В центре Парижа Фанни (Лу де Лааж), спешащую на работу, узнаёт ее давний школьный знакомый Ален (Нильс Шнайдер). За пару минут он успевает сообщить, что был от нее без ума еще в школьные годы, позади у него несчастливый брак, а сейчас он живет кочевой писательской жизнью то тут, то там и вот сейчас ненадолго задержался в Париже. У Фанни тоже развод за спиной, а сейчас она в престижном браке с богатым Жаном (Мельвиль Пупо, частая звезда у Франсуа Озона, Рауля Руиса и Эрика Ромера). Правда, профессию Жана она не может назвать даже спустя несколько лет супружества: кажется, он как-то помогает богатым становиться богаче и работает кризис-менеджером для людей с большим состоянием. Возможно, не без махинаций и игр с законом. Но какая разница — Жан платит, а Фанни не задает лишних вопросов.

Уже в первые минуты фильма от этого самого Жана веет скукой и черствостью Алексея Каренина. Он заставляет жену надевать дорогие украшения, возит ее с собой на выходные к состоятельным знакомым, ревнует к каждому мужчине и поощряет фразами в духе: «Такой я и хочу тебя видеть всегда». Фанни чувствует себя трофеем: так ее воспринимает и окружение Жана. Девушка давно потеряла связь со старыми друзьями и теперь обречена на тоскливые обеды с друзьями мужа, где собеседники, рассказывая о путешествиях, вспоминают только рестораны и отели и жалуются на то, как трудно найти хорошую прислугу. Подарив жене дорогущее кольцо, Жан решил порадовать и себя — огромной детской железной дорогой, которую он установил в проходной комнате.

По сравнению с ним школьный знакомый Ален, который осыпает Фанни высокопарными комплиментами и с которым она может поговорить о книгах и съесть сэндвич в парке, кажется замечательным компаньоном. Он живет в типичной парижской богемной квартире, не обременен высоким статусом, который нужно поддерживать бессмысленными светскими встречами, не общается с ханжами, снобами и сплетниками. Взаимный интерес переходит во флирт, флирт — в ухаживание, ухаживание — в роман, который становится сложно скрывать. Фанни предстоит выбрать между рутиной брака и романтичным Аленом, который пишет на бумаге, цитирует Жака Превера и хранит свежий базилик в стаканчике с водой, чтобы не завял.

показывая его фильмы на ведущих фестивалях. Европейские гастроли, которые режиссер начал в «Матч-пойнте», продолжаются. Если в Америке Аллену снимать не дают, то в Европе его любят и студии, и зрители. Так и «Великую иронию» (более точный перевод названия — «Счастливый случай»), снятую на французском языке в Париже, многие критики и зрители в Венеции назвали едва ли не лучшим фильмом режиссера со времен «Матч-пойнта» и «Жасмин», что всё-таки кажется слишком громкой похвалой. Одно несомненно: каждый фильм 87-летнего Вуди Аллена всё еще ждут.

За последние 20 лет Аллен снял много остроумных и обаятельных картин, где те же мотивы, что и в «Великой иронии», — измена, тоскливый брак, поиск вдохновения и жажда перемен — воплощены с куда большим изяществом и теплотой. Аллен бывал и проницательнее, и саркастичнее, а порой и остроумнее. Разоблачение преступления куда смешнее показано в «Сенсации», брак ради безопасности — в фильмах «Вики Кристина Барселона» и «Полночь в Париже», «счастливый случай» выглядит гораздо драматичнее в «Иррациональном человеке», а выбор в пользу тошнотворно-предсказуемого, но зато хорошо знакомого — в «Высшем обществе».

Не считая бандитских камео и шутки о том, как позвать вегетарианцев поохотиться на оленей, «Великую иронию» сложно запомнить даже в поздней фильмографии режиссера, которую принято считать слабой. Но и самый слабый фильм Аллена часто на голову превосходит многое, что пытаются снять его подражатели, — так что для фанатов режиссера лучше такой Аллен, чем вообще никакой.

Что действительно отлично удается Аллену в «Великой иронии», это портрет мужа-собственника: месье в носках до колен, он же спаситель-абьюзер.

переходящим в моральное насилие. Разумеется, холеный, благовоспитанный и обеспеченный Жан с его любовью к дорогому вину и красивой обстановке не станет героем сводки о бытовом домашнем насилии, он придерживается социально одобряемого поведения. Одна из патологий людей такого типа — святая вера в силу собственных решений. Кредо Жана: «Случайностей не бывает, их создают» и «Свою удачу я создаю сам».

Сам Аллен как человек и сценарист имеет совершенно противоположное мнение: нет человека более нелепого и одновременно опасного, чем тот, кто считает себя хозяином своей и чужой жизни, не уважая везение и удачу. Именно такая самоуверенность приводит в лучшем случае к комплексу Пигмалиона, в худшем — к рассуждениям Раскольникова о том, кому быть, а без кого этому миру можно обойтись. И если в «Великой иронии» и есть что-то, что выделяет ее из полусотни других алленовских историй об изменах, так это предостережение: не стоит бросаться в объятия человека, великодушно вытаскивающего вас со дна. У него есть свои темные мотивы, и никто точно не знает, сколько утопленников на его счету.