«Встретил здесь тех, кого не видел много лет. Как будто 20 лет назад в Питере» — бормотал за бокалом шампанского один из немецких чиновников от культуры.

Про отмену русских, хоть это и вынесено на афишу, в Берлине не слышали. А если слышали, то не поняли. Новая галерея находится между Фридрихштрассе и Унтер ден Линден. Удобнее расположены только «Фридрихштадт палас» и Рейхстаг, но тут можно спорить. У российской части арт-сообщества вид растерянный и не то чтобы потрепанный, но чуть более демократичный, чем прежде. В целом марку держат.

Голубое сало сияет с картин голубизной. Белое — натуральное присыпанное перцем сало — лежит на подносах. Вернисажная публика не ест. На картинах за голубое сало (вещество, обладающее нулевой энтропией) до крови дерутся клоны Достоевского, Чехова, Толстого, Пастернака, Ахматовой, Набокова и Платонова. Старик Толстой, злобно щурясь на каждого, кто близко подойдет, сидит среди скошенного поля цвета ржавчины. Подле него — то ли крепкая палка, то ли древко топора (то ли, прости господи, ручка кувалды). А чудь дальше — под голубыми небесами великолепными коврами — синий бархат, а на нем — брусочки сала. На другой картине — урка-Достоевский держит перо обрубком кисти. Сюр дополняет сорокинская графика.

— поясняет этикетка. На рисунках, чуть напоминающих известные работы Модильяни, Ахматова с огромным членом. Внутри члена — вирши Ахматовой-2. Цитировать не буду, они есть в романе. Если же мои описания заставляют вас вздрогнуть или прогневаться, то вы не одиноки. Двадцать с лишним лет назад уже и вздрагивали, и гневались, и в суд призывали подать (например, писатель Павел Басинский). Кстати, судебное дело в те времена было прекращено за отсутствием состава преступления. Потому что всю эту скверну в романе извергает из себя всё же не Ахматова, а ее клон, сделанный советскими биоинженерами и филологами из будущего.

Выставка сложилась. Получилась смесь сюра, сарказма, высоких технологий и неубиваемого сорокинского изящества, заметного даже на фоне проступающих на многих рукописях пятен крови и кала из томатного сока и сала. Забреди сюда Дали (не клон, а Дали-1), думаю, оценил бы.

Впрочем, если вглядываться, можно заметить, что у сидящего на больничной койке Толстого слишком длинные ноги, Чехов — слишком низкорослый. То ли оператор не рассказал AI, какого роста были писатели, то ли это специально, дабы подчеркнуть отличия дебиловатых клонов от великих оригиналов. Интерфейс у Artificial Intelligence (а конкретно — у MidJourney) пока слишком сложный, так что между ним и Сорокиным был посредник — поэт и AI-художник Евгений Никитин, согласившийся называться не соавтором, а промпт-инженером.

На открытии всё шло своим чередом, пока кто-то из гостей вернисажа не сообщил Никитину (он в это время как раз перемещался со своими детьми между квартирой и бомбоубежищем в Израиле), что его имени на выставке нет.

Зато заветное русское слово оказалось допустимо при разговоре с взбунтовавшимся промпт-инженером. По направлению этого слова галерист сгоряча Никитина и отправил.

Эта история мгновенно вышла из берегов галереи и заполнила соцсети. Там у каждой из сторон уже сотни лайков и еще больше комментариев. Гельман сперва упрекает таких, как Никитин, в жлобстве, но потом обещает, что всё будет исправлено.

14 октября, во время вечера Сорокина, этикетки на выставке и правда были — распечатанные на бумажках с неровными краями (на мой вопрос кто-то из работающих на выставке ответил, что это дизайн, соответствующий общему стилю). На самой большой бумажке слева от урки-Достоевского было написано: Prompt-engineer EVGENY NIKITIN.

Когда дама из публики задала Сорокину вопрос о Никитине, тот сказал, что всё же главное — автор замысла, и быстро передал микрофон Гельману. Гельман отметил, что ошибка исправлена, Никитин теперь упомянут, но, впрочем, всё это неважно. Ибо три месяца назад профессии промпт-инженера еще не было и найти специалиста было сложно. Сейчас их уже много. А через три месяца их, вероятно, уже не будет: интерфейс MidJourney развивается, и посредники станут не нужны.

Разборки в соцсетях продолжаются, но ничего нового стороны не пишут. В фейсбуке Марата Гельмана появился длинный подробный пост, в котором он напоминает о старинной практике мастера и подмастерья, отдававшего свой труд и талант, а взамен получавшего бесценный опыт. В конце Марат Гельман приглашает журналистов, у которых остались вопросы, приходить в галерею и задавать их лично.

Вопросов у меня нет. Ничего нового не случилось. Помните, было такое фантастическое животное, обнаруженное доктором Айболитом в Африке в — Тяни-Толкай?

У Тяни-Толкая две головы, каждая из которых смотрит в свою сторону. Одна — назад, а другая — вперед, одна — налево, другая — направо. Давно пора апроприировать этот образ и считать национальным символом России.

Поскольку не только весь отечественный совриск, но и вся, страшно сказать, оппозиционная и передовая часть российского общества (попробуем всё же не делить его на уехавших и оставшихся) устроена как Тяни-Толкай. Одна голова уверенно смотрит вперед — туда, где метавселенная, VR, AR, AI и передовое устройство общества. Другая — назад. Туда, где хтонь и архаика, баре и холопы, табель о рангах и иерархии.

— сильно меньше или совсем ничего (вот получат свое звание «народного», свое большое «П» или «Х», тогда тоже будут отыгрываться на рядовых). Где авторское право действует на всех, но есть исключения. Где прима должна перед выходом на сцену бить по щекам костюмершу, гримершу, etc. — просто для тонуса. А та обязана знать свое место. Потому что мы строим общество, где все равны, но некоторые, вы же понимаете, равнее. Где никогда ни при каких условиях нельзя подтасовывать результаты на выборах. Но иногда во имя высокой цели (чтобы Зюганов не победил) всё-таки можно…

Марат Гельман в одном из постов просит отписаться от него всех, кто верит, что Никитин не был упомянут по злому умыслу. У меня нет сомнения в его искренности. И я не призываю раздувать и обсуждать эту историю дальше. Просто мне кажется, всем нам стоит быть внимательнее, чтобы ретроградная голова Тяни-Толкая не задавала тренд.

Вот, скажем, чему в таком случае научится от нас AI? Он ведь сродни Солярису из романа Станислава Лема. Тот, напомню, создавал фантомы, материализуя интимные мучительные воспоминания и травмы пытавшихся изучать его ученых, — то есть пока они думали, что изучают его, сам ставил над ними эксперименты.

Подозреваю, об этом размышлял и Сорокин, подбирая свою графику: на выставке представлена серия черновиков клона Достоевского, где черные чернила вдруг теснит красно-синим карандашом сделанная надпись: «Соня, убери из шкапа молотокъ».

Дорогой Мартин Алексеевич, «Спортлото», Всемирный Олимпийский комитет и кто там еще есть над нами! Уберите от нас молоток (зачеркнуто) искусственный интеллект. А то мы окончательно истребим себя, вас, метаверс, юниверс…