25 августа 1968 года на Красную площадь вышли восемь советских диссидентов с плакатами «За вашу и нашу свободу». Они протестовали против вторжения в Чехословакию.

Все они были наказаны. Троих сослали, Дремлюге дали три года, Делоне — два года и десять месяцев, Файнберга отправили в психушку на четыре года, Горбаневскую — на два месяца. Татьяну Баеву отпустили: остальные диссиденты сказали, что она в акции не участвовала, а просто случайно оказалась рядом.

Их поступок отметили во всем мире. Пражская газета Literární listy написала: «Семь человек на Красной площади — это по крайней мере семь причин, по которым мы уже никогда не сможем ненавидеть русских».

Первый президент свободной Чехии Вацлав Гавел впоследствии писал об этих семерых, что они «проявили человеческую солидарность и величайшее личное мужество. Для граждан Чехословакии эти люди стали совестью Советского Союза». В 2008 году участники демонстрации были награждены правительством Чехии.

В феврале 2022 года, после нападения Путина на Украину, на улицы российских городов вышли не восемь человек, а десятки тысяч. Только за 2022 год в ходе этих демонстраций были задержаны 20 тысяч человек. Алексей Навальный, который сам находился за решеткой, призвал: «Если для того, чтобы остановить войну, нам надо наполнить телами автозаки — значит, наполним телами автозаки».

Все эти люди получили сроки, несравнимые со сроками Горбаневской или Дремлюги. Российского политика Илью Яшина посадили на восемь с половиной лет. Владимира Кара-Мурзу осудили на 25 лет строгого режима. Студента МГУ Дмитрия Иванова — на 8,5 лет. Журналистку из Барнаула Марию Пономаренко — на шесть. Кемеровского активиста Булата Шемекова — на семь лет колонии. Московского депутата Алексея Горинова — на 6 лет и 11 месяцев. Те, кому удалось уехать, повергались страшным оскорблениям. Полиция при обыске размахивала кувалдой у лица лежащей 19-летней студентки Олеси Кривцовой и передавала «привет от Вагнера».

Однако — в отличие от акции диссидентов 1968 года — все эти протесты были мало оценены. Самой распространенной оценкой россиян стала следующая: русские не протестуют. Или протестуют, но недостаточно. Мало. Единицы. Поэтому все они виноваты в войне. «Россияне — азиаты, — объясняет секретарь СНБО Алексей Данилов. — Наше ключевое отличие от них — человечность».

Многих возмутил даже «Оскар», который получил фильм про отравление Навального, в то время как президенту Зеленскому даже не позволили выступить на мероприятии.

Разумеется, это мнение вовсе не всех украинцев. Но трудно отрицать, что отношение к тем, кто выступил против войны с Украиной в 2022-м, сильно отличается от отношения к семерке диссидентов в 1968-м.

С тезисом о том, что кто-то что-то сделал недостаточно, спорить трудно. Это универсальный тезис, подходящий к любой ситуации. Если человек пробежал стометровку за 12 секунд, всегда можно упрекнуть его, что он не пробежал ее за 10.

Однако согласимся, что если речь заходит о таких фундаментальных вещах, как генетическая склонность к рабству и принципиальная неполноценность, то важно тогда поместить происходящее в широкий исторический контекст. И посмотреть, насколько и как часто человечество протестовало против агрессивной войны, начатой вождем или всем коллективом.

Исходя из этого мы и оценим степень предполагаемой неполноценности россиян.

Мы начнем с небольшой книги Лоренса Кили War Beforе Civilization, «Война до цивилизации». Книга содержит гигантский антропологический обзор, связанный с военными действиями до возникновения централизованных государств, — от нынешних примитивных племен Амазонки и Новой Гвинеи до Европы, Азии и Америки времен неолита.

Вердикт Кили неутешителен: в абсолютном большинстве любых примитивных обществ вероятность погибнуть на войне была в разы выше, чем вероятность погибнуть во время Второй мировой. Из 157 изученных групп американских индейцев только 13% редко или никогда не подвергались набегам или не устраивали их сами, причем «редко или никогда» в данном случае означало реже, чем раз в год. 40% скелетов неандертальцев имеют повреждения черепа. У 40% мужчин, женщин и детей, похороненных на кладбище в Джебель-Сахаба в долине Нила времен позднего палеолита, находят каменные наконечники в скелетах. Типичное поведение многих племен в Новой Гвинее выглядит так: несколько деревень проводят совместный пир, потом они вооружаются и идут вырезать соседнюю деревню. Цель рейда — вырезать как можно больше безответных жертв, то есть женщин или детей, или удачно поджечь всю деревню и убивать каждого, кто выскочит из огня.

Вот что мы совершенно не фиксируем в археологических данных — чтобы кто-то высказывался против такого времяпрепровождения и выразил протест против агрессии в отношении соседней мирной деревни. Заметим, подобное единодушие с коллективом и поголовное участие в коллективных убийствах человечество демонстрирует безо всякого государственного принуждения.

Быть может, дело улучшилось с появлением государств? Отчасти да, в том смысле, что

Но первые города быстро стали воевать друг с другом, а вскоре им на смену пришли протяженные царства, которые и возникали за счет завоеваний. Саргон Аккадский завоевал шумерские города; он сносил их стены, посыпал территорию солью и переселял в свою столицу тех, кто не умер по дороге. За ним пришли гутии, амореи и ассирийцы. Ассирийское царство завоевали вавилоняне, потом мидяне, потом персы, потом их всех завоевал Александр Македонский. Потом владения Александра завоевали римляне.

Странно, но ни амореи, ни вавилоняне, ни мидяне не протестовали против своих же захватнических войн. До нас не дошли описания мирных римских протестов против агрессии Юлия Цезаря в Галлии. Что еще удивительней, войска не протестовали даже тогда, когда они сами набирались из покоренных народов. Ассирийские цари, к примеру, включили в свое войско воинов завоеванного Израиля. И хотя царство Израиль был стерто с лица земли с обычной ассирийской жестокостью — уничтоженные города, сожженные поля, вырезанные семьи, депортированное население, до нас не дошли сведения ни о каких протестах израильской пехоты. Царь Ксеркс нагрянул в Элладу с персами, мидянами, ассирийцами, бактрийцами, ариями и многими другими. Геродот, который перечисляет нам вооружение всех этих народностей, нигде ни словом не упоминает о том, чтобы хоть кто-то из них, не говоря уже о самих персах, потребовал от царя отказаться от захватнической кампании.

Обратимся теперь ко времени гибели Римской империи, когда шайка за шайкой, войско за войском — вандалов, остготов, вестготов, гуннов, аланов, франков, бургундов — накатывались на цивилизованные земли. Это было страшное время, когда где-нибудь в Паннонии мы видим процветающий римский город с мощеными улицами, высокими портиками, общественными банями и туалетами, а после похода гуннов в 451 году — слой уничтожения и много позже епископскую крепостцу с прилепившимися убогими домишками.

Возможно, широкие слои гуннов и вандалов протестовали против этого геноцида? Увы, нет.

Возможно, дело как-то изменилось в Средние века? И рыцари Карла Великого протестовали против захватнических походов в Саксонии? Викинги устраивали демонстрации против коварной аннексии Нейстрии? Вассалы Вильгельма Завоевателя были возмущены, когда он ни с того ни с сего решил напасть на суверенную Англию?

Нет. Ровно наоборот. Любой менестрель и любой эпос в то время воспевают эти события. Именно их они и называют героическими походами.

Возможно, дело как-то меняется с переходом к абсолютной монархии? Семилетняя война, Тридцатилетняя война, война за испанское наследство являются предметом горячих протестов французских буржуа или шведских бюргеров? Они устраивают перед дворцом Густава Адольфа демонстрации с плакатами «Руки прочь от суверенной Германии»?

Возможно, что-то меняется в XIX веке? Наполеон отправляется на завоевание Европы. Должен же был французский народ сказать ему «нет»! Но французский народ молчит, и, что еще изумительнее, Наполеону аплодируют даже его враги, хотя все без исключения войны, которые он ведет до 1814 года, являются захватническими и агрессивными.

Но что насчет XX века?

Если вы почитаете рассказы Конан Дойля той поры, вас поразит внезапно вспыхнувшая взаимная ненависть наций. Наверное, у них был какой-то неправильный генетический код. Наверное, они все были биомусор.

В 1948 году шесть арабских государств напали на только что учрежденный, согласно резолюции ООН, Израиль, чтобы стереть его с лица земли и вырезать каждого еврея, оставшегося в живых после Холокоста. В 1973 году Египет и Иордания напали снова. Много ли демонстраций прошло в Египте против агрессивной войны?

Конечно, в демократических государствах XX века ситуация изменилась. И там мы раз за разом сталкиваемся с протестами против войн. Но вот проблема: это протесты против любой войны. Американская публика протестовала против того, чтобы вмешиваться в первую мировую. Она протестовала против того, чтобы воевать против Гитлера. Она протестовала против того, чтобы поддерживать своих союзников из Южного Вьетнама.

А как в это время обстояло дело с авторитарными правительствами с большим уровнем внутреннего террора? Всё так же: никто не протестовал.

В 1980 году Ирак напал на Иран. Война длилась восемь лет, 700 тыс. человек были убиты. Кончилось всё ничьей: ни Ирак не смог отторгнуть Хузистан, ни Иран не сверг Саддама Хусейна. Но главное — никаких массовых протестов против войны в Ираке не было.

Так уж устроено человечество, что во время войны оно объединяется со «своими» против «чужих». Именно поэтому ассирийский воин, который видел, как его товарищ разбивает головы младенцев о камни, не перебегал в ответ на противоположную сторону, а наоборот, сам зачастую начинал делать то же самое. Именно поэтому, к примеру, когда Гитлер приступил к решению «еврейского вопроса», из всего 101-го резервного полицейского батальона, состоявшего из пожилых гамбургских лавочников, только 12 (двенадцать) человек отказались расстреливать евреев: мужчин, женщин и детей — хотя их отказ не повлек для них никаких последствий, как это описано в Ordinary Men Кристофера Браунинга.

Но они уникальны не тем, что «генетические рабы и недочеловеки» протестовали недостаточно.

Они уникальны как единственные в истории человечества массовые протесты против агрессии собственного государства в отношении демократической страны. Еще раз повторю: я просто не знаю в истории человечества подобного случая. Молодежь Газы не требует прекратить агрессии против Израиля. Молодежь Азербайджана не требует остановить чистки в Арцахе. И не думаю, что если бы в Газе нашлось некоторое количество людей, протестующих против ХАМАС, то небольшое, но целеустремленное и подавляющее всех меньшинство в Израиле принялось бы канселить их и гоняться за ними по миру со словами: «Всё равно вы генетические рабы и имперцы».

Разница между отношением к семерым, вышедшим на демонстрацию 1968 года, и десятками тысяч, которым сейчас улюлюкают вслед, связана, конечно, прежде всего с объективным весом брежневского СССР и России в мире. СССР был могущественным государством, которого все боялись. Ни один союзник в борьбе с ним не был лишним.

Оппозиция Путину при таких планах была только помехой, да и чем она могла помочь Украине? Мнением? Как папа римский? Как сказал по этому поводу Иосиф Сталин: «А сколько у папы римского дивизий?»

Однако прошло немного времени, и выяснилось, что так обращаются не только с «бесполезной российской оппозицией». Такую же судьбу испытали на себе и куда более полезные союзники — например, Илон Маск, который в начале вторжения предоставил Украине Starlink, но в дальнейшем в ответ на свои твиты раз за разом получал мощную волну хейта, пока дело не дошло до того, что Маск начал постить издевательские мемы о Зеленском. Маск эту войну вряд ли выиграет, и ущерб, который он понесет, будет значителен. Но ущерб, который понесет Украина, будет также очень весом.

Ведь твиты Маска только кажутся спонтанной реакцией капризного и могущественного человека, всерьез собирающегося править миром. В апреле 2022-го 14% американцев считали, что США чересчур помогают Украине. Теперь так думают четыре американца из десяти. Твиты Маска отражают этот тренд и, опять же, усиливают его. В этих условиях было бы разумней думать не о том, как выиграть информационную войну и получить лайки от собственной группы поддержки, а о том, как выиграть войну настоящую и для этого найти общий язык с Маском.

Редакция может не разделять мнения автора.