Главный итог 2023 года состоит в том, что у нас с вами впереди много трудной и опасной работы. Попробую пояснить.

Если вы читаете этот текст, то знаете, что Путин развязал самую страшную войну со времен Второй мировой, а в России построена малоизученная пока версия фашизма. Собственно, все признаки фашизма (см. классический список Умберто Эко) у нас налицо, кроме мобилизации масс: массам предложено пока сидеть тихо.

Утром 24 февраля многие наши планы на будущее уже были понятны. На следующий день номер «Новой газеты», на обложке которого были страшные слова «Россия бомбит Украину», открывался моим текстом на русском и украинском языках. В конце текста я писал: «Война развязана за несколько часов одним человеком. Путь к миру станет испытанием для каждого из нас». На плохом английском я сформулировал в те дни ту же идею иначе: «Давайте сохранять разум, не жаловаться, отказываться от помощи военным преступникам и заниматься самоорганизацией. Мы потеряем нашу работу, иллюзии и родину, но это ничто по сравнению с тем, с чем сейчас столкнулись украинцы».

С самоорганизацией у независимых медиа все оказалось в порядке. Все крупные запрещенные в России издания к концу 2023 года работают, никто не поменял редакционной политики и не согласился ради спокойной сытой жизни признать, что «не все так однозначно». Открылись новые медиа, за которыми стоят экзистенциальный выбор журналистов.

Так что потеря родины и дома стала реальностью, а вот работа еще есть — в первую очередь потому, что вы нас читаете.

Не жаловаться оказалось труднее. И главной темой осколков российского общества, разбитого Путиным о свои танчики, в 2023 году стала обида. Уехавшие обижаются на оставшихся за готовность молчать. Оставшиеся на уехавших, потому что нам-то нечего бояться. И все вместе в обиде на Запад — по мелочи, за заблокированные счета, и уже всерьез за то, что тот не спас нас от Путина.

Многие другие виды обид, как вы понимаете, тоже процветают. Процесс ресентимента как нового национального хобби развивается на фоне, в общем, самого страшного итога года — нормализации войны, превращения ее в часть естественного хода вещей. В 2022 году, как все надеялись, кошмар закончится и все вернется к норме, вот только норма оказалась совместима с самыми страшными кошмарами.

Это уже второй мой текст по итогам года, первый был посвящен трансформации российского общества и усталости Европы от войны. Этот, как я обещал коллегам, будет оптимистичным посланием к новогоднему столу. Ведь как не крути Новый год — семейный праздник и время, когда даже взрослые верят в чудеса. Чудес обещать трудно, но в остальном у меня есть некоторые предложения. Они касаются работы, которая нам предстоит.

Перед войной в России стали популярны стоики — античные философы, учившие, что достойная жизнь человека не зависит от обстоятельств, но скорее покоится на нашем образе мысли и действия. Первым принципом стоицизма их современные последователи называют идею о том, что, хотя мы в ответе за то, что мы делаем, мы не можем контролировать события в мире, и следовательно о неподконтрольных нам вещах нужно переживать поменьше. Один из первых популяризаторов стоицизма Уильям Ирвин назвал это «дихотомией контроля». Похожий подход существует в современной когнитивно-поведенческой терапии, построенной на доказательной науке.

Применительно к войне этот принцип звучит так.

У журналистов был очевидный способ сопротивления: рассказывать о войне как есть, а не как спикер Минобороны Конашенков. Все, с чем Конашенков не согласен, считается в России фейком и дискредитацией, за что положена статья. Вот мы и работаем из-за границы, потому что из тюрьмы писать новости о войне неудобно. Жаловаться, кстати, не хотелось, да и сил на это не было, работать нужно.

Что делать всем остальным, кто не журналист и кто не может уехать? Это как раз вопрос о нашей общей работе и самоорганизации. Война и Путин рано или поздно закончатся (и лучше, чтобы рано), а после них останется больное, отравленное общество, построенное на ненависти ко всему миру и на недоверии к соседу. И в этом обществе будут те, кто сохранил человеческое достоинство, не опустил руки, кто был сопротивлением. От них-то и зависит все, что будет с Россией дальше.

Чтобы сопротивляться, не обязательно выходить на площадь с протестом и садиться в тюрьму. Хотя те, кто сделал этот выбор, — это герои и лучшая часть России. Как и в других фашистских обществах, большая часть сопротивления ведется тайно, за счет отказа играть полностью по правилам нашего дуче. Доктор, который дает мобилизованному освобождение от призыва в армию, является частью сопротивления. Преподаватель, который не читает пропагандистских курсов, сопротивляется злу.

Мои коллеги в Свободном университете — он тоже объявлен преступной организацией — будут читать российским студентам те курсы, которые запрещены в официальных вузах. Появляются новые неподцензурные издательства, такие как Freedom Letters. У нас с вами много работы — нужно по меньшей мере учиться, читать книги и готовиться вырывать у диктатуры нашу страну.

В этом смысле разница между уехавшими и оставшимися не столь существенна, хотя мы и живем в очень разных условиях (например, уехавшие из России перестали ждать по утрам обысков — это успех!).

У Путина нет будущего, и он хочет затянуть с собой в историческое безвременье всю страну. От нашей способности не отчаиваться сегодня и продолжать свою работу зависит, одержит ли он победу.

Думаю, что такой победы не случится, вопрос лишь в том, какую цену мир заплатит на этот раз, чтобы остановить диктаторов. А это значит, что сегодня можно праздновать. 2023 год заканчивается как напоминание о том, что это — пройдет.

Как-то раз от философа Эпиктета потребовали, чтобы он признал власть тирана, а иначе местная Росгвардия закует его в кандалы. «Заковать в кандалы ты меня можешь, а вот власти над моим разумом у тебя нет, и кандалы не помогут обрести такую власть», — отвечал Эпиктет. Странно об этом писать, но сейчас этот же выбор сделал, скажем, Илья Яшин.

Стоики определенно ничего не имели бы против новогоднего оливье, который готовят свободные люди.