На прошлой неделе в Госдуму внесли законопроект о запрете абортов в частных клиниках по всей стране. Авторы законопроекта, депутаты Заксобрания Нижегородской области, объяснили инициативу желанием увеличить рождаемость «за счет уменьшения количества случаев искусственного прерывания беременности по желанию женщины». Депутаты рассуждают так: если ограничить доступ к абортам, абортов станет меньше.
Проблема в том, что так это не работает. «Новая-Европа» уже писала, почему ограничительные меры не действуют и как эффективнее повышать рождаемость: за счет экономической поддержки семей и гендерного равенства.
В тексте инициативы, однако, указана и другая причина для вывода абортов из частных клиник — желание сделать аборт исключительно государственным, поднадзорным процессом. В частности, депутаты утверждают, что в платных клиниках «не соблюдается «неделя тишины», не проводится консультирование женщины психологом, юристом и не предоставляется информация о мерах социальной поддержки».
Чтобы узнать, чем в реальности аборт в частной клинике отличается от аналогичной процедуры в госучреждении, корреспондентка «Новой-Европа» поговорила с российскими акушерами-гинекологами.
(Не)подготовленная почва
На сегодняшний день российское законодательство в отношении абортов — одно из самых либеральных в мире. Американская НКО в защиту репродуктивных прав окрашивает Россию в зеленый цвет — это означает максимальную доступность процедуры. Для сравнения, такая же «зеленая» оценка у большинства западных стран: почти у всех государств Европы, у Канады, Австралии и Новой Зеландии.
По ряду исторических причин в современной России всегда сохранялось терпимое отношение к процедуре прерывания беременности. По разным оценкам, как государственным, так и независимым, большинство граждан не поддерживают запрет абортов и считают, что государство не должно регулировать эту сферу жизни.
Отчасти это связано со слабым влиянием церкви и, как следствие, с отсутствием у россиян строгой приверженности христианской морали. В странах с более консервативным законодательством в отношении абортов, таких как Польша и США, церковь, напротив, играет существенную роль в регулировании жизни людей.
До недавнего времени представители российского духовенства не особенно активно высказывались на тему прерывания беременности. Так,
представители РПЦ несколько раз предлагали вывести аборты из ОМС или сделать процедуру доступной только с согласия мужа беременной женщины,
но широкой поддержки эти инициативы не получали.
Осенью 2023 года обсуждение темы абортов внезапно разгорелось с новой силой. Сразу несколько общественных деятелей и депутатов высказались по этому поводу, а в ряде регионов частные клиники одна за другой начали «добровольно» отказываться от проведения процедуры.
Возможно, внимание парламентариев к абортам в частных клиниках связано с тем, что последние пять лет женщины всё чаще выбирают прерывать беременность платно. В период с 2017 по 2022 годы доля абортов в негосударственных учреждениях выросла в России почти в два раза: с 17% до 31%, выяснили исследователи проекта «Если быть точным».
«Штукатурка получше, врач по выбору»
Есть несколько причин, по которым российские женщины выбирают частные клиники. В первую очередь, это более комфортно и приватно, считает гинеколог Елена из Челябинской области (все имена в материале изменены из соображений безопасности собеседников. — Прим. ред.).
— В частной клинике женщине может быть просто комфортнее. Она приходит, и у нее сразу берут все анализы. Плюс это более конфиденциально, никого нет. А в [государственной] гинекологии есть и другие женщины, — объясняет Елена. — Кроме того, это сэкономленное время. В госучреждении надо лежать несколько дней в стационаре. Конечно, женщине проще прийти в частную клинику и потратить всего час времени.
Вопрос приватности отчасти связан с тем, что, согласно регламенту ряда государственных клиник, если беременность прерывается медикаментозно, то женщина должна лечь в общую палату, чтобы врачи могли оказать ей экстренную помощь в случае осложнения — например, обильного кровотечения. При этом, уточняет Елена, если пациентке проводят хирургическое прерывание беременности, зачастую ее отпускают домой в тот же день.
Клиника «Медси» в Москве. Фото: Яндекс.Карты
Гинеколог из Москвы Юлия считает, что единственное различие между частной и государственной клиникой — скорость, с которой можно сдать необходимые для процедуры анализы. Врач поддерживает пребывание в стационаре после прерывания беременности:
— Это правильно, могут быть осложнения, — говорит она. — У нас в стране есть программа ОМС, по которой можно получить бесплатную медицинскую помощь, как экстренную, так и плановую, — объясняет Юлия. — Соответственно, если человек хочет более красивую штукатурку в палате, конкретного врача, ровный унитаз или что-то еще, он может спокойно пойти и сделать любую процедуру платно.
С тем, что зачастую между частной и государственной клиникой нет существенной разницы, когда речь идет о прерывании беременности, согласна и акушер-гинеколог из Калининграда Дарья. У Дарьи есть опыт работы в обоих видах учреждений, и, по ее словам, разница заключается лишь в том, что в частной клинике медикаментозное прерывание делается амбулаторно.
— Пациентке дают таблетку, и в течение нескольких часов она находится в клинике. Если всё хорошо, то она идет домой, приходит через 48 часов, и ей даются новые таблетки,
— объясняет Дарья. — Пациентка с врачом всегда на контакте, у нее есть его номер телефона. Если вдруг что-то идет не так, пациентку отправляют на госпитализацию. То есть в [частной] клинике мы не даем никаких гарантий, что на фоне медикаментозного прерывания не откроется кровотечение.
Кроме того, иногда в частных клиниках может не проводиться беседа с психологом, рекомендованная Минздравом перед прерыванием беременности.
— Я не говорю, что в каждой частной клинике такого нет, — утверждает Дарья. — Но некоторые эти моменты упускают. То есть врач может просто дать таблетку, не побеседовав с пациенткой о том, почему необходимо оставить беременность.
Для некоторых частных клиник отказ от процедуры прерывания беременности станет причиной потери части дохода. Для других заведений ничего не изменится. Еще до внесения в Госдуму и региональные парламенты соответствующего запрета некоторые частные клиники не проводили прерывание беременности по морально-этическим соображениям.
— Есть клиники, которые по этическим причинам не получают лицензию на аборт, — говорит акушер-гинеколог из Москвы Анастасия.
Поддержать независимую журналистику
Цены на препараты и медицина для мигрантов
Кроме вопросов личного комфорта — физического и психологического — есть другие проблемы, к которым может привести запрет абортов в частных клиниках, если он будет принят на федеральном уровне.
Двое из опрошенных «Новой-Европа» гинекологов опасаются, что, если в государственных клиниках вырастет поток пациенток, препаратов может не хватить, потому что не у всех региональных Минздравов на это достаточно средств.
— Это очень невыгодно для государственных клиник, потому что миролют и мифепристон (препараты для медикаментозного аборта. — Прим. ред.) — это достаточно дорогие препараты, — считает гинеколог Елена из Челябинской области. — То есть в больнице должно быть достаточно денег, чтобы закупить нужный объем этих препаратов. И я думаю, что никто их не будет закупать в достаточном объеме.
Клиника «Ниармедик» в Москве. Фото: Яндекс.Карты
Елена предполагает, что в результате многим пациенткам будут делать хирургические аборты на тех сроках, когда возможно медикаментозное прерывание.
— В таком случае не используются никакие препараты, только наркоз. Плюс где-то могут не давать наркоз вообще, — говорит врач.
Гинеколог из Москвы Юлия с такой оценкой не согласна.
— Почитайте, пожалуйста, где производятся препараты, — говорит она. — Они производятся в Московской области и еще где-то в России. Это самый дешевый препарат, который делается из обычного сырья, и проблем с ним никогда не было и нет.
Еще одна сложность, с которой жители России могут столкнуться после запрета абортов в частных клиниках, — невозможность сделать процедуру без полиса ОМС. В первую очередь это коснется мигрантов.
— Работая в Москве, я понимаю, насколько огромный процент людей идет в частные клиники, поскольку у них нет доступа к государственному здравоохранению, — говорит Анастасия.
— Аборт [без медицинских показаний] — это услуга не экстренная. Поэтому этой категории населения, возможно, действительно будет крайне сложно.
При этом собеседницы «Новой-Европа» отмечают, что перенос абортов в государственное ведение поможет стандартизировать процедуру и обеспечить сбор более достоверной статистики.
— Я думаю, идет огосударствление этой темы. Задача — сделать так, чтобы всё было максимально прозрачно и статистически четко считалось, — рассуждает Анастасия. — Частные клиники не всегда подают нужное количество статистики. Мне кажется, что это попытка оцифровать реальное количество абортов в стране.
«Ни один акушер-гинеколог в нашем отделении не расстроился»
Некоторые собеседницы «Новой-Европа» рассказали, что не любят проводить прерывание беременности и по возможности избегают его или передают пациенток с таким запросом коллегам.
— Я вам скажу честно, ни один акушер-гинеколог в нашем отделении не расстроился, что с нас убрали эти процедуры, — признается специалистка из Калининграда.
— Для любого акушера-гинеколога самая нелюбимая процедура — это прерывание живой беременности. Не по медпоказаниям, не неразвивающиеся беременности, а именно прерывание по желанию женщины.
С этой позицией согласна Елена.
— Я не люблю аборты и стараюсь их не делать, рожать детей мне приятнее, — признается гинеколог. — Есть два момента. Я врач, и если женщине нужна моя помощь, то да, это моя работа. Но с другой стороны, исходя из моих моральных норм мне это, на самом деле, неприятно. Поэтому я вообще стараюсь таким не заниматься, я не хочу. Кому-то вообще спокойно, они фигачат аборты всю жизнь.
«СМ-Клиника» в Москве. Фото: Яндекс.Карты
Гинеколог Юлия из Москвы считает иначе.
— Я против того, чтобы люди, которые считают, что они против абортов и что эти процедуры плохие и их не надо делать, вообще становились акушерами-гинекологами, — говорит она. — Я никогда в жизни не встречала человека, с которым я работала, то есть из коллег, из близких друзей-врачей, кто бы так говорил.
Несмотря на разное личное отношение абортам, все собеседницы «Новой-Европа» уверены, что доступ к процедуре ни в коем случае ограничивать нельзя.
— Есть доктора, которые по религиозным или каким-то еще соображениям отказываются проводить аборты, и они имеют на это право, — объясняет Дарья. — Но это наша профессия, и в нее входит не только принимать роды, но и, к сожалению, прерывать беременности.
Делайте «Новую» вместе с нами!
В России введена военная цензура. Независимая журналистика под запретом. В этих условиях делать расследования из России и о России становится не просто сложнее, но и опаснее. Но мы продолжаем работу, потому что знаем, что наши читатели остаются свободными людьми. «Новая газета Европа» отчитывается только перед вами и зависит только от вас. Помогите нам оставаться антидотом от диктатуры — поддержите нас деньгами.
Нажимая кнопку «Поддержать», вы соглашаетесь с правилами обработки персональных данных.
Если вы захотите отписаться от регулярного пожертвования, напишите нам на почту: [email protected]
Если вы находитесь в России или имеете российское гражданство и собираетесь посещать страну, законы запрещают вам делать пожертвования «Новой-Европа».
