«Что-то, воля ваша, недоброе таится» в стране, где один за другим выходят сериалы (сразу скажу, все качественные) о подростках, неизбежно дрейфующих к криминалу.

Только за этот год: «Мир! Дружба! Жвачка!» Антона Фёдорова (третий сезон), «Черная весна» Сергея Тарамаева и, наконец, «Слово пацана. Кровь на асфальте» Жоры Крыжовникова, каждую серию которого монтируют к еженедельному эфиру, готово чуть больше половины, а шум уже по всей России.

Никакой загадки, конечно, тут нет. Все мы прекрасно знаем, на что откликается нынешнее кино. Молодежные бандитские группировки («Слово пацана…»), детский бунт против семьи («Мир…»), подростковый дуэльный клуб («Черная весна») — все эти крайние формы, в которые канализируется агрессия тинейджеров, — лишь отчасти «социальные феномены» своего времени, о которых, кстати, написаны десятки диссертаций.

Время действия у Крыжовникова — 80-е, у Фёдорова — 90-е, у Тарамаева — 2010-е. Но все эти сериалы — продукция 2023 года с началом съемок в 2022-м.

Страна не просто больна. Она агонизирует. Развязана крайне непопулярная война. Экономика распадается в пепел. Уровень эмиграции превысил все разумные нормы. Риторика политиков и пропагандистов копается в мусоре чуть ли не позапрошлого века. Культура, образование, медицина, социальное обеспечение держатся силами последних энтузиастов и волонтеров.

И сегодняшние художники — те из них, кто продолжает жить и работать в такой России, всё больше напоминающей антиутопию, — ищут ответы на свои вопросы во вчерашнем дне, когда они сами были подростками, или в позавчерашнем, когда подростками были их родители.

Андрей Першин (он же Жора Крыжовников) обратился к тяжелому опыту так называемого казанского феномена. В основу сериала легла книга художника и музыканта Роберта Гараева «Слово пацана» — 600-страничная автобиография, включающая многочисленные интервью с такими же, как сам автор в прошлом, «пацанами», участниками уличных группировок.

С начала 90-х о подростковой преступности в Татарстане и о казанских ОПГ писали журналисты, социологи, юристы, даже силовики. Подполковник ФСБ в отставке Юрий Удовенко в 2009 году выпустил книгу «Зазеркалье: авторитет законов или закон “авторитетов”».

Не в одной Казани лютовали уличные банды. Но в случае Казани мы, вероятно, действительно имеем дело с феноменом: наиболее структурированным, оформленным, а главное, массовым явлением.

Меня не особенно удивляет, что Крыжовников именно сейчас решил экранизировать эту вполне уникальную по жанру и фактуре книгу Гараева. Сериал, впрочем, не является, строго говоря, экранизацией. В сценарии Андрея Золотарёва (в соавторстве с Крыжовниковым) придумано много сюжетных линий и того, что на жаргоне сериальщиков называется «личкой» — историй личной жизни персонажей, которых в книге нет. Роберт Гараев обозначен в титрах как консультант, каковым и является.

В том, что сегодня стала (опять, уже не первый раз в новейшей истории России) актуальной тема власти криминала и погружения новичков («скорлупы») в варево этой власти: воспитания в банде, особого кодекса банды, чуть ли не нравственного поиска в недрах банды и ориентации на ее моральные авторитеты, я вижу проекцию глобального криминала на частный, локальный подростковый микромир.

Самым вопиющим выражением этого стала, безусловно, мобилизация заключенных, в том числе со статьями за «особо тяжкие», — прямиком на СВО для участия в боевых действиях. С последующей амнистией (если живы останутся). Куда уж нагляднее: более полного сращения авторитета закона с законом «авторитетов» не придумаешь.

И сериал «Слово пацана», и книга, по которой он снимается, одинаково далеки от героизации образа бандита, в чем обвиняли Гараева и в чем теперь обвиняет Крыжовникова руководство Татарстана (требовавшее запрета сначала книги, а теперь сериала). Тут история ровно та же, что и с осуждением Жени Беркович и Светланы Петрийчук по статье «оправдание терроризма» — за спектакль, разоблачающий и осуждающий терроризм почти на прокламационном уровне, насколько это допускает искусство (спектакль «Финист ясный сокол». — Прим. ред.). Вот и Гараев пытается как раз предостеречь своей книгой мальчишек от «пацанского» бандитизма.

Режиссерский класс Крыжовникова-Першина многие оценили в сериале «Звоните ди Каприо», когда он получил премию молодых критиков. Потом была пара неудачных (по-моему) «Горько!». И вот сейчас — мощный рывок в «Пацанах». У меня есть свой тест на режиссерскую состоятельность. Это умение работать с детьми и подростками. Вспомним дебютный шедевр Данелии — «Сережу». Вспомним Быкова, Климова, Соловьёва. «Плюмбум» Абдрашитова. «Пингвинов…» и «Алису…» Мещаниновой.

Те, кто успел посмотреть первые пять серий «Слова пацана», отмечали замечательную работу совсем юных исполнителей, прежде всего — 15-летнего Леона Кемстача в роли главного героя Андрея по кличке Пальто (во многом схожего с автором книги). Погружение, врастание «хорошего мальчика» в почву банды, его трансформации от эпизода к эпизоду, от поступка к поступку удивляют тонкостью оттенков и глубиной понимания роли. Сам Леон — не просто «хороший мальчик», как его персонаж. Это мальчик, родившийся «с золотой ложкой во рту». Прорва возможностей, частные школы, куча языков, домашнее обучение по британской программе… И вот благополучнейший восьми- или девятиклассник не играет — реально проживает становление героя, каждый микроэтап взросления: первый обман, первую любовь, первое преступление, первое раскаяние, все потрясения отрочества, да еще замешанные на совершенно особом уличном опыте. Я могу только догадываться, как режиссер этого добился.

Тут кроется очень важная часть замысла. Научить подростка пройти кровавый, жестокий, опасный, полный разочарований путь с такой мерой искренности и достоверности можно было, только ставя перед собой и перед ним по-настоящему большую задачу: ты выбрал свои «400 ударов», свою «кровь на асфальте» не ради пацанской романтики, которая ничего не стоит. А только ради обретения своей правды. И если ты найдешь ее и поймешь, что твоя правда сильнее твоей же силы, вот это и будет твоя победа.

Кстати, в сериале «Мир! Дружба! Жвачка!» персонаж Юрия Борисова (роскошный, как всегда) Алик-афганец говорит племяннику, как бы прямо отвечая Даниле Багрову из «Брата-2»:

— Думаешь, сила в правде, брат? Не-е-ет…

— А в чем?

— То-то и оно, что никто этого не знает.

Алик-афганец не мог видеть культовых фильмов Балабанова, но мы-то их видели. И диалог ведут через поколение не персонажи, а их авторы. И даже их зрители. Балабанов из своих нулевых утверждал, что сила — в правде (довольно своеобразной). Так тогда казалось и нам. А сегодня мы и сами не знаем, в чем сила. И в чем правда — тоже. Всё не так однозначно…

Роберт Гараев на шестистах страницах искал этот ответ и так и не нашел. Першин с Золотарёвым спустя три года включились в эти поиски, как и авторы предыдущих сериалов.

Между тем в татарском селе Сарманово подростки завели сеть телеграм-каналов, названных в честь группировок из «Слова пацана». В них ребята назначают стрелки и постят ролики с «забивами» стенка на стенку.

Когда подростков вызвали с родителями в полицию, они заявили, что это такая сетевая игра. Типа «казаков-разбойников».

Но игра начальству не понравилась. Детский омбудсмен Татарстана Ирина Волынец обратилась в Роскомнадзор с требованием проверить «это так называемое произведение» (сериал) на соответствие указу президента об утверждении основ госполитики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей:

Битва со «Словом пацана» за скрепы и духовно-нравственные ценности началась, следует заметить, когда сериала еще никто не видел. Он и сейчас не готов окончательно. Ирина Волынец вместе с другими казанскими чиновниками пытается запретить показ сериала. Точно так же пару лет назад пытались изъять из обращения книгу Гараева — не читая ее, только за то, что автор несколько раз упомянул так называемое движение АУЕ, маргинальное настолько, что никто даже толком не знает, как аббревиатуру расшифровать: то ли «Арестантский уклад един», то ли «Арестантское уркаганское единство»… Но в августе 2020 года Верховный суд РФ по иску Генпрокуратуры признал АУЕ экстремистской организацией, запретив не только ее деятельность и пропаганду, но и всякое упоминание о ней.

«Казанский феномен» стал жупелом для страны на десятилетия вперед. «Но если бы его в свое время не исследовали, не писали о нем, то как бы его победили?» — замечает журналист Любовь Агеева, автор вышедшей в 1991 году книги «Казанский феномен: миф и реальность». В той работе она впервые привела статистику подростковой преступности, которую, однако, Главлит (читай: цензура) тут же вымарал как засекреченную. От кого? Зачем? Чего они добивались и продолжают добиваться, все эти наши блюстители тайн и секретов Полишинеля?

Почему, например (кстати о секретах), не получил прокатного удостоверения абсолютно целомудренный, нежный фильм Натальи Мещаниновой «Один маленький ночной секрет»? Только потому, что там не показана, а лишь названа проблема семейного насилия над девочкой-подростком.

Золотарёв и Крыжовников вслед за Гараевым спрашивают: в чем сила, брат? А если она в правде, то в какой? И в их игру тоже, как и в игру Антона Фёдорова, приходит свой Афганец — Вова-Адидас, приходит бесспорным «старшаком», главарем, со своим страшным опытом «освободительной» войны, со своей дикой правдой и тупиковыми ответами, на которые уже и вопросов-то нет. Потому что ясно же каждому: пацан не извиняется, своих не сдаем, и за нами — улица!

Но Алик-афганец вернулся со своей войны лет шесть-семь назад, вовсю уже нахлебался «мирной» дряни 90-х, многое понял и хочет любви; он умирал и воскресал, он несет в душе вместе с адом какое-то подобие света истины, и в нем есть даже что-то гамлетовское, ему даже призрак отца является в наркотических глюках… А вот Вова-Адидас — свежий дембель, и даже без любви как-то спокойно обходится. Ну или это за кадром, мы пока не знаем. И хочет он драки, драки, драки — до первой крови, а хоть бы и десятой. Потому что за ним — улица, а на улице, как в горах, — враги. Да и у себя на районе не всё ясно. Сидит, сидит в «штабе» самый старший старшак, смотрящий — мутный и опасный редкозубый Кощей (ох, Никита Кологривый, ну и внешность, ну и улыбка… У меня одноклассник такой был — на зоне и сгинул). И как ни прекрасен у Фёдорова Юра Борисов, не уступает Иван Янковский. Красив, как черт, и так же, как Алик, бессмертен (пока). Не берет его ни пуля, ни монтировка, ни доска с гвоздями. Но умудренный Алик хочет жить по человеческому закону, а Адидас — по уличному, то есть по понятиям, и тут уж будет биться, как лев. И можно не сомневаться — порвет за своих.

Но чует мое сердце: на этом они все и обломаются во главе с Адидасом. Потому что есть у него младший братишка Марат (Рузиль Минекаев), уж всем пацанам пацан: лютый, безбашенный, веселый и делу улицы верный. Но вот беда — влюбленный. И за эту хорошую девочку Айгуль (Анна Пересильд) приходится пацанам в критической ситуации вписаться. А еще есть нежная милиционерочка из детской комнаты Ирина (Анастасия Красовская), в которую влюблен второй герой — «скорлупа» Андрей Пальто. И вот этой безысходной лав стори я боюсь по-настоящему. Потому что не бывает так, чтобы любовь и кровь в хорошей истории не рифмовались. И то, что эта кровь на асфальте, делает историю еще лучше: правдивей и проще. Хотя и сложнее.

У меня, как у всех болельщиков «Слова пацана», есть своя версия продолжения и развязки. Жаль только, что настоящие хорошие истории добром не кончаются. И добро в них редко побеждает зло. Именно потому, что и добро и зло в хороших историях, как в жизни, не однозначны. И непонятно, за кем правда.

Автор благодарит казанского журналиста ОЮ за ряд предоставленных материалов.