Предприниматель и активист, экс-депутат из села Русско-Высоцкое Ломоносовского района Ленинградской области, отец пятерых детей, 49-летний Дмитрий Скурихин — первый в России политзаключенный, получивший не штраф, а реальный срок по новой уголовной статье о дискредитации российской армии.

С первого дня войны он выступал против нее, осуждал действия российских властей, сочувствовал Украине. На зданиях двух принадлежащих ему сельских магазинчиков мужчина вывешивал антивоенные плакаты и делал такие же надписи — с названиями разрушенных украинских городов, с призывами к миру и свободе.

Обвинение просило дать за это Дмитрию 2,5 года лишения свободы. Ломоносовский районный суд в августе назначил полтора года. Областной суд, в ноябре рассмотрев апелляцию, оставил приговор в силе: Скурихин проведет в колонии общего режима еще год с лишним. Многодетная семья сельского активиста живет без него уже почти столько же — с момента ареста мужа и отца в феврале 2023 года.

«На всех парах под откос» 

«Самым смелым человеком в Ленинградской области» называют Дмитрия Скурихина местные жители, придерживающиеся тех же политических взглядов, но не рискующие выражать их так прямо и открыто. Татьяна Скурихина, жена оппозиционера, с которой они познакомились еще в студенческие годы и прожили вместе уже 25 лет, подтверждает, что другим она мужа и не помнит.

— В конце 90-х Дима понял, что ему неинтересно работать по профессии (он — инженер-конструктор в сфере ракетостроения, окончил БГТУ «Военмех»), резко бросил всё и занялся предпринимательством. Открыл одну торговую точку с самым ходовым ассортиментом: продукты питания, напитки, предметы первой необходимости, потом — вторую.

— С начала нулевых, когда Дима стал муниципальным депутатом в Русско-Высоцком, он загорелся идеями честности во власти, справедливости, общественной пользы, — рассказывает Таня. — Ему очень хотелось заниматься важными вещами, улучшать жизнь в селе, делать что-то для людей. Это получалось с огромным трудом, поскольку муж был в селе единственным независимым депутатом против девяти «единороссов», и ему приходилось преодолевать их сопротивление по каждому вопросу.

Тогда же, в 2000-х, Скурихин впервые вышел с пикетом и плакатом к зданию районной администрации — в знак протеста против нарушений на выборах. До 2014 года оппозиционер пользовался незаурядной популярностью среди односельчан. Вопрос о Крыме расколол российское общество повсеместно и изменил отношение жителей Ленобласти к политику, который аннексию полуострова не одобрил. После начала полномасштабного вторжения находить общий язык с соседями Скурихину стало еще сложнее, так как он откровенно поддержал Украину.

В первый раз Дмитрий открыто выступил против войны 6 марта 2022 года. В своем телеграм-канале он разместил видеоролик, в котором произнес речь: «Я, активный гражданин из Ленинградской области, протестую против войны. Путин и его группировка — это раковая опухоль, которая поглотила всю Россию, и теперь пускает свои метастазы и в Украине, и по всему миру. Россияне, остановим эту болезнь, остановим эту заразу! Нет войне в Украине!» На заднем плане, за спиной мужчины, висели три плаката с фотографиями трагических последствий военных действий на территории Украины. Тогда полицейские составили на активиста административный протокол за «дискредитацию вооруженных сил РФ» и оштрафовали его на 45 тысяч рублей.

Однако расчет на то, что наказание рублем остановит нарушителя, не оправдался. В августе 2022 года он изготовил баннер с текстом: «Русское общество, очнись! Останови безумную, лживую, подлую, братоубийственную, позорную спецвоеноперацию!» и вывесил на фасаде принадлежащего ему магазина в Русско-Высоцком. За это 22 сентября 2022 года правоохранительные органы возбудили в отношении Скурихина первое уголовное дело по ст. 280.3 ч.1 УК РФ и пришли к нему домой с первым обыском.

В годовщину начала полномасштабного вторжения — 24 февраля 2023 года — предприниматель сделал новый плакат, где на белом фоне красным цветом написал «Прости Украина», и с ним в руках встал на колени у своего магазина. Дочь Ульяна сфотографировала отца и переслала фото в СМИ. Мгновенно приехала полиция, плакат отняли, возбудили второе уголовное дело по той же статье 280.3 ч.1 УК РФ, в доме Скурихиных снова всё перевернули вверх дном, Дмитрия задержали и заключили под стражу. А спустя полгода за эти два плаката и осудили.

— Обсуждение моих плакатов должно происходить не в зале суда, а где-нибудь в прямом эфире СМИ, где напротив меня сидел бы не прокурор, а представитель властей, устроивших специальную военную операцию. А судом являлось бы наше общество. Пусть оно посмотрело бы обсуждение этой проблемы двумя сторонами — той стороной и моей. Взвесило доводы. Разобралось: а в правильном ли направлении мы идем или летим на всех парах под откос? Но я осознаю, что сейчас у нас в стране приняты такие законы. По этим законам я должен жить, а меня должны судить. Я считаю, что эти законы противоречат Конституции нашей страны, позволяя правоохранительным органам предъявлять мне претензии за честно высказанное мнение. Я уверен, что мой плакат по-прежнему актуален. Всё, что там написано, любой эпитет в адрес СВО, я готов доказать. И жизнь подтвердит мою правоту.

Лететь с одним крылом

С августа небольшой двухэтажный домик Скурихиных на самом выезде из Ропши, крохотном поселке в Ленобласти с населением около 800 человек, опустел ровно наполовину. Сначала семейное гнездо не по своей воле покинул Дмитрий, а следом за ним две дочки: близнецов Алесю и Полину пришлось оформить на время учебного года в интернат в Подмосковье. Нелегкое решение многодетная мать, оставшаяся одна с детьми и всеми насущными проблемами, приняла вынужденно.

— Без Димы очень тяжело, — вздыхает Татьяна Скурихина. — Впервые я это ощутила, еще когда его под арест в СИЗО посадили. Я с газовым оборудованием обходиться не умею, косить траву не умею, парник у нас разрушился, другую тяжелую домашнюю работу нужно делать, мужские руки должны быть рядом, а их нет. Я надрывалась. Еще дети, у них — школа, занятия после школы, секции и кружки. Еще моя работа. Еще Димины магазины — всем надо было одновременно заниматься. Это колоссальное напряжение. Я старалась не задумываться обо всём в целом, просто делала изо дня в день какие-то необходимые дела. Жила, как Скарлетт О’Хара в «Унесенных ветром»: «Я не могу думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра». Обо всём подумаю позже.

Однако позже, в августе, когда Дмитрию дали реальный срок, — полтора года колонии общего режима, — Татьяне и вовсе стало некогда раздумывать. Заканчивалось лето. На горизонте маячила всё та же перспектива — с осени столкнуться лицом к лицу со всеми бытовыми проблемами плюс школа. И тут друзья предложили помочь устроить двух дочек в подмосковный интернат.

— Что мне не хватит на всё сил и времени, было понятно сразу, — говорит Татьяна. — В прошлом году родители Димы помогали — я на работе, они забирали детей из школы, везде водили. Но им по 84 года, они уже сами нуждаются в помощи. Мы подумали, всё взвесили и решились.

За это решение, которое далось болезненно, мучительно, с трудом, Таня потом не раз еще себя похвалила, когда с сентября на нее навалились разные напасти. Сначала в доме пропала вода — перестал работать насос, качающий воду. До самой зимы, пока не отыскались руки, сумевшие его отремонтировать, Таня с двумя дочками — старшей Ульяной и младшей Светой — жили без одного из важнейших благ цивилизации.

Грязную использовали по второму кругу. Я мучилась. Белье кипятила, чтобы не стирать. Готовила редко. И думала: хорошо, что двойняшки у меня в интернате, потому что лишний раз приготовить, лишний раз постирать — всё сложно. Диме в письмах о насосе писала, он мне объяснял, что там сломалось, а я только одно и понимала: был бы муж рядом — всё бы починил.

Потом возникли перебои с электричеством. Повальные отключения минувшей осенью случались во всех районах Ленобласти — из-за сильных ветров.

— С октября мы сутками сидели без света, со свечами, — продолжает Татьяна. — Дозвониться в аварийную службу почти невозможно. А если и дозвонишься, ответ один: «Ждите, бригада приедет, вас много». А был бы муж рядом — проблема решилась бы просто и быстро. У нас есть генератор. Он бы включил его, и мы бы были со светом и со всем остальным. У нас же всё от электричества зависит. В своем доме без мужчины никак!

После приговора Скурихиным вернули изъятые при обысках вещи. Но Татьяна пока даже не притрагивалась к коробкам с техникой: ворочать самой тяжело, разобраться невозможно. Только девятилетняя Света играет теперь со старыми мобильными телефонами — от силовиков они приехали мертвыми.

Этой осенью, впервые за всю жизнь, Таня не собирала урожай со своего огорода: на посадки не хватило ни времени, ни сил, ни здоровья.

— Обычно Дима с девчонками сажал картошку каждый год. Но землю надо вскопать, картофель посадить, окучить, прополоть, поливать… Сразу было понятно, что ничего этого я делать не могу: у меня спина очень больная. Я только чуть-чуть вскопала землицы и под лопату немножко, сколько у меня было, картошки посадила. Это ведро — Таня показывает на пол, — весь мой урожай. А раньше выкапывали по 8–9 мешков картошки. Еще Дима попросил племянника приехать, вскопать мне две грядки, чтобы я посадила лук, укроп. Сама я никого ни о чём просить не могу.

С миру по нитке 

Ни после ареста главы семейства, ни после вынесения приговора Скурихины не просили никого о помощи. Неравнодушные сами откликнулись и поддержали.

— Дима публиковался в телеграме, в фейсбуке. Его постоянно читали люди, которые думают так же, как он, которым близки по духу Димины мысли, — говорит Татьяна. — Эти люди и бросили клич о помощи. И благодаря им мне удалось как-то выкарабкаться, когда я после обысков осталась одна с детьми, в развороченном жилище и без копейки. Понятно, что можно было взять кредит. Но как жить с таким ярмом на шее? Тем более когда не знаешь, что тебя завтра ждет.

Таня часто вспоминает, как в очень сложный момент в октябре ей прилетели одновременно и список того, что необходимо супругу, и перевод в пять тысяч рублей.

— Я тогда смогла купить Диме всё, что он просил: штаны, перчатки, лекарства, — перечисляет женщина. — Смогла купить только потому, что мне перевели деньги. Самим напряженно, когда столько всего надо. Выкручиваться приходится очень сильно. То, что люди помогают, кидают деньги, буквально спасает.

Люди бесконечно удивляют семью Скурихиных, хотя и по-разному.

— Первое уголовное дело против отца возбудили больше года назад. Но в университете ко мне до сих пор никто не подходил, ничего о папе не спрашивал, — говорит одна из старших дочерей Скурихиных Ульяна.

Нам всем — по 20 лет. Но, видимо, для всех нас эти 20 лет — разные. Я уже ходила на суды к папе, выступала там, меня допрашивал следователь, я пережила несколько обысков. А моя одногруппница боится за границу ехать одна, без мамы. Ей страшно, если о ней никто не заботится. С точки зрения разных опытов, однокурсникам тяжело со мной разговаривать. Во многих ситуациях теперь я понимаю, как по-детски поступают мои ровесники, — я бы сама так никогда не поступила. Просто опыт у всех разный.

Татьяна до сих пор пребывает в тихом шоке от того, что в поселке, где Скурихины прожили много лет, ни один человек даже не попытался ни поддержать, ни подбодрить их семью. Так же повели себя женщины у Тани на работе: свели всё общение с ней к «здравствуй» и «до свидания». По мнению Скурихиной, людьми руководят всего два чувства — страх и безразличие.

— Больше всего меня изумляет абсолютное равнодушие и спокойствие односельчан и моих коллег по работе, — говорит многодетная мать. — Они никак себя не проявили в этой ситуации. Никто мне не сказал ни одного доброго слова, кроме таксиста, но и тот из Русско-Высоцкого. Он нашел мой телефон, позвонил и предложил: «Если вам вдруг что-то понадобится — обращайтесь». Еще на днях бывший одноклассник Димы через свою маму, которая работает в аптеке, передал мне, что хочет поучаствовать в передачке мужу в СИЗО. Всё. Все остальные наши помощники — из Петербурга и дальше. Но и их я могу пересчитать по пальцам на руках.

Главное — мир в хате

— Мне всегда смешно, когда Диму называют «бизнесмен», — улыбается Таня. — Я вспоминаю наш маленький деревенский магазинчик в Ягелево (второе здание в селе Русско-Высоцкое Скурихин просто сдает в аренду. — Прим. ред.), от которого проблем и убытков больше, чем дохода.

Деревня Ягелево чуть больше Ропши: население — около 1500 человек. Что в выходной, что в будний день на улицах крайне безлюдно.

Торгуют в заведении всякой мелочью и продуктами: на витринах залежались булавки, носки, колбаса, печенье, конфеты. За два часа, кроме пацана, прибежавшего за хлебом, больше не зашел никто. Продавец Татьяна, чтобы не скучать за прилавком, читает газету о жизни поп-звезд российской эстрады.

— Покупателей меньше не стало, меньше некуда уже, — неохотно отрываясь от чтения, продавщица отвечает на вопрос о снижении покупательского спроса после приговора Скурихину. — Никому нет дела до этого. Ни до его преступлений, ни до его позиции. Здесь каждому главное, чтобы в его хате был мир.

Село Русско-Высоцкое с населением около 5 тысяч человек — по местным меркам райцентр. Но и здесь пустынно. На автобусных остановках в часы пик — два-три человека. На детской площадке — одна семья. Но кого ни спроси — Скурихина знают, если не по имени, то по его поступкам.

— Идиот, каких мало, предатель, гадостями всё исписал, — отзывается об активисте пенсионер Константин, нетерпеливо дожидающийся 11 часов и возможности купить пиво. — Мало ему дали — полтора года, на рудники его надо было отправить. Никто здесь его не любит, не ищите таких.

— Вот здесь, — показывает на красно-желтую стену двухэтажного здания Настя, молодая женщина, гуляющая с двухлетним сыном, — он написал: «Мир Украине»! Мир фашистам! Представляете? Он против России, против СВО. Хорошо, что сейчас его посадили и всё закрасили.

Надписи и плакаты на магазине в Русско-Высоцком Скурихин начал размещать с 2014 года, когда держава приросла Крымом. Одни из первых: «Мир Украине» и «Свободу России». Позднее на здании появились надписи об убийстве политика Бориса Немцова, высказывания с критикой Владимира Путина, призывы освободить политзаключенных. Во время войны Скурихин красной краской на стене вывел названия украинских городов, подвергшихся ударам и разрушениям из-за военных действий (Мариуполь, Харьков, Донецк, Ирпень, Херсон, Лиман и другие). Кроме магазина, активист оклеивал лозунгами свой автомобиль: «Не признаю Путина президентом», «Скажи Путину: “Нет”», «Гражданин Путин, не доводите Россию до Сирии — не выбирайтесь больше в президенты», «Российское общество, проснись. Сделай так, чтобы твоя жлобская государственная машина работала на тебя, а не на себя».

На магазинчик в Ягелево предприниматель плакатов не вешал, но без надписей обойтись не мог. А местные чиновники не могли не отреагировать. Сначала, по рассказам членов семьи оппозиционера, ограничивались словесными угрозами, а потом принялись атаковать малый сельский бизнес.

Заявлялись бесцеремонно: поступила жалоба, «просроченный сырок продали», надо проверить магазин. Нас регулярно потряхивали и потряхивают до сих пор. Наши продавцы уже на взводе: сколько можно?! В соседних магазинах черт знает что творится, но их никто не трогает. А мы за каждой ерундой следим, но к нам приходят и приходят, штрафуют и штрафуют.

— Никого не интересует, что сейчас магазин остался без присмотра, — подчеркивает Скурихина. — Чтобы вести бизнес, надо постоянно работать. А кто это будет делать? Мы теряем источник дохода. Но никого не интересует, как мы вообще живем. Власть поступает с нами так же, как силовики во время обыска: разворотили всё, изъяли все деньги, забрали мужа. Как ты будешь жить с пятью детьми? Никого не волнует. Как-нибудь выкрутишься.

В формате А4 

Весь доход семьи, где сейчас работает один человек, — зарплата Татьяны: около 60 тысяч рублей минус налоги. В декабре 2022 года давали премию к Новому году — 1000 рублей. Многодетная мать трудится соцработником в Петербурге. Ее подопечные — тринадцать бабушек и дедушек, каждого из которых нужно навещать несколько раз в неделю. Покупать лекарства и продукты, делать уборку в квартире, возить в поликлинику и пр. Из-за того, что работать приходится с людьми, которые каждый день ждут тебя как света в окошке, женщина не может отпроситься или взять выходной для того, чтобы передать мужу передачу или сходить на свидание в СИЗО.

— Возможность совместить посещение либо передачу и рабочий день — не про эту систему, — грустно усмехается Таня. — Ничего такого не предусмотрено. В выходные дни в СИЗО не принимают, только с понедельника по пятницу. Свидание обычно назначают на 12 или 13 часов, но явиться нужно заранее: в 10:00–10:30. При этом само свидание может задержаться на час-два, длится оно три часа, и в итоге это занимает целый день. Я выкраиваю время: перестраиваю свое рабочее расписание так, чтобы у меня освободился день.

Еще накануне нужно обязательно сделать ПЦР-тест или взять у участкового терапевта справку о спокойной эпидобстановке в регионе. Тем не менее Татьяна считает, что ей повезло: СИЗО в Горелово, где сейчас находится Дмитрий, относительно близко к Ропше, добираться до него удобно, сотрудники ФСИН не зверствуют.

— Когда Диму отправят в колонию, это изменит в жизни всё! — предрекает жена. — Это уже не близкие свидания. Не частые. Останутся письма. Но письма мы пишем друг другу и сейчас, а живое общение — это совсем другое.

— Не хватает его энергетики, — объясняет Ульяна. — В письмах — какой-то короткий дайджест новостей. Обсудить всё в полной мере не получается, так, как это было дома. Мы с папой могли часами сидеть, болтать, чай пить. Тут так не поговоришь на «А4». И еще очень хочется просто его обнять.

Ехать в трамвае и агитировать

17 ноября областной суд пересматривал приговор Скурихину. Предприниматель всерьез надеялся, что судьи повыше рангом, чем в Ломоносовском районе, одумаются и полностью оправдают его.

— У меня такой надежды не было, а у него была, — удивленно разводит руками Татьяна.

А то многие после решения об освобождении сидят еще пять дней, поскольку то выходные, то ждут адвоката с документами. Он верил, что его отпустят. Рассчитывал на пересмотр приговора, потому что наказание, которое ему дали, — самое суровое из возможных по этой статье. Адвокат Диме тоже говорил, что шансы есть.

Областной суд не оставил никаких шансов. Отец Скурихина на них и не рассчитывал изначально.

— В такой атмосфере, в таком обществе, в таком государстве перспектив у нормального человека быть не может, — уверен Николай Скурихин. — Сыну хочется отстаивать свои принципы, но они, как оказалось, идут вразрез с убеждениями большинства людей и власти. Бороться за правое дело — это прекрасно. Но результат мы с вами сейчас видим. Придерживаться антивоенных принципов в России сегодня — это как ехать в трамвае и агитировать, когда все вокруг, даже не вникая в суть, настроены против. Наше общество сейчас не может воспринять такие вещи. Люди понимают другое: то, что сегодня можно пойти записаться на войну и получить пятьсот тысяч рублей. Сегодня у людей мечтания такие. Это далеко не патриотизм. Совершенно другая и очень страшная вещь — власть покупает убийц и отправляет на войну. Никакой настоящий патриотизм не устоит против такого.

Дмитрий Цыганов, специально для «Новой газеты. Балтия»