет Навальному и сотням (если не тысячам) других политзаключенных? — «Нет, ведь даже уехав, отодвинувшись от трагедии, не перестанешь следить за ней». — «Но что-то же надо делать…» — «Ладно, жили мы как-то в Советском Союзе…» — «Оставьте, при чем тут Советский Союз. Если уж с чем-нибудь сравнивать, то с Германией середины тридцатых», — в таких разговорах и проходит эта самая жизнь.
Хотелось закончить на ноте пусть не оптимистической, но примиряющей, да только откуда ее возьмешь? Остается пока что повторять то самое, с чего начал, но тихо, шепотом: молодец, держись… А вдруг у него и правда получится?
Кандидат в мэры Москвы Алексей Навальный и его жена Юлия на предвыборном мероприятии во время сильного дождя в Москве, Россия, 6 сентября 2013 г. Фото: Сергей Ильницкий / EPA-EFE
И вот, глядя — увы, издалека — на собравшихся на похороны Алексея людей (кто-то говорит, что пришло двадцать тысяч, а кто-то — что тридцать), я думаю: а ведь парадоксальным образом у него получилось! Получилось не то, чего хотели мы, и не то, чего, вероятно, хотел он сам, но нечто другое и в чем-то большее. Ведь и Гамлет пришел не покарать зло, а восстановить связь времен. «И гибну, принц, в родном краю / Клинком отравленным заколот»: вчера, на похоронах, мы ясно увидели не только Россию отравителя Клавдия — того, кто связь времен нарушил, — но и Россию принца Гамлета, который ее восстановил. «Россия будет свободной», «Россия будет счастливой» — многолюдное прощание с подлинным, не мнимым, не вымышленным героем России вселяет в нас веру, пускай еще слабую, робкую. По свидетельству преодолевших страх — тех, кто там был, — сквозь ужас происходящего повеяло какой-то надеждой, весной.
А выборы — заслуживают ли упоминания? «Навальный — наш президент!» — кричали вчера молодые люди из толпы. Если придется когда-нибудь голосовать, то за этих вот молодых людей.
Алексей Навальный на экране монитора по видеосвязи из исправительной колонии № 2 (ИК-2) в Покрове Владимирской области во время слушания апелляции на приговор Лефортовского суда в Московском городском суде в Москве, Россия, 24 мая 2022 года. Фото: Юрий Кочетков / EPA-EFE
Делайте «Новую» вместе с нами!
В России введена военная цензура. Независимая журналистика под запретом. В этих условиях делать расследования из России и о России становится не просто сложнее, но и опаснее. Но мы продолжаем работу, потому что знаем, что наши читатели остаются свободными людьми. «Новая газета Европа» отчитывается только перед вами и зависит только от вас. Помогите нам оставаться антидотом от диктатуры — поддержите нас деньгами.
Нажимая кнопку «Поддержать», вы соглашаетесь с правилами обработки персональных данных.
Если вы захотите отписаться от регулярного пожертвования, напишите нам на почту: [email protected]
Если вы находитесь в России или имеете российское гражданство и собираетесь посещать страну, законы запрещают вам делать пожертвования «Новой-Европа».
