Господи, как же умирать надоело!
Барон Мюнхгаузен, «Тот самый Мюнхгаузен»

Вас пришли арестовывать, и вы спрашиваете: за что?
Солженицын, «Архипелаг ГУЛАГ»

Я закончил этот текст за несколько минут до сообщения о смерти Алексея Навального. Вечная ему память! И неуместны на этом фоне рассуждения о том, как российские власти занимаются политической мастурбацией — заочно арестовывают, заочно приговаривают. Но, несмотря на трагедию, это они тоже продолжат.

Российский суд хорош своей предсказуемостью. Запросила прокуратура срок — будет срок. Запросила штраф — будет штраф. Что там сделал или не сделал подсудимый, значения не имеет.

Поэтому событием является не столько суд, сколько обвинение, которое всегда будет поддержано, или обращение в суд, про которое всегда известно, чем оно закончится. Вот кто-нибудь сомневался, что Верховный суд откажет Надеждину? Кто-нибудь ждет оправдательных приговоров хоть кому-нибудь?

Поэтому, когда на заседании 14 февраля, где должны были заочно арестовать меня и экономиста Константина Сонина, произошла маленькая накладка (процессуальные нарушения были столь вопиющими, что даже прокуратура поддержала перенос слушаний, потребовав от следователя соблюдения юридических приличий) и суд перенесли на 20 февраля, этого никто не заметил. В общественном сознании и в СМИ арест уже состоялся! О нем и писали как о свершившемся.

Действительно, какая разница, ведь точно состоится. Ну, не четырнадцатого — двадцатого. Арест-то заочный, как, впрочем, и свобода условна.

А если всерьез, то как же вы мне надоели, господа! Как надоел ваш апломб, с которым вы от имени народа произносите мерзости и пошлости и совершаете невообразимо ужасные вещи. Как надоело очно или заочно участвовать в этих следственных и судебных фарсах с заранее известным концом. Как надоело мне после каждого вашего решения о штрафах и арестах, об объявлении в розыск или присвоении звания иностранного агента вставать в позу д’Артаньяна и говорить, как мне наплевать на вас и на ваши действия.

Мне же не наплевать! То есть я понимаю, что меня вы не достанете — из Европы меня не выдадут, в какую-нибудь дружественную вам диктатуру я не поеду, не идиот, а посылать ко мне патриота с пистолетом или «новичком» вы не будете, не заслужил я такой чести. Но у меня в России остались друзья, мы с ними созваниваемся и переписываемся, остались люди, мнение которых обо мне самом и о моих текстах для меня важно. Вы же будете преследовать их — начнете вызывать и намекать, что не надо, мол, с врагами общаться, а то работу можно потерять или дочь из аспирантуры выгонят. Они, скорее всего, вас проигнорируют, но жизнь вы им осложните и наше с ними общение тоже. Поэтому да, поздравляю вас, вы причинили мне определенные неприятности.

Есть еще одна тяжелая, для меня по крайней мере, вещь, связанная с вашими преследованиями. Очень трудно, будучи невиновным — а ни я, ни другие, которых вы преследуете, кого арестовали вчера, арестуете завтра, держите в тюрьмах, ни в чем не виноваты ни перед людьми, ни перед страной, которая, собственно, и есть люди — люди, а не придуманные вами и вашими предшественниками фантомы, — так, вот, очень трудно принять то, что ваша репрессивная машина всегда будет охотиться за тобой, что она никогда не простит тебе того, что ты просто говорил правду и называл вещи своими именами: войну — войной, диктатуру — диктатурой.

Я сейчас по просьбе адвоката написал несколько строк о своем отношении к обвинению — что, мол, действовал в рамках закона и виновным себя не признаю. И удивительное дело — ловлю вдруг себя на том, что начинаю писать всерьез, как будто бы обращаюсь к тем, кто будет разбираться в деле, а не просто штамповать приговор.

В отличие от вас мы не причиняли вреда своей стране. Мы ее не разворовывали, мы не забивали головы сограждан архаикой и мракобесием, мы не ссорили ее с миром. Вот вы уже и с Эквадором поссорились. Не все и слышали про такую страну, а уж показать ее на карте и вовсе мало кто может, но вы поссорились и с ней.

Вы превратили нашу страну в посмешище, вы всё время рассказываете, как вас обидели. Вы объявили в розыск — в розыск! — премьер-министра Эстонии за то, что она что-то не так о вас сказала. Вам всё кажется, что на вашу честь посягают, когда на самом деле вы просто никому не нужны. Мы же, наоборот, страну по мере сил строили — я тоже. Мы старались, чтобы у наших сограждан стало больше возможностей для нормальной жизни, чтобы они смогли выйти из той тяжелой ситуации, в которую поставила их наша история, но не только она, а и вы, и такие, как вы. И кое-что получалось. И кстати, относились к нашей стране всё лучше. А потом к власти пришли вы.

Кстати, про вас, господа исполнители верховной воли, господа следователи, судьи, прокуроры. Вы «шьете» дела, вы каждый день уничтожаете право и мораль, вы знаете, что лжете, но придумываете себе, что делаете это во имя какой-то высшей цели. Ну да, Родину от меня защитить — чем не цель! Но вы же учились юриспруденции, праву — тому самому, которое разрушаете, вы же, наверное, на первом курсе верили, что будете стоять на страже закона и справедливости, будете защищать людей от произвола. Неужели вам нравится то, во что вы превратились?

А что вы и ваши начальники на нас окрысились? Запугать хотите? Так уж поздно нас пугать. Или чтобы другим пример был? Или сплотить народ хотите против врагов, против нас то есть? Так наплевать народу на всё, и на нас тоже.

Хотя неблагодарный я человек — лично для меня вы и хорошее сделали! Когда больше года назад меня, то ли благодаря усилиям моих некогда высокопоставленных друзей, то ли случайно, из-за бардака, неожиданно выпустили — а тогда и я сам, и мои адвокаты были убеждены, что я останусь за решеткой навсегда, — я через несколько часов улетел из России. Но я очень не хотел уезжать! И всё думал: может, зря? Может, надо было рискнуть и остаться? Ну что же, вы объяснили мне, что оставаться было нельзя, что в Россию я вернусь, только когда там не будет вас. А значит, уезжать было необходимо. Альтернатива — смерть в тюрьме. Спасибо, что избавили от иллюзий и сомнений.

Я не верю в Божий суд, хотя иногда и хочется верить. И в то, что вы будете под земным судом, тоже не очень верю — разве только немногие из вас, которым уж очень не повезет. Но вспомните, что потомки палачей — что у нас, что в других странах — если и не проклинают своих предков, то точно не гордятся ими. А вот потомки тех, кто боролся с большевиками или нацистами, свои фамилии носят с гордостью. Хотя что для вас эти тонкие материи?