В августе прошлого года чеченские силовики похитили и вернули домой, в Чечню, 26-летнюю Седу Сулейманову. Ее выкрали прямо из квартиры в Санкт-Петербурге, где она проживала со своим парнем.

Последняя информация о девушке, которую можно найти в публичном доступе, — это фотография, сделанная уполномоченным по правам человека в Чечне Мансуром Солтаевым, которую он выложил в конце августа прошлого года.

«Встретился с Седой Сулеймановой. В ходе беседы убедился, что ей ничего не угрожает, она находится в безопасности. Я разговаривал с ее родственниками и с самой девушкой. Она себя хорошо чувствует. Никаких нарушений прав и притеснений в отношении нее нет», — так Мансур Солтаев подписал эту фотографию.

На фото девушка выглядит затравленно, она сильно отличается от той себя, которую мы видели на фотографиях, сделанных «на воле». На шее можно заметить темное пятно, которое многим показалось синяком.

Конечно, это фото никого не убедило в том, что девушка действительно «чувствует себя хорошо».

4 сентября Солтаев, из-за всё не утихающего общественного давления, выложил уже и видео с Седой: в этом видео он выходит со двора их дома, а Сулейманова, одетая в черное платье, его провожает. На видео зачем-то наложена музыка, поэтому понять, что девушке говорит чеченский уполномоченный по правам человека, невозможно.

— заверял Солтаев своих читателей.

С этого момента никаких новостей о Седе не было.

В начале февраля до меня дошли слухи о том, что девушка могла быть убита родственниками. А два дня назад уже и правозащитная организация СК SOS со ссылкой на свои источники в Чечне заявила, что Седы, возможно, нет в живых.

Убийственные факты

Когда в прошлом году новость о том, что Седу Сулейманову похитили, только попала в паблик, я, выросшая на Кавказе, сразу начала испытывать тревогу из-за того, как, каким именно образом журналисты и правозащитники пытались привлечь внимание к ее истории. Во всех заявлениях, во всех публикациях, касавшихся Седы, особый акцент делался на информации о ее личной жизни. Сообщалось, в частности, что она жила со своим русским парнем в квартире в Санкт-Петербурге, и похитили ее именно оттуда. Некоторые публиковали еще и фотографии, где она с этим самым парнем обнимается.

Чтобы внести ясность: побег девушки из дома для северокавказских семей — это уже трагическая ситуация, которую надо как-то разруливать. Но северокавказская девушка, которая сбежала из дома и жила с парнем иной национальности и веры, — это совсем другое. Это несмываемый позор, от которого ее семья не сможет «очиститься», просто вернув девушку и сказав, что ее «бес попутал» (любимое оправдание людей, которые вынуждены извиняться за всё, что угодно, на чеченском госканале).

А последствия побега из Чечни еще и в силу особенностей республики отличаются от последствий побега из других регионов Северного Кавказа. У чеченцев есть Кадыров, который лично заинтересован в возвращении всех сбежавших чеченок. Поэтому, например, у обычной дагестанки, за которой гоняются родственники, ситуация может быть попроще, чем у чеченки, за которой гоняется еще и орава кадыровцев. И чем больше «позора» навлекла беглянка на чеченский народ, тем более они мотивированы.

Я понимаю, что акцент на личной информации о Седе многие делали именно потому, что это могло как-то мобилизовать других россиян: вот, мол, смотрите, она хотела жить нормальной человеческой жизнью без давления традиций, она — такая же, как мы, а похожим на нас сочувствовать легче. Но вся эта информация распространялась, когда девушку уже похитили, когда она уже находилась в Чечне и на нее было обращено внимание кадыровцев.

После возвращения в «отчий дом» Седе предстояло начать выстраивать какую-никакую жизнь в Чечне. И если после побега и насильственного возвращения домой у какой-нибудь абстрактной девушки еще есть возможность сделать это, то для девушки с бэкграундом всё обстоит сильно сложнее.

Республики Северного Кавказа — довольно маленькие. Там все знакомы друг с другом, связаны родственными узами, как паутиной. И там важно, что о вас говорят и думают люди вокруг. Быть «опозоренной» перед всем народом не захочет ни одна семья.

Поэтому в ситуации, когда девушка уже оказалась в руках у своих родственников, надо помочь этим родственникам избежать мучительной необходимости убивать девушку. Как бы чудовищно это ни звучало, нужно выступить их союзниками. То есть не публиковать сенситивную информацию о ней. Не делать так, чтобы об отношениях с русским парнем вне брака стало известно всем.

Ту же самую ошибку мы наблюдали и в случае с Халимат Тарамовой — чеченки, которая два года назад сбежала из дома, а потом силовики похитили ее прямо из шелтера в Махачкале. Какая могла быть практическая ценность у информации о том, что она состояла в романтических отношениях с девушкой?

Уже почти два года о Халимат нет новостей в публичном поле. От местных жителей и своих источников правозащитники знают только, что девушка жива, и ее иногда видят на улице в сопровождении родственников.

Беглянки, которые получают помощь от правозащитных организаций, подписывают соглашение о том, можно ли в случае ЧП делать публичной их историю. Мне кажется, и самим девушкам, и тем, кто им помогает, стоит задумываться о том, какую именно информацию можно предавать огласке; не могут ли какие-то сведения навредить им, если они снова окажутся у себя на родине. И заранее оговаривать, что эти конкретные факты ни в коем случае не стоит делать публичными.

Например, у меня есть знакомая, которая в конце прошлого года сбежала от семьи из Ингушетии.

и они бы приложили все усилия, чтобы вернуть ее. Но про ее побег никто не знает, и родственники могут спокойно делать вид, что ничего не произошло и, соответственно, могут ничего не предпринимать.

Когда шум полезен

При этом грамотное предание огласке похищения иногда по-настоящему спасает. Как, например, это было в ситуации ингушки Марины Яндиевой, которая в октябре прошлого года сбежала от семьи.

Во время побега девушку сопровождал представитель Команды против пыток Магомед Аламов. Об этом позднее узнали ее родственники, и они фактически взяли мужчину в заложники, пытаясь таким образом давить на Марину.

«Я у вас дома, в окружении ваших родственников. Моя жизнь и жизнь моих родственников под угрозой. Мне условие ставят: одну неделю, чтоб вы приехали домой. Если за эту неделю вы не вернетесь, меня убьют», — сказал тогда Марине правозащитник Команды против пыток во время телефонного разговора.

Тетя Яндиевой — министр здравоохранения Ингушетии Зарема Антошкиева. История с похищением и угрозами жизни мужчине ей, очевидно, была ни к чему. Будь это угрозы в адрес самой Марины, никто из местных правоохранителей и глазом бы не моргнул, потому что женщина на Кавказе несубъектна. А вот чужой мужчина — другое дело. И угрозы ему могут вызвать проблемы.

В итоге семья от Марины отстала, и самого правозащитника отпустили. Больше ему угроз не поступало.

Огласка помогла и в случае с четырьмя совершеннолетними сестрами Газимагомедовыми из Дагестана, которые бежали от семьи, и которых российские пограничники задержали на границе с Грузией с намерением передать родственникам. Скорее всего, именно поднявшийся шум напугал погранслужбу, которая решила, что государственной структуре не стоит вмешиваться в семейный конфликт.

Ничто из того, что могло бы быть прочитано кавказским обществом как непереносимый позор, не использовалось для привлечения внимания.

Бежать нельзя остаться

Ингушка Марина Яндиева в конце января заявила, что она тоже уехала из страны и находится в безопасности. Седа Сулейманова этого, к сожалению, не сделала.

По опыту многих бежавших девушек, можно сделать вывод, что отъезд из страны — сейчас самое оптимальное решение. Оставаться в России небезопасно. Например, если ваши родственники объявили вас в федеральный розыск как пропавшую без вести либо как подозреваемую в краже (к чему родственники беглянок часто прибегают), российская полиция вряд ли встанет на вашу сторону.

Ваша история с рассказом про бегство и аргумент, что вы совершеннолетняя и сами решаете, где и с кем жить, — никого не впечатлят. Вы для них головная боль, которую проще сплавить родственникам: «Разбирайтесь сами».

Обращение в полицию с жалобами на насилие в семье также не поможет. В январе 2020 года 22-летняя Аминат Лорсанова из Чечни, которая смогла сбежать из семьи и уехать из России, обратилась в Следственный комитет с заявлением о насилии, совершенном против нее ее близкими родственниками и приглашенным ими специалистом по «изгнанию джиннов» в Грозном. В сентябре того же года Следственный комитет передал жалобу Лорсановой чеченской полиции, которая отказалась возбуждать уголовное дело.

Так что в ситуации, когда вы подвергаетесь насилию в семье, рассчитывать на государство не приходится.

Если вы всё же видите бегство из дома единственным выходом, то придерживайтесь следующих правил:

1. Стоит подготовить заранее все документы и личные вещи, которые вам понадобятся. И держать их там, где только вы сможете до них добраться.
2. Не использовать свой личный телефон. Лучше заранее завести второй — с симкой, не зарегистрированной на ваше имя.
3. При перемещении по России не стоит пользоваться транспортом, билеты на который оформляются по паспорту. Вы уже можете быть объявлены в розыск, и вас передадут родственникам прямо у вагона поезда или в аэропорту.
4. Важно понимать, как вы устроите свою жизнь после побега, и не станет ли вам хуже, чем было до. Вам придется жить самостоятельно, без финансовой помощи со стороны родственников. Кризисные центры смогут помогать лишь первое время — далее нужно будет рассчитывать на себя.
   

Урок 

В конце я хочу еще раз вернуться к истории Седы Сулеймановой.

Я подчеркну: вина за произошедшее с Седой целиком и полностью лежит на ее семье. И многих из нас, жителей Кавказа, злит такое отношение к женщинам как к бесправным существам. И мы хотим, чтобы ситуация поменялась. Но пока мы должны бороться за жизни конкретных девушек, не стоит ставить их под угрозу.

В истории с Седой сейчас, к сожалению, нам уже нечего терять — и именно поэтому надо максимально предавать ее огласке, давить на федеральные и местные власти, давать знать Кадырову, что девушка никем не забыта, и ее семье всю оставшуюся жизнь будут напоминать о том, что они сделали с собственной дочерью и сестрой.