Разборки между своими

В тот воскресный день, 18 декабря 1988 года, стихийный рынок в пригороде Ленинграда Девяткино был наполовину пуст. Кооператоры и перекупщики знали, что на этот день назначены «разборки» между двумя рэкетирскими группировками, а потому посчитали за лучшее взять выходной. Около 12 часов дня к рынку стали съезжаться машины, в основном «восьмерки» и «девятки», на которых в те времена любили ездить рэкетиры.

Члены противоборствующих групп — позже их назовут «малышевцами» (по фамилии лидера Александра Малышева) и «тамбовскими» (по местности, в которой родились те, кто составлял костяк группы) — мало чем отличались друг от друга, что неудивительно. Основная масса состояла из спортсменов, еще совсем недавно встречавшихся на сборах и соревнованиях, занимавшихся в одних спортзалах, вместе поднимавшихся на пьедесталы, слушая звучавший в их честь гимн Советского Союза. Но сейчас это были две разные банды, которых развела по разные стороны… куртка стоимостью в 800 рублей.

Лидеры группировок Малышев и Владимир Барсуков начинали одинаково. Еще в конце 70-х они работали гардеробщиками в кафе (так тогда оформляли вышибал): Малышев — в баре «Рига», Барсуков — в «Розе ветров».

На свободу два будущих лидера группировок вышли в 1986 и 1987 годах и принялись собирать вокруг себя молодых спортивных ребят.

«Для конца 1980-х и начала 1990-х “малышевское” преступное сообщество (ОПС) было в какой-то мере уникальным, — рассказывает бывший сотрудник петербургского управления по борьбе с организованной преступностью Александр С. — Тогда еще существовало разделение бандитов на “синих”, придерживавшихся “воровского” закона, и на “спортсменов”, живших по ими самими же придуманным “понятиям”. В “малышевском” уживались и те, и другие. Там объединялись разные группировки, как “территориальные” (“казанские”, “брянские”, “пермские”, “воркутинские” и другие), так и этнические (азербайджанская, чеченская, дагестанская). Росла численность бойцов, росли аппетиты, и интересы «малышевских» стали всё чаще пересекаться с интересами “тамбовских”. И в конце концов назрел конфликт. Куртка была лишь поводом, настоящая причина той исторической драки была в другом. Как говорил герой популярного боевика “Горец”, “остаться должен только один”».

В отличие от Малышева, Барсуков изначально опирался на земляков из Тамбовской области. Сперва его бригада входила в Великолукскую преступную группировку (ОПГ), организованную и возглавляемую братьями Николаем и Виктором Гавриленковыми, уроженцами Великих Лук. На базе «Розы ветров» старший из братьев Николай, которого в криминальном мире Ленинграда конца 80-х — начала 90-х звали Степанычем, сколотил из великолукских земляков небольшую бригаду, обложившую данью окрестных фарцовщиков, секс-работниц, спекулянтов, мелких торговцев валютой, частных таксистов и других. Постепенно территория охвата расширялась, земляки Гавриленковых не справлялись, и те стали набирать в группировку людей со стороны, желательно со спортивным прошлым. Так туда и попал боксер Владимир Кумарин, студент Ленинградского института точной механики и оптики, который затем привлек к деятельности своих земляков из Тамбовской области, знакомых по спорту.

«В 1988 году еще не было ни “малышевских”, ни “тамбовских”, — вспоминает бывший член Тамбовского ОПС, а ныне совладелец строительной фирмы Алексей С. (из соображений безопасности респондента, проживающего в России, редакция не называет его фамилию). — Нашим основным занятием тогда было наперстки крутить. Имелась договоренность, мол, здесь наши столы стоят, там Малышев свои поставил, а там Паша Кудряш (Павел Кудряшов) лохов окучивает. Затем перекупщики стали за защитой обращаться: мол, если конфликты с покупателями, чтобы их поддержали. Малышев придумал за защиту деньги брать, мы тогда тоже в это вписались. Порядок на рынке нужно же кому-то поддерживать. Тогда и начались первые трения. Приходит коммерс, платит нам денежку и встает торговать. И тут к нему от Малышева подваливают: мол, почему не заплатил? Тот на нас кивает, а те волками смотрят: ведь, по сути, из их кармана деньги вытащили. Но до поры только ругались, даже до драк дело не доходило. А тут этот случай с курткой. И самое примечательное, что поспорили члены одного коллектива. Лукош (Сергей Лукошин), который куртку у коммерса отжал, ведь на столах Малышева наперстки крутил. А Бройлер (Сергей Мискарев) был Малышевым назначен за порядком на рынке следить. И когда Лукош с Федей Крымским (Федор Гончаренко) и еще тремя бойцами (что уже было не по понятиям, хочешь кулаками правоту доказать, выходи один на один, а не толпой на одного!) Мискарева лупили, это разборка между своими была. Но Малышев, узнав подробности, пообещал Лукошу голову оторвать, а тот к Кумарину и прибежал. Ну а Сергеич решил вписаться. Сейчас-то я понимаю, что

Но всё пошло наперекосяк».

Как писал в книге «Именем братвы» петербургский журналист-расследователь, главный редактор портала 47News Евгений Вышенков, по количеству те, кто пришел с Лукошиным, превосходили представлявших сторону Бройлера. Но Малышев и некоторые его сторонники явились вооруженные огнестрельным оружием. Этого не ожидали будущие «тамбовские», поэтому разговор начался вполне себе мирно. Но затем Лукошин неожиданно схватился за ствол автомата ППШ, которым был вооружен один из «малышевских», и попытался вырвать оружие. В этот момент прибежал опоздавший на «разборки» Федор Гончаренко и набросился на Мискарева. Боксер Бройлер одним ударом отправил его в нокаут и упал сверху, вонзив нож в грудь Крымскому по самую рукоятку.

Толпа распалась на две части, «малышевцы», уже не скрываясь, достали оружие — вот-вот могла начаться бойня. Но в этот момент Паша Кудряш выскочил на середину и заорал, кивая на Федю Крымского: «Да вы что, братва, парень умирает!» И критический момент миновал. Подхватив истекающего кровью Гончаренко, всей толпой бросились к выходу. Пострадавших (Лукошину тоже немного поранили грудь) отвезли в больницу на улице Вавиловых, где Гончаренко и скончался тем же вечером.

На контроле милиции

Из больницы, как и положено в таких случаях, сообщение о ножевом ранении тут же отправилось в ближайший отдел милиции. Но там отреагировали довольно вяло, и дело ушло в областной отдел. Казалось, что власти вообще не заметили той исторической драки в Девяткино. Но так лишь казалось.

«Сперва о той драке в обкоме действительно не знали, — рассказывал в 2016 году автору этих строк Валерий Славин, в 1988 году работавший заместителем начальника отдела административных органов Ленинградского обкома КПСС. — Но потом слухи стали постоянно вертеться вокруг этого события. Мол, рэкетиры уже Ленинград делят, а в обкоме об этом ни слухом ни духом. Вроде как даже по “Голосу Америки” что-то сказали, но это вряд ли. В конце концов разговоры дошли до Соловьева (Юрий Соловьев с 1985 по 1989 год был первым секретарем Ленинградского обкома КПСС), тот вызывает (начальника УКГБ СССР по Ленинграду и области) Прилукова с (начальником ГУВД Леноблисполкома) Курковым и в лоб спрашивает: что это за рэкетирские разборки? Прилуков в КГБ пришел из райкомовских секретарей, и сразу в начальники. Так что об оперативной работе он только что-то где-то слышал. Сказать нечего, только глазами хлопает да блеет, что разборки бандитов не его дело. А Курков тоже из КГБ, в милицию был направлен во время андроповских чисток после отставки Николая Щелокова, но в Комитете с самых низов начинал. Так вот, начальник милиции раз — и на стол справочку, в которой изложено, что на территории Ленинграда действует несколько неформальных объединений спортсменов, которые навязывают охрану кооператорам. Ну, Соловьев вообще взбеленился, он же метростроевец, матом не ругался, а иногда просто разговаривал. В общем, назначает расширенное совещание по преступности в Ленинграде на 6 марта 1989 года. Я потому всё так хорошо и помню, что слишком это тогда не к месту было.

По словам Славина, совещание прошло на удивление спокойно. И Прилуков, и Курков успели подготовиться и пришли не просто с докладами о том, что было, но и с конкретными предложениями по будущей работе. В частности, Курков заявил, что в Управлении уголовного розыска главка еще в ноябре 1988 года был создан отдел по борьбе с оргпреступностью, к которой он склонен относить неформальные группировки спортсменов. Но посетовал, что направление новое, наработок еще мало, да и с МТО (материально-техническим обеспечением) проблемы.

«Прилуков тоже что-то там докладывал, но на фоне Куркова смотрелся не очень, — вспоминал Славин. — Лично я думаю, что последовавшее назначение Куркова на место Прилукова Соловьев продавил как раз после того совещания. Юрий Филиппович (Соловьев) тогда пообещал с МВД решить вопрос о МТО, а я как раз должен был этот вопрос держать на контроле. Помню, отделу тогда штат в три раза повысили, четыре машины выделили, кабинеты в главке на Суворовском дали. А Курков, став начальником УКГБ, еще и спецтехнику им выделил. Уже через месяц были установлены участники той драки. Кумарина, кстати, среди них не было. Он и сам потом не раз говорил разным СМИ, что спал в это время. Но это не спасло его от разработки, в результате которой через год арестовали чуть ли не сотню бывших спортсменов. И не за драку в Девяткино, а по совершенно другим эпизодам. Кумарин тогда был в вымогательстве обвинен. А Малышев за границу сбежал».

Разделение, единение и убиение

Владимир Кумарин вышел на свободу в начале 1993 года и сразу направился к братьям Гавриленковым, группировка которых в то время была одной из самых мощных в Петербурге. Они уже не «доили» кооператоров, а подмяли под себя промышленные предприятия и занимались внешнеэкономической деятельностью («крышеванием» фирм, поставлявших за границу сырье в обмен на продукты питания, алкоголь, одежду, бытовую технику и ширпотреб).

«Не знаю, что там произошло между Сергеичем (Барсуков/Кумарин) и Степанычем (Николай Гавриленков), но последний Барсукову отказал в помощи, — рассказал «Новой газете Европа» бывший бригадир «тамбовцев» Михаил Мишин (фамилия и имя изменены для безопасности респондента). — Я вообще-то изначально был в бригаде Саши Ефимова (Александр Ефимов, известный также как Фима Банщик), и мы в конце 80-х были самостоятельным коллективом. Нашей территорией был Красногвардейский район Питера.

Но к 1993 году стало понятно, что грядут большие перемены, всё больше пришлых стало появляться, соседние бригады покушались на поляну. А в этот момент как раз Кумарин от Степаныча ушел и стал созывать под свои знамена другие небольшие коллективы. Ну, Фима и решил к нему примкнуть. Потому что условия были лучше, чем у “малышевцев” или тех же “великолукских”. Никакого единоначалия не подразумевалось, твердого процента в общак (общая касса группировки) — тоже, все важные вопросы решались сообща. В остальных случаях отдельные бригады были вполне автономны и только при серьезной опасности объединялись для общего отпора. На этих условиях к Сергеичу тогда многие примкнули. Они и составили основной костяк коллектива, который позже назовут Тамбовским преступным сообществом».

В 1993 году, когда Кумарин вышел на свободу, о «тамбовцах» знали уже не только в Питере, но и в соседних регионах. Произошло это, по словам самого Барсукова, благодаря репортажам Александра Невзорова в передаче «600 секунд» (в 2000-х Владимир Барсуков станет официальным помощником депутата Госдумы РФ Александра Невзорова). Пользуясь явным количественным преимуществом, «тамбовцы» стали нагло захватывать всё, до чего могли дотянуться, что не могло понравиться другим группировкам. Но Александр Малышев, до 1994 года носивший неофициальный титул «бандитский император Петербурга», не мог этому помешать, потому что находился в «Крестах», откуда вышел лишь в 1995 году.

Другие группировки наносили ответные удары, в результате которых гибли «тамбовские», но изменить что-то глобально уже не могли. Тем более что на выстрелы «тамбовцы» отвечали такими же выстрелами, и кровь в те дни в Петербурге лилась не просто рекой, а водопадом. Каждый день в том или ином конце города находили трупы бывших спортсменов, закоренелых уголовников, недавних заключенных. Причем гибли как противники «тамбовцев», так и они сами. Но места выбывших оперативно замещались: желающих примкнуть к «тамбовским», а значит, к красивой жизни, была масса.

Общий язык с властями

1 июня 1994 года на Кумарина было совершено покушение. Его «мерседес» был расстрелян из автомата Калашникова на улице Турку в Петербурге около полудня. Телохранитель и водитель лидера «тамбовских» погиб на месте. Кумарин в состоянии комы был доставлен в больницу имени Костюшко. По бытовавшей в бандитских кругах легенде, приехавший в Костюшко Миша Хохол выложил перед хирургом, оперировавшим Кумарина, несколько десятков тысяч долларов и пистолет ТТ. «Это — (жест в сторону денег) если выживет. Это — (жест в сторону пистолета) если нет».

«А вот такого разговора точно не было, — утверждает бывший «тамбовец» Михаил Мишин. — Угрожать врачам — не по понятиям и бесполезно. Денег пообещать, чтобы лучше старались, это сколько угодно. А угрожать смысла нет. Откажется операцию делать или сбежит, и что ты со своим стволом делать будешь? Сам оперировать? Даже наглухо отмороженный это понимал, а потому врачам, может, и угрожали, но не сильно. А вот в случае удачи куш мог быть серьезный, и все это понимали. Те, кто Сергеича тогда оперировал и жизнь ему спас, все потом в шоколаде были. Хотя лично я думаю, что спасли его не в Костюшко, а уже в Дюссельдорфе, куда Сергеича переправили, как только у того давление в норму пришло, но он еще в коме был. Здесь ему только руку ампутировали, когда заражение пошло. А вот за границей уже восстанавливали. Целый год он там по больничкам разным мотался. Но вернулся в 1995 году в полном порядке. Тогда как раз Малышев на свободу вышел. Узнав, что Сергеич в городе, тут же в Испанию сдернул. А Сергеич тогда фамилию поменял на Барсукова и стал выводить бизнес на легальные рельсы. Но за криминалом всё равно приглядывал.

Но самое главное, с властями умел общий язык находить. Недаром наша ПТК (Петербургская топливная компания) десятки лет все тендеры на поставки бензина всем службам города выигрывала. Стабильный кусок хлеба с маслом и икоркой. А были ведь и другие темы на государственные деньги. Тот же Всеволожский район без связей с властями мы бы под себя не подмяли. Другой вопрос, что в какое-то время «тамбовцы» начали сами становиться властью. Кто в областные/городские депутаты двинулся, некоторые, как Хохол и Шевченко, в Госдуму, кому-то и в муниципальных бонзах хорошо жилось, а кто-то главой района или вице-губером стал. И заметь, всё абсолютно законно».