Последнее слово Олега Орлова перед приговором

В день, когда начался этот судебный процесс, Россию и мир потрясла страшная новость о гибели Алексея Навального. Потрясла она и меня. Я даже думал вовсе отказаться от последнего слова: до слов ли сегодня, когда мы все еще не отошли от шока, вызванного этим известием?

Но потом подумал: ведь всё это звенья одной цепи — смерть, а точнее, расправа над Алексеем, судебные расправы над другими критиками режима, в том числе и надо мной, удушение свободы в стране, ввод российских войск в Украину. И я решил всё-таки сказать.

Я не совершил преступления. Меня судят за газетную статью, в которой я назвал политический режим, установившийся в России, тоталитарным и фашистским. Статья была написана более года назад. И тогда некоторым моим знакомым казалось, что я слишком сгущаю краски. Но сейчас совершенно очевидно — я нисколько не преувеличивал. Государство в нашей стране снова контролирует не только общественную, политическую, экономическую жизнь, но и претендует на полный контроль над культурой, научной мыслью, вторгается в частную жизнь. Оно становится всеобъемлющим. И мы это видим.

В течение только четырех с небольшим месяцев, которые прошли с окончания моего первого судебного процесса в этом же суде, произошло много событий, показывающих, как быстро наша страна всё глубже и глубже погружается в этот мрак.

Перечислю ряд разрозненных, различных и по масштабу, и по трагизму событий:

• в России запрещают книги ряда современных русских писателей;
• запрещено несуществующее «движение ЛГБТ», что на практике означает наглое вмешательство государства в личную жизнь граждан;
• в Высшей школе экономики абитуриентам запрещено цитировать «иностранных агентов». Теперь абитуриенты и студенты, прежде чем изучить предмет, должны изучать и запоминать списки «иноагентов»;
• известного ученого-социолога, левого публициста Бориса Кагарлицкого осудили на пять лет лишения свободы за несколько слов о событиях войны в Украине, отличающихся от официально озвученной позиции;
• человек, которого пропагандисты называют «национальным лидером», говоря о начале Второй мировой войны, публично произносит следующее: «Всё-таки поляки вынудили, они заигрались и вынудили Гитлера начать Вторую мировую войну именно с них. Почему началась война именно с Польши? Она оказалась несговорчивой. Гитлеру ничего не оставалось при реализации его планов, как начать именно с Польши».

Как следует называть политический строй, при котором происходит всё перечисленное мною? По-моему, ответ не вызывает сомнений. К сожалению, в своей статье я был прав.

Под запретом находится не только публичная критика, но и любое независимое суждение.

Наказание может последовать за поступки, казалось бы, совершенно не связанные с политикой или критикой власти.

Скажу теперь несколько слов о характере обвинений, выдвинутых против меня и выдвигавшихся на многих аналогичных судебных процессах против тех, кто, подобно мне, выступает против войны.

При открытии нынешнего суда надо мной я отказался в нем участвовать и благодаря этому имел возможность во время судебных заседаний перечитать роман Франца Кафки «Процесс». Действительно, у нашей сегодняшней ситуации и у ситуации, в которую попал герой Кафки, есть общие черты — это абсурд и произвол, маскирующийся под формальное соблюдение каких-то псевдоправовых процедур.

Нас обвиняют в дискредитации, не объясняя, что это такое и чем она отличается от легитимной критики. Нас обвиняют в распространении заведомо ложной информации, не удосуживаясь доказывать ее ложность — так же действовала советская власть, объявляя ложью любую критику. А наши попытки доказать достоверность этой информации становятся уголовно наказуемыми.

Нас обвиняют в том, что мы не поддерживаем систему взглядов и мировоззрение, провозглашенные руководством страны правильными. И это при том, что государственной идеологии в России быть не может, согласно Конституции. Нам выносят обвинительные приговоры за сомнения в том, что нападение на соседнее государство имеет целью поддержание международного мира и безопасности.

Абсурд.

Герой Кафки до конца романа даже не знает, в чем же его обвиняют, но, несмотря на это, ему выносят обвинительный приговор и казнят. Нам же в России формально оглашают обвинение, но понять его, оставаясь в рамках права и логики, невозможно. Впрочем, в отличие от героя Кафки, мы понимаем, за что на самом деле нас задерживают, судят, арестовывают, приговаривают, убивают.

На самом деле нас наказывают за то, что мы позволяем себе критиковать власть. В нынешней России это абсолютно запрещено. Конечно, депутаты, следователи, прокуроры и судьи не произносят это открыто. Они скрывают это под абсурдными и нелогичными формулировками новых так называемых законов, обвинительных заключений и приговоров. Но это так.

Сейчас в колониях и тюрьмах медленно убивают Алексея Горинова, Александру Скочиленко, Игоря Барышникова, Владимира Кара-Мурзу и многих других. Их убивают за то, что они протестовали против кровопролития в Украине, за то, что они хотят, чтобы Россия стала демократическим, процветающим государством, не представляющим угрозу для окружающего мира.

В последние дни хватали, наказывали и даже лишали свободы людей только за то, что они пришли к памятникам жертвам политических репрессий почтить память убитого Алексея Навального — замечательного человека, смелого, честного, который в невероятно тяжелых условиях не терял оптимизма и веры в будущее нашей страны. Конечно же, это было убийством, независимо от конкретных обстоятельств этой смерти.

Те, кто делает это, надеются, что таким образом удастся деморализовать ту часть российского общества, которая продолжает чувствовать ответственность за свою страну.

Пусть не надеются. Мы помним призыв Алексея: «Не сдавайтесь».

От себя добавлю: и не падайте духом, не теряйте оптимизма. Ведь правда на нашей стороне. Те, кто привел нашу страну в ту яму, в которой она сейчас находится, представляют старое, дряхлое, отжившее. У них нет образа будущего — только ложные образы прошлого, миражи «имперского величия». Они толкают Россию вспять, назад — в антиутопию, описанную Владимиром Сорокиным в «Дне опричника». А мы живем в XXI веке, за нами настоящее и будущее, и в этом — залог нашей победы.

Завершая свое выступление, я — наверное, неожиданно для многих — хочу обратиться к тем, кто сейчас своей работой двигает вперед каток репрессий. К правительственным чиновникам, сотрудникам правоохранительных органов, судьям, прокурорам.

На самом деле вы всё прекрасно понимаете. И далеко не все из вас убежденные сторонники необходимости политических репрессий. Подчас вы сожалеете о том, что вам приходится делать, но говорите себе: «А что я могу поделать? Я всего лишь выполняю указания начальства. Закон есть закон».

Я обращаюсь к вам, ваша честь, и к представителю обвинения. Вам самим-то не страшно?

Не страшно наблюдать, во что превращается наша страна, которую вы, наверное, тоже любите? Не страшно, что в этом абсурде, в этой антиутопии, может быть, придется жить не только вам и вашим детям, но и, не дай Бог, вашим внукам? Неужели не приходит на ум очевидное — каток репрессий может раньше или позднее прокатиться и по тем, кто его запустил и подталкивал? В истории так происходило много раз.

Повторю сказанное мною на предыдущем суде. Да, закон есть закон.

У меня нет полной уверенности, что нынешние создатели и исполнители российских антиправовых, антиконституционных законов сами понесут судебную ответственность. Но наказание неизбежно будет. Их дети и внуки будут стыдиться рассказывать о том, где служили и что делали папы и мамы, дедушки и бабушки. То же будет и с теми, кто сейчас во исполнение приказов совершает преступления в Украине. По-моему, это самое страшное наказание. И оно неизбежно.

Ну, а наказание мне тоже неизбежно, потому что надеяться в нынешних условиях на оправдание было бы наивно. Сейчас мы увидим, каким будет приговор. Но я ни о чем не сожалею и ни в чем не раскаиваюсь.

Полный текст антивоенной статьи, из-за которой преследуют Олега Орлова

Кровавая война, развязанная режимом Путина в Украине, — это не только массовое убийство людей, уничтожение инфраструктуры, экономики, объектов культуры этой замечательной страны. Не только разрушение основ международного права.

Это еще и тяжелейший удар по будущему России.

Самые темные силы в моей стране — те, кто мечтал о полном реванше за распад Советской империи. Те, кто постепенно становились хозяевами страны, кому было мало последовательного удушения свободы слова, подавления гражданского общества, фактической ликвидации независимой судебной системы. Все они праздновали на протяжении последних месяцев победу.

«О какой победе может идти речь?» — спросите вы. Ведь на фронтах в Украине дела обстояли для российских войск совсем не блестяще. Это так, но они праздновали свою окончательную победу в России.

Эта война отдала страну целиком в их руки. Им давно хотелось полностью отбросить любые сдерживающие их узы. Они не хотели возвращения коммунистической системы (хотя среди них есть и люди, называющие себя коммунистами). Им нравится та химерная система, которая сложилась в России на протяжении двух последних десятилетий, — наполовину феодализм, наполовину госкапитализм, насквозь пронизанный коррупцией. Но всё равно чего-то не хватало…

Не хватало ощущения завершенности этой системы. Теперь она завершена.

Теперь они могут открыто, не стесняясь, провозглашать лозунг: «Один народ, одна Империя, один вождь!» Всякий стыд отброшен.

Им хотелось фашизма. Они его получили.

Страна, тридцать лет назад ушедшая от коммунистического тоталитаризма, скатилась назад в тоталитаризм, но теперь фашистский.

«О каком фашизме ты говоришь? — спорят со мной многие. — Где системообразующая, массовая, стоящая над государством партия? Разве “Единая Россия”, это сборище чиновников, похожа на такую партию? И где молодежные массовые организации, через которые должны пройти все молодые люди?»

Ну, во-первых, как раз работа над зомбированием молодежи, созданием соответствующих организаций идет в России полным ходом. И потом, фашизм — это не только Италия при Муссолини или нацистская Германия (сейчас в России принято противопоставлять хороший фашизм плохому нацизму), но и Австрия перед аншлюсом, Испания при Франко, Португалия при Салазаре. И везде фашистские режимы имели свои отличия и особенности. Теперь в этом ряду будут приводить Россию при позднем Путине.

Есть много разных определений этого явления. В 1995 году Российская академия наук по заданию президента России Бориса Ельцина разработала и дала следующее определение фашизма: «Фашизм — это идеология и практика, утверждающая превосходство и исключительность определенной нации или расы и направленная на разжигание национальной нетерпимости, обоснование дискриминации в отношении представителей иных народов, отрицание демократии, установление культа вождя, применение насилия и террора для подавления политических противников и любых форм инакомыслия, оправдание войны как средства решения межгосударственных проблем».

По-моему, происходящее в России полностью совпадает с этим определением. Противопоставление России в настоящем, прошлом и будущем окружающим государствам (прежде всего, европейским), утверждение превосходства самобытной русской (не в узко этническом, но имперском смысле) культуры, отрицание самого существования украинских народа, языка, культуры — всё это стало основой сегодняшней государственной пропаганды. А про отрицание демократии, культ вождя и подавление инакомыслия — более чем очевидно…

Кто виноват в том, что Россия пришла к фашизму? Самый простой ответ — Путин.

Масса людей тосковала по Империи, по «сильной руке», по мифическому Сталину. Такие люди были как «наверху» — среди «правящей элиты» чиновников, силовиков, депутатов, руководителей госпредприятий, «олигархов», так и «внизу» — среди самых неимущих. Одни имели автомобили Maybach, особняки и яхты, другие не имели теплого туалета в доме. Но все они бесправны в самодержавной путинской системе.

Первым бороться против бесправия было невыгодно — при другой системе власти они бы никогда не получили тех материальных благ, которые имели. Но компенсировать досадное бесправие как-то хотелось. Требовалось ощущение полноты власти над «холопами», неподконтрольности никому, кроме главного начальника. Хотелось считать себя классом новых дворян, избранных Историей и Провидением для владения этой страной. Но этому мешали рудиментарные остатки свободы слова, разного рода журналисты-расследователи, правозащитники, смутьяны, выводящие время от времени людей на улицу. А еще — конкуренты среди «элиты», по-прежнему желающие сохранять кое-какие либеральные «правила приличия» в управлении страной.

Вторые просто не верили в возможность успеха в такой борьбе — это им показала вся их тяжелая жизнь, а также опыт родителей, дедушек и бабушек. Тех из них, кто застал короткий всплеск относительной демократии в 90-х годах прошлого века, это время просто испугало — всё вокруг менялось, приходилось самим за себя делать выбор в сложных условиях, а это страшно и непривычно. Этот испуг они передали детям — «перемены всегда к худшему». Надо надеяться на авторитет, на начальство. Максимум, что можно предпринять, — это писать прошения и жалобы начальникам. Российское гражданское общество оказалось неспособно показать, объяснить таким людям (которые составляют если не большинство, то очень значительный слой населения) возможность борьбы за свои права. Более того, подчас правозащитники сами укрепляли подобные патерналистские настроения. Вместо того чтобы делать обратившихся к нам людей соратниками в общей борьбе, мы относились к ним как к клиентам, стремились им помочь, но не считали важным объяснить конечные цели борьбы. В результате клиенты, получив безвозмездную помощь, уходили в свою прежнюю жизнь, снова голосовать на выборах за тех, на кого им укажет начальство. А свою обездоленность и бесправие им хотелось компенсировать ощущением причастности к чему-то великому, чувствовать себя пусть и винтиком, но в громадной машине возрождающейся Империи.

Путинский режим удовлетворял частично эти потребности, но до поры, явно недостаточно.

И вот война провозглашена как великая объединяющая цель: «Всё для фронта, всё для победы!» Оппозиция полностью раздавлена, остатки любых свобод ликвидированы, слова «либерализм» и «демократия» публично произносить без добавления ругательства опасно. «Верхи» и «низы» слились в экстазе «патриотизма» и ненависти к независимой Украине.

Конечно, этот экстаз объединяет даже не большинство в России, но пока еще многих. А большинство до недавнего времени из чувства самосохранения предпочитало закрывать глаза на происходящее. Мол, протестовать опасно, изменить всё равно ничего нельзя, а бесполезные обсуждения преступлений, совершаемых нашими войсками в Украине, приведут лишь к бессоннице и нервному расстройству.

Впрочем, наверное, при любом фашистском режиме большинство примерно так себя и ведет.

А совсем небольшое меньшинство пытается бороться. В стране есть антивоенное движение, у которого есть свои политзаключенные, свои герои.

Практически в полуподполье продолжают работать правозащитники — помогают людям на законных основаниях избегать мобилизации и призыва в армию, составляют списки политических заключенных, предоставляют им адвокатов, оказывают правовую и гуманитарную помощь беженцам из Украины, добиваются возможности для них выезда в Европу. Однако, когда в стране право перестало действовать, правозащитная работа неизбежно претерпевает кардинальные трансформации. Нынешние российские правозащитники оказались в положении диссидентов, своих предшественников в советские времена. Фиксация нарушений прав человека, обращение на них внимания российской и зарубежной общественности всё больше становится главным содержанием правозащитной работы. Любимый тезис великого российского правозащитника Сергея Ковалева: «Делай что должно, и пусть будет, что будет» сейчас как никогда верен.

Надолго ли всё это в России?

Кто знает?

Будущее нашей страны решается на полях Украины. Победа там российских войск надолго законсервирует фашизм в России. И наоборот…

В последний месяц «экстаз», о котором я писал выше, начинает понемногу растворяться во всеобщем недоумении: как же так, великая и непобедимая армия терпит неудачи?

Наступает похмелье. Оно может быть тяжелым.

И в этих условиях многое зависит от стран Центральной и Западной Европы. Вполне естественно для любого вменяемого человека стремление к миру вместо войны. Но мир любой ценой? В Европе уже однажды пытались добиться мира путем умиротворения агрессора. Катастрофический итог этих попыток известен всем.

И теперь фашистская Россия, одержавшая победу, неизбежно станет серьезной угрозой безопасности не только своих соседей, но и всей Европы.