— Как война в Украине определяет общую оборонную стратегию Европейского союза и Великобритании?

— В эпоху Брекзита у нас не было близкого сотрудничества с Евросоюзом, но война сделала такое сотрудничество необходимым — в тех областях, которые приносят значительную взаимную выгоду. Я думаю, что кризис после начала [полномасштабной] войны показал, что европейские страны могут мобилизоваться, работать вместе и достигать результатов, сталкиваясь с очень серьезным вызовом. Когда речь идет о коллективном приоритете поддержки союзника в его самообороне и борьбе за самоопределение, европейское единство вполне очевидно. И это было важным открытием. Полтора года, прошедшие с начала вторжения, продемонстрировали удивительную степень единства Европы. Например, крупные экономики Европы, такие как Германия, и даже некоторые небольшие экономики, как Латвия, сменили своего поставщика энергии [отказавшись от российского топлива]. Это был знак единства, решимости и способности действовать.

Это невероятная [экономическая] цена, ее приходится платить обычным россиянам за всех молодых людей, которые не вернутся домой.

Отвечая на ваш вопрос: мы работаем совместно с нашими европейскими друзьями для минимизации последствий войны. И повторю: единство Европы было усилено этой войной.

— Могли бы вы привести пример изменений в общей оборонной стратегии, которые последовали после 24 февраля 2022 года?

— ЕС разработал очень четкую форму коллективной политики, с которой все согласились, и которая заключается в поддержке украинского народа. Это само по себе беспрецедентно. Не в моей компетенции комментировать, станет ли Украина членом ЕС, потому что мы политически не участвуем в этом процессе. Но я думаю, если измерять реакцию ЕС на войну по тому, как страны-участники союза относятся к перспективе вступления в него новых стран, то становится очевидно, как ЕС видит решение текущего кризиса безопасности в Европе. Они видят решение в расширенном ЕС, включающем в себя Украину, страны Западных Балкан, а также страны Кавказа. До войны это казалось довольно маловероятным. Теперь война приближает такой сценарий. Это очень интересный процесс.

— Великобритания недавно ввела новые санкции против российских золотодобывающих и других добывающих компаний. Могли бы вы объяснить смысл этого решения в контексте сдерживания российской агрессии?

— Мы хотим сделать так, чтобы те, кто участвует в поддержке войны, не могли действовать свободно. Трагедия этой войны заключается в том, как она сказывается на российской экономике и на многих предприятиях, которые пострадают в результате вторжения. Общий экономический ущерб для России очень значителен. Это напрямую влияет на российских граждан, потому что это означает увеличение стоимости жизни и увеличение экономической нестабильности. Масштаб этого явления пока не оценен точно, но мы видим, как оно распространяется на российскую и мировую экономику.

Вторжение вызвало катастрофический продовольственный кризис в мире, особенно в Африке. Оно привело к катастрофическому взлету инфляции, который имел очень плохие последствия для многих людей, в том числе и в России. Россияне сталкиваются с этим, как и жители Африки, Центральной Азии или Европы.

Международные санкции, наложенные на российские компании, которые участвуют в военных действиях, — это один из аспектов этой ситуации. Более общая картина состоит в том, что Кремль начал ничем не спровоцированную войну, которая наносит тяжелый удар по уровню жизни в России. И, вероятно, ситуация будет только ухудшаться до тех пор, пока Россия не сможет снова вернуться в мировую экономику.

Место России в мире не должно сводиться к роли младшего партнера для таких стран, как Китай, покупающих российские углеводороды по сниженной цене. Россия действительно должна быть интегрирована в мировую экономику, чтобы реализовать свой потенциал. Война ограничивает возможности вашей страны для развития, что весьма разрушительно в долгосрочной перспективе.

— Что вы думаете о ситуации в Армении? Ведь страна является одним из потенциальных союзников Великобритании в регионе.

— Очевидно, что до войны всегда существовали крепкие отношения между Арменией и Россией. С тех пор армяне начали серьезно задавать вопросы о природе этих отношений. Армяне считают, что война в Украине ослабила Россию и сделала ее менее надежным союзником, что показывает геополитическую стоимость войны, начатой Путиным.

Я думаю, что Великобритания будет иметь конструктивные отношения с Арменией. Мы также очень близки с Азербайджаном из-за крупных прямых инвестиций в экономику этой страны.

— Некоторые эксперты утверждают, что сейчас мы имеем дело с перспективой новой глобальной войны между демократиями и диктатурами, и общая ситуация вокруг Европы очень хрупкая. Как вы можете прокомментировать эти оценки?

— Думаю, вы правы в том смысле, что это старая концепция, эта мысль не появилась в 2022 году. Я убежден в том, что в конечном итоге демократии более устойчивы, потому что в них есть внутренний контроль, есть прозрачность и вещи, которые могут быть неудобными для политиков, такие как выборы. Это может показаться слабостью, но на самом деле это делает демократические страны сильнее, потому что делает их более устойчивыми. Очевидно, тираны свободны действовать и действуют очень решительно, они могут быстро формировать политику и мобилизовывать военную мощь. Это может показаться большой силой. Но в долгосрочной перспективе наиболее устойчивыми системами являются именно демократии, потому что

Демократии существуют длительное время. Так что вы правы, здесь есть вечная концепция [столкновения демократий и диктатур]. Но я думаю, что последние полтора года показали: когда демократии должны поддерживать друг друга для самообороны, они способны мобилизовать капитал, военную промышленность и политические усилия. До последних событий [полномасштабной войны в Украине] многие могли бы сказать, что европейские западные демократии не готовы решительно подкреплять свои заявления конкретными действиями. Но, я думаю, последние 18 месяцев показывают, что мы готовы.

— В предыдущие десятилетия считалось, что успех демократий был основан на технологическом лидерстве в глобальном мире. Насколько это верно до сих пор?

— Да, я считаю, что это по-прежнему так. Если посмотреть на всю Западную Европу, а также США и Азию, исключая Китай, то уровень инноваций, свободы капитала и возможностей инвестировать в новые технологии остается впечатляюще высоким. Вот почему демократии всё еще демонстрируют огромное лидерство в области технологических инноваций. И я думаю, что это всегда будет конкурентным преимуществом, потому что те, кто хочет создавать бизнесы и разрабатывать технологии, нуждаются для этого в свободе.

— У Лондона и Брюсселя есть общая повестка в отношении кризиса и войны в Палестине? Ведь существует огромный разрыв между разными политическими оценками этого конфликта.

— Думаю, что наш общий подход в конечном счете состоит в том, чтобы найти баланс между полной поддержкой интересов безопасности Израиля после чудовищной бойни, устроенной 7 октября, и решением неотложной задачи по обеспечению гуманитарных потребностей палестинского населения. Соединенное Королевство предпринимает шаги в этой сфере, которые исходят из нашей ясной и долгосрочной позиции: единственным ответом может стать создание независимого государства Палестины. Так что, вероятно, этот кризис может подтолкнуть стороны к новой дискуссии о решении этой задачи. Пока мы не дойдем до этой точки, мы будем устранять симптомы кризиса и игнорировать его причины. Думаю, что в этом мы едины с ЕС.