Война в Украине вновь заострила эти вопросы. Основания более чем серьезные. Сравнения Владимира Путина со Сталиным в последнее время стали совсем уж общим местом. Боевые действия показали, что власть по-прежнему не намерена церемониться с жизнями. Заметная часть общества занимает не только антивоенную и антипутинскую позицию, но и открыто выступает на стороне Украины. А «Русский добровольческий корпус» и легион «Свобода России» вызывают совсем уж недвусмысленные ассоциации. «Новая газета Европа» решила перечитать «Генерала и его армию», недавно переизданную в «Редакции Елены Шубиной», глазами живущих в 2023-м.

Владимов фронтовиком не был и быть не мог. Писатель родился в 1931-м в Харькове, но образование получил в Ленинграде. Уже в 20 с небольшим он начал выступать как литературный критик, а в середине 1950-х стал сотрудником вполне тогда оппозиционного журнала «Новый мир». Там же в 1961-м вышла дебютная повесть Владимова «Большая руда», которая сразу привлекла к писателю внимание. Пока, к счастью, читательское. Появление в «тамиздате» «Верного Руслана» (1975), истории о конвойном псе из трудового лагеря, привело к исключению автора из Союза писателей. А правозащитную деятельность Владимова в «Международной амнистии» в начале 1980-х власть отметила в свойственной ей манере — угрозой заключения. Уже немолодой литератор вынужден был покинуть СССР, обосновался в ФРГ и вскоре был лишен советского гражданства. Именно в эмиграции он начинает работать над своим последним главным произведением. Принято считать, что замысел появился еще в 1960-е, когда Владимов записывал мемуары командарма Севостьянова по заданию «Литературной газеты».

Выход «Генерала…» в 1994 году породил в литературной среде громкую полемику. Одни были возмущены «исторической недостоверностью». Другие (как поэт Виктор Соснора) заявляли, что о военном опыте в принципе невозможно хорошо написать с чужих слов. Громче и резче всех выступил писатель-фронтовик Владимир Богомолов («В августе сорок четвертого»). Его обвинения носили в том числе политический характер, и сегодня под ними подписалось бы немало горячих сторонников «скрепной власти». Обнаруженные у Владимова «грехи» обширны: и фальсификация истории, и «умаление» роли СССР в победе над нацизмом, и реабилитация кровавого генерала Гудериана на пару с изменником Власовым, наконец, «нелепо-уничижительное изображение» (читай — дискредитация) советских военнослужащих. Но у писателя хватало и защитников. Среди них были, например, Александр Солженицын, Лев Аннинский и Андрей Немзер. А по словам прозаика Александра Кабакова, Владимов написал «последний настоящий роман о последней настоящей войне». «Настоящие войны», увы, не закончились (да и романы, к счастью, написаны не все). Впрочем, характеристика лестная — и справедливая.

Сюжет книги строится вокруг фигуры генерала Кобрисова. Сначала он появляется только в речи пугающе любопытного майора СМЕРШа Светлоокова, который поочередно приглашает «посплетничать» генеральского водителя Сиротина, высокомерного адъютанта Донского и располагающего ординарца Шестерикова. Этого вступления достаточно, чтобы понять: над лихим генералом нависла серьезная опасность, и исходит она отнюдь не от немцев. Вскоре выяснится, что интерес к Кобрисову органы проявляли и раньше. А незадолго до войны генерал даже провел 40 дней в лубянских застенках. Преступно считал, что главный враг СССР — нацистская Германия, и якобы задумывал покушение на вождя. Только 22 июня спасло Кобрисова от приговора.

«Генерал и его армия» — медленный роман. Образы героев (и особенно главного) раскрываются неторопливо. Отчасти это связано со структурой книги. Владимов легко преодолевает границы времени-пространства. С берегов Днепра в 1943-м отправляется в подмосковный декабрь 1941-го или на предвоенную Лубянку, а порой заглядывает и в далекое прошлое, где Октябрь — еще «юный» и «впереди».

Его первое значимое появление «в кадре» — авантюрный поход к знакомому на коньяк в близлежащее поселение. Вот только с названиями гостеприимный хозяин напутал. Пригласил не в освобожденные Малые Перемерки, а в Большие, которые находились под контролем оккупантов. От нелепейшей гибели генерала спасает только ординарец Шестериков (с этого начнется их почти родственная дружба).

Впрочем, этот трагикомичный сюжет нужен писателю не ради главного героя. Шестериков с раненым добирается до шоссе, где видит паническое бегство советской армии. Ни боевого духа, ни патриотизма, ни тем более народа, собранного в кулак для отпора врагу, — всех этих красивых и возвышенных исторических штампов не наблюдается. Но есть еще один отчаянный генерал с интеллигентной (но подходящей и вождю) внешностью. Пока Шестериков пытается разыскать его, тот пребывает в задумчивости возле заброшенного храма. Вскоре генерал, вопреки панической атмосфере, поведет свою армию в рискованное наступление и неожиданно отбросит противника на 200 километров. «Он навсегда входил в историю спасителем русской столицы — той, куда четыре года спустя привезут его судить и казнить». Владимов подробно описывает ход мысли военачальника, его чувства, но долго не раскрывает его имени. Это, конечно, сильный прием. Читатель проникается симпатией к безымянному герою. И только потом узнает, что интеллигентный и духовный спаситель Москвы — Андрей Власов. Тогда еще никакой не «коллаборационист» — наоборот, сталинский любимчик.

Сюжет книги строится вокруг авантюрной операции Кобрисова в украинском Мырятине. Впрочем, развитие событий интересует Владимова гораздо меньше, чем психология генерала, отношения людей друг с другом и с тоталитарной властью. Поэтому самыми захватывающими фрагментами книги оказываются диалоги и внутренние монологи героя. Во время операции Кобрисов смотрится скорее честолюбивым, чем человечным командующим. Но уже здесь постепенно приоткрывается его сложность. В отличие от большинства военачальников, он готов жертвовать собой так же, как и бойцами, и сам бросается в пекло.

Кобрисов пытается сражаться «не числом», а «каким-никаким умением». Он отчаянно презирает «русскую четырехслойную» тактику, на которую насмотрелся за годы войны. Это когда «три слоя (солдат) ложатся и заполняют неровности земной коры, четвертый — ползет по ним к победе». Постепенно в генерале просыпается эмпатия, и тогда его бойцы неожиданно оказываются людьми живыми и рискующими в любую секунду бесповоротно и всерьез умереть.

За громкий успех в Мырятине Кобрисову придется дорого заплатить. Военачальники у Владимова не столько вместе бьют врага, сколько конкурируют друг с другом за медали и похвалы вождя. Самый азартный подковерный игрок генерал Терещенко — полная противоположность Кобрисову. Следующую крупную победу в Предславле он намерен одержать сам и «за ценой не постоит». А цена в таких вопросах известна — лишние тысячи похоронок и политическое устранение «конкурента».

Сущностный конфликт между Кобрисовым и его оппонентами в романе (будь то другие военачальники, смершевцы или верховный главнокомандующий) строится как раз на отношении к солдатам. Вскоре после выхода один из критиков назвал книгу Владимова «генеральской правдой» (по аналогии с «окопной» у Астафьева, Бакланова и других писателей-фронтовиков). Эта характеристика интересна потому, что

Его конкуренты «окопами» (и уж тем более их правдой) не интересуются. Владимов охотно приводит ледяные пробивающие читательскую отстраненность сюжеты о беззаботной растрате «человеческого ресурса». Например, рассказывает о взятии Берлина маршалом Жуковым «к празднику 1 мая», и обязательно «раньше союзников».

Немецкий генерал Гудериан нужен писателю, чтобы дать взгляд на советских воинов со стороны. От одного из советских «коллег», еще до войны, Гудериан узнает историю конструктора Т-34 Кошкина. Тот работал в заключении, и власть нашла отличный способ мотивировать его: «Тут главное — стимул: как-никак дополнительное питание и каждый месяц свидание с женой, сутки в отдельной камере. В случае успеха обещали освобождение… Так четверо узников, вдохновляемых мечтой о свободе и о второй миске похлебки, сотворили настоящее танковое чудо». Народ задавлен и обескровлен безжалостным усатым тираном. И всё-таки встает на защиту своей земли и близких, соглашаясь защитить и тоталитарную власть. В книге несколько раз повторяются слова «Братья и сестры!» из знаменитого обращения Сталина 3 июля 1941 года. Диктатор сманипулировал. Как бы намекнул на желанные перемены (почти как на вторую миску похлебки) и символически поменял партийное знамя на флаг Родины. Чем закончились эти обещания, известно — победой народа, понесшего немыслимые потери, и очередным предательством со стороны собственного правительства.

Кобрисов интересуется Власовым и не просто так пытается избежать столкновений с коллаборационистами. Он не согласен с ними, но внутренне их понимает — видит в них прежде всего людей, доведенных до отчаяния бесчеловечностью системы. В глубине души генерал постоянно пытается ответить самому себе: «А действительно ли внешний враг опаснее? И не является ли своя власть такой же оккупационной, если обращается с соотечественниками ничуть не лучше захватчиков и безжалостно колонизирует собственную страну?»

Описывая встречу помилованных генералов со Сталиным, Владимов доверяет Кобрисову такие мысли: «Вождь был сейчас со своей армией, готовой за него умереть, и ненавидел ее, и в чем-то подозревал… Как насмерть испуганный припадает памятью к облику матери, к ее лицу и рукам, так и он припадал к родной грузинской речи. Унизив, изнасиловав чужую ему страну, он теперь убегал туда, к своему горийскому детству…» Чувствуется, что Кобрисов сам перешел бы на сторону Власова, если бы тот сумел создать «третью силу», способную бросить вызов обоим диктаторским режимам. Но Власов примкнул к нацистам, и именно поэтому для генерала (и, похоже, для Владимова) он остается человеком, допустившим непростительную ошибку.

Размышляя о непомерной человеческой цене Победы, писатель, в сущности, объясняет ее как бы двумя параллельными оккупациями — нацистской и сталинской. По мысли Владимова, общество не смогло по-настоящему объединиться перед врагом именно потому, что не понимало, кто настоящий враг. И весь многонациональный советский коллаборационизм в этой логике оказался, по сути, продолжением гражданской войны, так и не пережитой, «законсервированной» Сталиным, а потом обернувшейся не только против него самого, но и против народа, отчаянно боровшегося с нацистами, но не сумевшего закончить междоусобицу и одолеть кремлевского захватчика.

В одной камере на Лубянке экс-красноармеец Кобрисов оказывается с бывшим корниловцем. Они находят общий язык, но вся сцена их общения недвусмысленно говорит: в гражданскую проиграли и те, и эти.