Увидев над собой самолет, упала лицом в грязь

В первые дни вторжения Ирина обустроила «убежище» в ванной, чтобы во время тревоги не спускаться в подвал. По ее кварталу из-за соседства с телевышкой крепко «работали», но всё обошлось выбитыми на балконе стеклами. Близлежащие дома и детский садик пострадали гораздо сильнее, а район Рокоссовского был почти полностью стерт с лица земли. В вышку, кстати, не попали.

3 марта она пошла в магазин — купить что-то ко дню рождения. Решила отмечать в подвале, где сидели убитые горем соседи: в гости под обстрелами всё равно никто не придет. Только вышла с покупками — сирена. Буквально над головой на бреющем полете — российский самолет. Именинница инстинктивно вжалась в забор, но, увидев, что самолет разворачивается, решила добежать до дома. «Шагов десять сделала — и слышу взрыв. Интуиция сработала: с асфальта метнулась на клумбу, упав лицом в грязь», — вспоминает Липкина. Приподняв голову, увидела огромный столб дыма. В тот день разбомбили несколько многоэтажек — 47 человек погибли.

У своего подъезда Ирина встретила соседей с первого этажа. Женщина билась в истерике, муж давал ей успокоительное. Не помогало. Они шли из другого магазина. Над ними пролетел тот же Су-34, и они точно так же упали. А сирена продолжала выть, так что пришлось, отряхивая землю, бежать в подвал — пугать своим видом и без того подавленных соседей.

Смена одежды и бабушкина фотография

На следующий день Ирина встала в шесть утра, сделала бутерброды, сварила компот из сухофруктов, нашла коробку конфет, коньяк и вино, прихватила вышитый украинский рушник и пришла в подвал — отмечать 68-й день рождения. Накрыла невысокие козлы (их во время ремонта из квартиры в квартиру таскали) рушником и стала выкладывать свои бутерброды. «Все как-то повеселели, вроде и нет войны, а бутерброды такие классные. И какая-то появилась надежда, что всё изменится к лучшему», — рассказывает Липкина.

Но страх, поселившийся в душе, когда она лежала лицом в грязи, никуда не ушел, и 10 марта Ирина записалась на эвакуационный рейс. Выбраться было уже почти невозможно, город оказался практически в кольце.

Вещей сказали брать по минимуму — маленький чемоданчик. Еще можно было взять клетку с животным, которую нужно держать на руках. Ведь каждый большой чемодан — минус один человек. Успела бросить смену одежды и старые фото бабушки 1916 года.

Ехали до Киева какими-то окрестными селами — шесть часов, хотя до столицы менее 150 км. В синагоге Бродского накормили и поселили в гостиницу, куда вместо 80 человек втиснулись 200 — люди и в проходах лежали, и на ступенях сидели. Но хоть не на улице: можно было помыться и перекусить.

Народный театр и ночные кошмары

На следующий день беженцы двинулись на автобусах к границе и к шести утра приехали в Кишинев, где Липкина прошла консульскую проверку для репатриации в Израиль. Ее сразу предупредили: напрасно кошку везете — ни в один отель не примут. Предсказание, к счастью, не сбылось — из аэропорта Бен-Гурион новую израильтянку с другими владельцами животных отвезли в мошав Горен, практически на ливанской границе. Необыкновенно красивое место — этакая израильская Швейцария.

Первый шок — огромное количество волонтеров, которые завалили вновь прибывших одеждой, обувью, детскими игрушками и посудой. За ними пошли ветеринары, которые осмотрели животных, сделали необходимые прививки и навезли огромное количество еды для питомцев плюс кошачьи туалеты, расчески, шампуни.

Народный театр из ближайшего городка Шломи пригласил новых сограждан на спектакль. За ними специально прислали автобус, и местные смотрели спектакль стоя, усадив беженцев на лучшие места. На Песах новых репатриантов разобрали кибуцы, создав домашнюю атмосферу для людей, у которых от дома остались лишь воспоминания.

Тем не менее травма не отпускала. Первое время Ирина ходила словно зомби и боялась заснуть из-за мучивших ее кошмаров. Снились какие-то русские в немецкой форме, которые убивают и от которых приходится убегать. Лишь через месяц жизни в Израиле она стала отключаться часа на три за ночь — уже хорошо. Кошмар этот, к слову, имеет свою предысторию.

Немец пожалел, а русские убили

Среди клиентов «Хеседа» (еврейский благотворительный фонд для пожилых людей, который возглавляла Липкина. — Прим. ред.) был Виктор Петрович Бычек. Его маму-еврейку прятали в селах в годы войны, а дети, в том числе шестилетний Витя, жили у бабушки-украинки — по соседству с немцем-майором, понимавшим, что эти бегающие дети — евреи. Не выдал. Закончилась война, Витя и его брат Володя остались живы.

А в марте 2022 года Виктор Петрович попал с женой под обстрел. Жена успела лечь на землю, а он погиб. Немец пожалел, а русские убили.

«Живущий в России троюродный брат еще до войны рассказывал мне об ужасных бандеровцах, — вздыхает Ирина. — Ни разу не позвонил. Представляете, как всё ужасно. Люди не понимают, что происходит, кто кого убивает. Я всем говорю: нет в Украине города, где путинскую Россию ненавидели бы больше, чем в Чернигове. Независимо от национальной принадлежности».

У многих изменилось отношение: а как может быть иначе, если тебя бомбят? Даже дачные поселки бомбили, а то, что сделали с черниговским кладбищем, не поддается осмыслению. В годовщину смерти бабушки в 2022 году Липкина попросила оставшихся родственников посмотреть, уцелел ли памятник. А они не смогли — кладбище заминировано. Там уничтожили церковь московского патриархата и рядом с ней — могилы «афганцев». Три тысячи памятников разрушено — не только с живыми воюют, но и с мертвыми.

Израильские будни

Со временем репатриантка сняла двухкомнатную квартиру в Нагарии, в десяти километрах от границы с Ливаном. Для больных суставов зеленый город на море — то, что нужно. 95% стоимости аренды оплачивает государство, отдельно компенсируется приобретение мебели и бытовой техники.

Поднимаясь в первый раз в квартиру, Ирина столкнулась на лестнице с ивритоязычной соседкой. «Украина?» — смекнула та. И буквально через пять минут стояла на пороге с пирогом, бутылкой кока-колы и одноразовой посудой. А на следующий день волонтерка из Горена привезла набор итальянской посуды — на обустройство.

К слову, всё население мошава Горен, как и города Шломи, эвакуировали в конце прошлого года из-за постоянных обстрелов со стороны «Хезболлы». Уехали и арабы, работавшие в мошаве, с которыми репатрианты из Украины были в прекрасных отношениях.

На курсах иврита Ирина оказалась в одном классе со вчерашними россиянами, которые, по ее признанию, переживают происходящее в Украине как собственную беду и очень стыдятся своей родины. Когда вместе встречали новый, 2024 год, Ирина пожелала россиянам дожить до времен, когда им не будет стыдно за страну исхода. За это и выпили. А потом слушали выступление Зеленского.

Вторая война

Когда 7 октября боевики ХАМАС учинили резню в приграничных кибуцах, позвонил брат из Бат-Яма: бери кошку и приезжай — Ливан под боком, неровен час, рванет и там. «Но оказалось, что им в центре досталось больше, чем нам на севере, — рассказывает Ирина Ильинична. — Рядом с домом брата разорвался снаряд, выбив два окна в пристройке к их балкону. И в машину осколки угодили».

Конечно, север северу рознь, и тот же Шломи нещадно обстреливают из Ливана. При этом остаются люди, сознательно отказавшиеся покидать городок, среди них — семья волонтеров, помогавшая Ирине в 2022-м. В свою очередь репатриантка уже продумала, как разместить потенциальных беженцев в своей квартире, если ситуация окончательно выйдет из-под контроля. Это и есть взаимопомощь по-израильски.

В самой Нагарии тоже звучат сирены, и часто слышно, как работает ПВО. В доме Липкиной бомбоубежища нет, а бежать в соседнее здание нет смысла — с момента сирены у жильцов есть всего 15 секунд, чтобы укрыться. Так что все просто спускаются на первый этаж, а сердобольные соседи при объявлении тревоги стучат во все двери — вдруг кто не услышал.

Выходцы из Украины, многие из которых пережили настоящий ад около двух лет назад, относятся к обстрелам спокойнее россиян. Впрочем, из соучеников Липкиной по ульпану только одна пара вернулась в Москву. Еще одна семья отправилась в США помогать нянчить внуков.

Конечно, опасность не стоит недооценивать: «Хезболла» обладает гораздо более совершенным оружием, чем ХАМАС, аналогичным тому, которое РФ использует в Украине. По словам Липкиной, в Израиле понимают и то, что к этой войне причастна Россия. А когда после 7 октября ХАМАС приняли в Москве — у многих просто был шок.

В одной лодке

У арабов риск попасть под обстрел (особенно на севере страны) не намного ниже, чем у евреев. Все понимают, что находятся в одной лодке. В десяти километрах от Нагарии расположен древний город Акко, треть населения которого составляют мусульмане, но боевиков «партии Аллаха» это не останавливает — город интенсивно обстреливают. Для Липкиной, более 40 лет проработавшей экскурсоводом, Акко — особое место. Здесь по Базарной улице в XII веке бродил Даниил Паломник из Чернигова, сравнивший Иордан с речкой Снов, впадающей в Десну (интересно, что у обеих рек одинаковая протяженность).

За почти два года Ирина успела кое-что посмотреть в Израиле, но сейчас не до путешествий — страна воюет. В магазинах стоят тележки, куда посетители складывают продукты или одежду для солдат. Некоторые собирают на фабриках-кухнях ланч-боксы для фронта. «Я бы тоже пошла, но проблема с коленями — не могу долго стоять, — сетует репатриантка. — Когда началась война, хотела сдать кровь — отправили домой. Сказали, не в вашем возрасте». Вместо этого Ирина Ильинична покупает орехи в магазинчике и раздает всем встреченным на улице солдатам — их немало, всё-таки фронт рядом.

Разумеется, она скучает по Чернигову, созванивается с коллегами. Но считает Израиль вторым домом — местом, где должна быть сегодня. Своим местом.