В этом году Испания оказалась в политическом тупике — результаты прошедших летом парламентских выборов не позволили сформировать устойчивое правительство. В ближайшие дни должно состояться голосование, которое определит, кто все-таки станет новым премьер-министром — глава правоцентристской Народной партии Альберто Нуньес Фейхоо или нынешний председатель правительства, лидер Испанской социалистической рабочей партии Педро Санчес.

Решающий голос в определении будущего страны внезапно получили каталонские сепаратисты. Чтобы сформировать новый кабинет, Санчесу необходимо заручиться поддержкой партий, которые открыто выступают за независимость Каталонии — региона на северо-востоке страны со столицей в Барселоне. Несколько лет назад Каталонию охватила волна протестов и регион оказался на грани отделения от Испании. По заявлениям Мадрида, протесты не обошлись без поддержки из Кремля.

Зависимость Санчеса от парламентских мандатов, принадлежащих малым партиям, дает сторонникам каталонской независимости возможность диктовать свои условия: в начале сентября бывший президент Каталонии Карлес Пучдемон, находящийся в изгнании в Брюсселе, заявил, что поддержит Санчеса при условии, что для сотен участников каталонских протестов будет объявлена амнистия.

Корреспондентка «Новой-Европа» отправилась в Барселону, чтобы рассказать о современной истории каталонского движения за независимость, которое так и не привело к реальному отделению, а также выяснить, мог ли покойный ныне Владимир Жириновский действительно быть посредником между Путиным и Пучдемоном.

Диада 

11 сентября центр Барселоны, столицы автономной Каталонии в Испании, окрашивается оранжевым цветом. Эффект возникает из-за большого количества в городе желтых и красных полос эстелад — неофициальных флагов Каталонии, главного символа движения за независимость этого региона от Испании. От испанского флага эстеладу отличает наличие синего треугольника с белой звездой. Почти как у Кубы.

Сегодня Национальный день Каталонии, или Диада, — праздник, который здесь важнее Рождества и Нового года. Каталонцы вывешивают эстелады на балконы домов, накидывают на спины, как плащи, прикрепляют флагштоки к машинам и мотоциклам.

Диада — традиционный день протестов. Праздник учредили в конце ХХ века в память об осаде Барселоны 1714 года — последнем сражении в ходе войны за испанское наследство, которая обернулась для каталонцев утратой автономии. День потери суверенитета в прошлом теперь является днем, когда можно заявить о желанной независимости в настоящем. Несмотря на то, что пик каталонских протестов, пришедшийся на 2017 год, когда региональное правительство почти объявило о независимости региона от Испании, давно позади, демонстрации собирают тысячи и тысячи человек.

На этот раз шествие состоит из четырех колонн — они должны пройти путь из разных точек города до площади Испании, которую сепаратисты называют площадью Первого Октября в честь даты проведения референдума 2017 года. Каждая колонна символизирует ценности, важные для движения за независимость: язык, страна, свобода, суверенитет.

Я присоединяюсь к колонне «Страна», которая стартует в 17:14 от железнодорожной станции Барселона-Сантс. Уже на подходе видны люди, закутанные во флаги и спешащие на место сбора. То, что мы уже близко, можно понять и на слух: хоть протестующих и не видно за зданием вокзала, отчетливо слышен стук барабанов.

На привокзальной площади становится ясно, что собралось огромное количество людей: места, где заканчивается поток флагов, просто не видно. По данным сепаратистов, сегодня на улицы вышли 800 тысяч человек. Это число, конечно, серьезно завышено, но, даже по информации полиции, количество протестующих превысило 100 тысяч. Для сравнения, недавний митинг «юнионистов», на который в конце сентября в Мадрид съехались противники независимой Каталонии со всей страны, собрал 40 тысяч человек.

Мадрид к каталонскому сепаратизму относится нетерпимо (из-за чего многие сепаратисты и вовсе называют Испанию «автократией»), хоть и оставляет его пока в легальном поле. Протесты 2017 года запомнились во всей Европе в первую очередь колоссальным количеством полицейского насилия по отношению к участникам референдума 1 октября и другим несогласным.

После неудавшегося отделения в Мадриде сразу заговорили об участии России в раскачивании лодки испанской стабильности. По мнению испанских властей, сепаратистов поддерживали российские боты и прокремлевские медиа, а в России у лидеров протеста были свои контакты, включая бывшего лидера ЛДПР Владимира Жириновского, политолога и бывшего депутата Госдумы от «Единой России» Сергея Маркова и руководителя Россотрудничества Евгения Примакова.

Более того, в разговорах каталонцы часто идентифицируют себя с современной Украиной или странами Балтии, пережившими советскую оккупацию. Даже сейчас в колонне виднеется небольшая группа людей с украинскими флагами.

Я пытаюсь узнать у грузного мужчины с желто-голубым стягом на плечах, почему он решил присоединиться к Диаде. Но он говорит только на каталонском и испанском, поэтому предлагает мне пообщаться с его женой, которая стоит рядом с ним.

Одетая в вышиванку женщина с короткой стрижкой начинает спешно объяснять на английском с восточно-европейским акцентом.

— Сегодня мы с флагами Украины из-за всех ужасов, через которые сейчас проходит страна. Украина, как и Каталония, сражается за свою независимость. Владимир Путин отрицает украинскую национальность и украинский язык. Всё это привело к большой войне. Несмотря на то, что в Каталонии мир, можно увидеть много точек соприкосновения, — говорит женщина.

Каталонцы идут в синих футболках с надписью «Via fora!», что в переводе с каталонского приблизительно означает «Выходи!» (точного аналога в русском языке нет). Этот лозунг — средневековый крик тревоги, который призывал людей защищать свои свободы от внешней или внутренней угрозы.

— объясняет свои взгляды молодой каталонец Пере в желто-красной полосатой футболке, которого я встречаю на акции. — Есть много экономических и культурных причин, мы хотим защитить свой язык [поэтому важно выходить]. Мы выступаем мирно и призываем к референдуму, но у нас практически не остается возможностей, чтобы достичь независимости. Всё это несколько фрустрирует.

Здесь почти не выкрикивают лозунгов. В основном свистят и стучат в барабаны, из-за чего всё действо больше напоминает городской фестиваль.

В толпе почти не видно полицейских, и тем более не идет речь о задержаниях. Перед акцией я спрашивала у знакомого каталонца Марка Вивеса Энрича, насколько вообще безопасно идти на протест в поддержку независимости. Марк моему вопросу удивился и сказал, что ежегодная акция абсолютно «family friendly», да и вообще мирный протест — главная отличительная черта движения за независимость.

Заметное возвращение сепаратистов произошло летом, когда Испания оказалась в политическом тупике: в июле ни одна из партий на досрочных парламентских выборах не получила решающего перевеса для образования коалиции. Большинство голосов набрал кандидат правого крыла Альберто Нуньес Фейхоо, но он пока что не сумел сформировать свой кабинет, что открыло возможность для сохранения левой коалиции.

Главой правительства в таком случае может стать Педро Санчес, который занимает этот пост сейчас. Но для образования устойчивого большинства в испанском парламенте ему нужно заручиться поддержкой сепаратистских партий, в том числе депутатов «Вместе за Каталонию» (Junts per Catalunya) — в прошлом своих главных оппонентов. Партию возглавляет лидер каталонских сепаратистов Карлес Пучдемон, который с 2017 года находится в изгнании в Брюсселе. Референдум обернулся для Пучдемона и многих его сторонников уголовными делами.

— Деньги. Мадрид не хочет нас отпускать, потому что им нужны наши деньги, — решительно высказывается каталонка Моника Ройг, которую я встречаю уже на площади Испании. — Мы хотим защищать наши права, нашу культуру, и, я думаю, Испании придется пойти на уступки, потому что без нас у них не будет правительства.

Разорванная страна 

Сепаратизм в Испании — идея не слишком оригинальная: за расширение прав автономии здесь в той или иной степени, вплоть до отделения, выступают в Валенсии, Галисии, Андалусии и других регионах. Одним из самых известных примеров является Страна Басков — долгое время там действовала сепаратистская группировка ЭТА (сокращение от Euskadi Ta Askatasuna, в переводе «Страна басков и свобода»), основанная в середине ХХ века и ответственная за множество покушений на чиновников и жандармов, взрывов полицейских участков и казарм. Только в 2018 году она прекратила свое существование.

Другой известный пример — Каталония. Автономное сообщество со столицей в Барселоне расположено на северо-востоке Пиренейского полуострова. На севере Пиренеи отделяют Каталонию от Франции и Андорры, на западе Каталония граничит с регионом Арагон, на юго-западе — с Валенсией.

Каталонизм и борьба в его рамках за независимое государство берут свое начало в XVIII веке, когда Каталония вошла в состав объединенного Испанского королевства и собственную идентичность региона начали методично подавлять. Активное сопротивление Мадриду всё это время возникало скорее вспышками и после падения режима Франко и начала экономического роста Испании в 2000-х годах постепенно отошло на второй план. В первом десятилетии XXI века выход из состава Испании мало кого интересовал.

Внезапным событием на этом фоне стал «консультативный» референдум о независимости Каталонии 2009 года — первый в истории региона, — который провели в небольшом городе Ареньш-да-Мун в 40 километрах от Барселоны. На момент закрытия участков в голосовании приняли участие 40,99% избирателей, или 2 671 человек. 96% из них высказались за создание независимой и демократической Каталонии, входящей в состав ЕС. Несмотря на то, что ни к каким реальным последствиям это голосование не привело (да и не должно было), оно предвосхитило начало современного масштабного движения за независимость Каталонии, которое уже через год нельзя было игнорировать.

Волну выступлений спровоцировали реформы по изменению статуса региона. За несколько лет до этого, в 2006 году, на региональном референдуме был принят Статут автономии Каталонии, который существенно расширял права сообщества: вводился новый специальный налоговый режим, создавалась отдельная судебная система, роль каталанского языка заметно возрастала. Документ должен был прийти на смену Уставу автономии Каталонии 1979 года, который разрабатывали после смерти Франко в 1975 году и утверждения Конституции Испании.

После этого Статут получил королевское одобрение и был опубликован в Официальном государственном бюллетене (Boletín Oficial del Estado), где публикуются все испанские законодательные акты.

Однако почти сразу же документ был оспорен — иск в Конституционный суд подали пять автономных сообществ, включая Валенсию и Балеарские острова, а также правоцентристская Народная партия, которая тогда являлась крупнейшей оппозиционной силой в стране, а после и вовсе стала правящей партией.

Суд думал над решением четыре года и в 2010-м расширение прав частично отменил. Были признаны неправовыми пункт о полномочиях Женералитата (высшего органа самоуправления в регионе) в банковской и финансовой сфере, а также статьи о языковой политике, которые отдавали предпочтение каталанскому, об определении каталонцев как отдельной нации и другие.

Решение суда стало главным протестным триггером. В июле 2010 года, через пару недель после отмены Статута, на улицы Барселоны под лозунгом «Мы нация, мы решили» вышли более миллиона человек.

Республика буржуа 

— Вы можете привести мне аргументы, почему Россия должна быть независимой страной? — смеется над моим вопросом об отделении испанский журналист и директор выступающего за отделение портала VilaWeb Висент Парталь. — Это демократия. В 2017 году большая часть населения проголосовала за независимость. На последних каталонских выборах 52% голосов отошли партиям, которые поддерживают независимость. Каталонцы этого хотят, другие причины не нужны.

Как рассказывает профессор конституционного права Университета Барселоны Ксавье Арбос Марин, отмена результатов референдума о принятии Статута изменила всё в каталонской политике. Если до 2010-го партии, выступавшие за независимость, набирали на выборах и во время опросов около 10–17%, то решение Конституционного суда моментально вызвало волнения как среди региональных политических элит, так и среди обычных граждан.

— Большинство партий, которые на тот момент были представлены в каталонском парламенте, отреагировали на отмену Статута требованием реформы Конституции. Однако реакция «Левых республиканцев Каталонии» (Esquerra Republicana de Catalunya), которые всегда придерживались сепаратистских настроений, была другой. Они сказали: «С нас хватит. Нам нужна независимость», — говорит Арбос Марин.

Мы встречаемся с Арбосом Марином на проспекте Диагональ — одной из главных улиц Барселоны, рассекающей город насквозь. В районе, который Арбос Марин выбрал для встречи, малолюдно, но на другом конце проспекта кипит жизнь. Толпы туристов курсируют между главными архитектурными достопримечательностями, построенными под началом Антонио Гауди (и всё еще строящимися): от Дома Бальо и Дома Мила до Саграды Фамилии и обратно. Заглядывают в бутики на фешенебельной Пасео-де-Грасия и ловят скидки на Каррер-де-Пелаие.

На пешеходной Рамбле и вовсе лучше быть начеку: семь миллионов гостей в год — настоящая находка для карманников. С этой проблемой власти не могут справиться до сих пор, а вне Испании путешественники говорят о ней так часто, что кажется, будто других проблем здесь и вовсе нет.

В центре города парадоксально чисто, и даже граффити обычно встречаются только на закрытых ставнях, дверях и жалюзи магазинных витрин. На «неподвижных объектах» здесь рисовать запрещено, поэтому уличные художники используют альтернативные поверхности.

Сторонники независимости, да и эксперты в разговорах без конца апеллируют к цифрам: в регионе проживает 16% населения Испании, но Каталония обеспечивает около 19% ВВП и четверть экспорта всей страны. Безработица здесь ниже, чем в других регионах, хоть и всё еще довольно высокая. В Испании этот показатель составляет 11,6%, в Каталонии — 8,4%. Несмотря на то, что это выше среднего показателя по еврозоне в 6,4%, для каталонцев такая цифра — повод для гордости.

По словам Аброса Марина, желание каталонцев выйти из состава Испании возникло не в последнюю очередь из-за недовольства фискальной политикой. В стране действует прогрессивная система налогообложения, по которой более богатые регионы платят в центральный бюджет больше, чем менее состоятельные. А дальше Мадрид из центрального бюджета распределяет деньги обратно по регионам.

С точки зрения сторонников отделения, проблема заключается в том, что Каталония как регион-донор передает в Мадрид куда больше налогов, чем получает обратно на формирование собственного бюджета. По данным на 2019 год, почти 19,6% доходов испанского государства поступило от каталонских налогоплательщиков, но только 13,4% от общей суммы вернулось обратно в Каталонию. В правительстве автономии эту разницу оценивали в 20 млрд евро.

Экономический кризис в Испании 2008–2015 годов, от которого страна долго не могла оправиться, наложил на всё особый отпечаток. В первые годы уровень безработицы в стране вырос с 9,6% в 2008 году до 27% в 2013-м. Мадрид перешел к политике жесткой экономии. На этом фоне сепаратисты начали подсчитывать налоги в разных регионах и увидели несправедливость.

Национальный секретарь Национальной ассамблеи Каталонии Карлес Фите называет сложившуюся фискальную политику «извращенной».

— Каталонский бюджет и так небольшой, а Мадрид к тому же дает меньше, чем обещает.

— сокрушается Фите. — Они создали эту извращенную систему налогообложения, при которой нам не хватает денег, а когда Каталония их просит, испанское правительство дает их в долг под проценты. Но ведь это же наши деньги.

Положения, входившие в Статут 2006 года, подсвечивают и другие причины недовольства. Как рассказывает исследователь каталонского национализма, профессор кафедры новой и новейшей истории Автономного университета Барселоны Арнау Гонсалес-и-Вилальта, к середине нулевых стала в принципе заметна потеря веса Каталонии перед Мадридом. В это время столичному региону, по словам историка, долгое время благоприятствовало правительство Народной партии Хосе Марии Аснара с «агрессивной» политикой испанского национализма.

Падала и популярность национального языка. Гонсалес-и-Вилальта замечает, что после двух миграционных потоков 1950–1970 и 2000–2010 годов, в ходе которых в автономию приехали миллионы преимущественно испаноязычных мигрантов, каталанский перестал быть языком большей части населения. Цифровизация и глобализация также обернулись серьезной угрозой для существования национального языка в условиях отсутствия языковой политики, поддержанной государством.

Способствовали обострению обстановки и медиа, которые постоянно транслировали напряжение по отношению к каталонским политикам со стороны Мадрида.

— В случае Каталонии во главу угла не ставят аргументы об исторической легитимности суверенитета региона, существовавшего до 1714 года, хотя, как и в любом национализме, апелляция к истории присутствует в риторике сепаратистов, — объясняет Гонсалес-и-Вилальта. — Требования самоопределения обусловлены существованием отчетливой каталонской идентичности и каталонского общества, которое пока не находит возможностей чувствовать себя комфортно в Испании. Вопрос в том, является ли эта часть общества в Каталонии большинством?

Сепаратист-миротворец 

Протесты, вызванные отменой Статута, привели к тому, что сепаратистское движение в Каталонии стало принимать более отчетливую форму в легальном политическом поле. В 2011 году с мыслью о том, что до независимости осталась всего пара лет, была основана Национальная ассамблея Каталонии.

Офис Ассамблеи располагается на первых двух этажах жилого здания в пяти минутах ходьбы от Саграды Фамилии. Под лаконичной вывеской — экран, на котором транслируется видеоряд с эпизодами каталонских протестов. Внутри — скромная приемная зона. От обычных офисов ее отличает наличие красного знамени на флагштоке в углу с текстом «Давайте создадим Каталонскую республику». Напротив стойки ресепшен — стеллажи с мерчем. За 10–15 евро здесь можно купить футболки, кепки и шоперы в рамках акции 11S1O — за этими символами скрываются две даты: Национальный день Каталонии 11 сентября и день проведения референдума 1 октября 2017 года. В витрине рядом выставлены брелоки и наклейки с каталонским флагом. Они соседствуют со значками в поддержку ЛГБТК+ и феминистского движения.

Здесь меня встречает Карлес Фите — немолодой мужчина в клетчатой рубашке с коротким рукавом, тот самый, который ругал испанскую фискальную политику. Должность секретаря Национальной ассамблеи он совмещает с членством в Торговой палате Жироны и постом президента клуба фехтования Sala d’Armes de l’Onyar. В его твиттер-аккаунте рядом с другими регалиями есть уточнение: «каталонец и отец семейства». На интервью в Барселону он приезжает из соседнего города.

— Я был сторонником независимости с 14 лет, — начинает рассказывать секретарь Ассамблеи современную историю сопротивления. — Я всегда был в меньшинстве, но в 2010 году моя позиция совпала с мнением большинства. Тогда стал заметен разрыв между людьми и политическим классом. Я помню июльскую демонстрацию, когда политики говорили: «Мы боремся за принятие Статута», а люди им отвечали: «Нет, мы боремся за независимость».

Национальная ассамблея Каталонии не единственный институт, появившийся на фоне массового недовольства. Тогда же была основана Ассоциация муниципалитетов за независимость — объединение городских советов и других административных образований. Целями Ассоциации стало создание дискуссионного пространства для обмена идеями по обеспечению отделения от Испании, продвижение Каталонии за рубежом, содействие финансированию муниципалитетов и другое.

Вскоре у оппозиции появился и лидер — политик Карлес Пучдемон.

Гонсалес-и-Вилальта называет Пучдемона удивительной политической фигурой — во многом из-за того, что тот пришел на пост президента Каталонии в 2016 году, будучи почти неизвестным для большинства каталонцев политиком, а сейчас, спустя семь лет, «в его руках находится процесс создания испанского правительства». Пучдемон смог не допустить насильственной эскалации во время референдума 2017 года и, несмотря на это, по мнению историка, стал первым каталонским сепаратистом, который не принял возможность капитуляции.

Пучдемон не принял никакого договора от Испании, — утверждает Гонсалес-и-Вилальта.

Карлес Пучдемон-и-Казамажо (таково полное имя политика) родился в 1962 году в небольшом городе Амер неподалеку от Жироны, в семье потомственных пекарей. Начинал он как журналист и прошел путь от автора спортивных репортажей для жиронского ежедневника до основателя Каталонского агентства новостей (КАН), открытого при поддержке Женералитата, и англоязычного ежемесячного журнала Catalonia Today. В молодости ради работы политик бросил Университет Жироны, где изначально собирался изучать каталанскую филологию.

Выступать за независимость Пучдемон начал еще в 1980-х — сперва как активист правоцентристского альянса «Конвергенция и Союз» (КИС). Объединение, существовавшее с 1980 по 2015 год, было образовано из двух националистических партий — Демократической конвергенции Каталонии и Демократического союза Каталонии — и долгое время являлось крупнейшей политической силой в регионе. В 2006 году Пучдемон решил окончательно оставить журналистику и ушел в политику, избравшись от КИС в парламент Каталонии.

Висент Парталь из VilaWeb рассказывает, что знает Пучдемона очень хорошо еще по его работе журналистом. Руководитель портала описывает политика как сторонника независимости, который всегда поддерживал мирное сопротивление.

— Во времена, когда мы познакомились, в Каталонии действовало вооруженное формирование «Свободная земля», которое организовывало подрывы, но никого не убивало. (Во время террористических атак «Свободной земли» погибли пять человек. Четверо из них были участниками группировки. — Прим. ред.) Пучдемон был чуть ли не единственным сторонником независимости из тех, кого я знал, кто не одобрял взрывы. Он всегда выступал против насилия и поддерживал демократические процедуры, — говорит Парталь.

Важным шагом в политической карьере Пучдемона стала победа на выборах мэра Жироны в 2011 году. По словам Фите, который и сам живет в окрестностях города, популярность политику в муниципалитете смогла обеспечить его позиция по независимости — он сумел заставить людей поверить в то, что она действительно возможна. Жирона до сих пор остается городом, где каталанский — основной язык общения.

Четыре года спустя Пучдемона снова переизбрали в парламент Каталонии от политического блока «Вместе за «Да»». Этот блок образовался в 2015 году для участия в региональных выборах и впервые открыто агитировал за создание независимого государства. В итоге, объединившись с кандидатами другой леворадикальной партии «Кандидатура народного единства», альянс получил 72 места в парламенте, то есть 53,3%.

— замечает Парталь.

В начале 2016 года парламент Каталонии избрал Пучдемона президентом Женералитата. Во время вступления в должность политик отказался давать присягу на верность королю Филиппу VI, став первым главой парламента Каталонии, кто решился на подобный шаг. В 2017 году он вместе с другими сепаратистами пошел еще дальше — назначил референдум о независимости и даже предпринял попытку его провести.

Восемь секунд независимости 

Несмотря на то, что в преддверии Диады центр Барселоны пестрит эстеладами, всего лишь месяц назад найти их в городе было не так просто. Еще реже на улице встречались изображения желтых лент, с помощью которых каталонцы выражают поддержку политзаключенным — лидерам оппозиции, которые оказались в тюрьме после проведения референдума 2017 года. После оглашения приговоров ленты начали рисовать на стенах и столбах, вывешивать на здания в виде отдельных фигур. Они встречаются и сейчас, но некоторые по прошествии времени кажутся уже совсем блеклыми.

— Раньше их было куда больше, но в последние годы люди начали всё больше разочаровываться в оппозиции и всё меньше верить в возможную независимость, — говорит каталонец и молекулярный биолог Марк Вивес Энрич.

Своего пика движение каталонских сепаратистов достигло в 2017–2019 годах. Первой вехой стало проведение референдума 1 октября 2017 года, который правительство Испании так и не согласовало. Голосование закончилось забастовками, массовыми протестами и столкновениями с полицией. Во время стычек с силовиками пострадало более 800 человек. Против сепаратистов применяли резиновые пули и слезоточивый газ.

Действовали они уже более радикально: власти сообщали, что после демонстраций был погашен «131 очаг возгорания», а во время попыток подавить выступления пострадало порядка 100 сотрудников полиции.

Марк отчетливо помнит эти события. Как и многие другие каталонцы, в ходе референдума в октябре 2017 года он столкнулся с полицейским произволом, хотя во время нашего разговора Марк отшучивается и просит не драматизировать: «Особой жести на нашем участке не было. То есть нас били, но в нас не стреляли».

Как рассказывает Марк, он ходил голосовать вместе с отцом и матерью — выход из состава Испании в его семье поддерживают все. Их участок находился в школе недалеко от дома. Несмотря на то, что правительство Испании запретило голосовать на этом референдуме в школах, каталонцы нашли обходной путь — некоторые родительские ассоциации назначили на выходные в школах мероприятия, так что здания были открыты.

По воспоминаниям Марка, в тот день на участке собралось очень много людей, порядка 60 человек: были родители с детьми, бабушки и дедушки — все чувствовали себя очень счастливыми и были воодушевлены. При этом голосовать приходили и некоторые «юнионисты» — сторонники единой Испании, которые тоже готовы были принять участие в референдуме и выступить против отделения.

Потом приехали полицейские вместе с сотрудниками гражданской гвардии Испании — военизированного формирования, находящегося в подчинении центрального МВД страны. Праздник закончился.

Как полагает Марк, одной из причин было то, что на их участке должны были проголосовать бывший региональный министр экономики и финансов Андреу Мас-Колелл и бывший министр здравоохранения Тони Комин, — силовики специально прибыли туда, куда должны были прийти заметные участники движения.

— У школы неожиданно появилось как минимум восемь автозаков. Тогда мы [вместе с другими избирателями] приняли решение закрыть ворота школьного двора и не пускать их внутрь. Когда полиция всё же прорвалась, мы встали в сцепку. Передо мной были бабушки, они ели ходили, но, когда полиция вошла во двор, они схватили друг друга за руки и встали вместе со всеми. Они жили еще во времена Франко, и я помню, как они мне говорили: «Если меня будут бить, то меня будут бить. Если я умру, значит я умру. Мне неважно. Я уже прожила большую часть жизни, кому вообще какая разница. Я буду голосовать за свою страну». В тот момент они были даже сильнее, чем я сам, — эмоционально рассказывает Марк.

В итоге и его самого, и его родителей задержали, как и многих других каталонцев с их участка. По словам Марка, полицейские забирали его из школы так, что на его теле остались синяки от ударов руками и ногами.

Больше всего Марк переживал за свою маму, которую задержали одной из последних, из-за чего она долгое время не знала, что происходит с ее сыном и мужем, которого также забрали. Но после того как полицейские унесли с участка урны для голосования, всех задержанных отпустили.

Как рассказывает Фите, чтобы не допустить голосования, власти Мадрида отправили в Каталонию 14 тысяч полицейских (хотя, по его ощущениям, на самом деле приехало меньше — примерно 8–9 тысяч). Тем не менее люди приходили голосовать.

Несмотря на то, что полицейские похитили вместе с урнами примерно 600–700 тысяч бюллетеней, сепаратисты, по словам Фите, смогли насчитать свыше 2 млн 300 тысяч голосов. Вместе было бы 3 млн, из которых 90% высказались за независимость. Население Каталонии при этом составляет 7,5 млн человек.

Мадрид уже тогда не имел никакой власти в Барселоне, потому что улицы были заполнены каталонцами, — вспоминает Фите. — После этого случилось странное. [Каталонским политикам] поступил звонок из ЕС («Новой-Европа» не удалось подтвердить информацию о звонке. — Прим. ред.), в ходе которого им сказали, что поняли сообщение сепаратистов, и попросили всех [протестующих] вернуться домой. Обещали, что после этого начнутся переговоры между Испанией, Каталонией и Европейским союзом о том, что будет дальше. Каталонцы поверили этим словам и в итоге допустили ошибку. Сразу после того, как мы вернулись домой, испанское правительство снова взяло территорию Барселоны под контроль.

О финальном решении Пучдемон должен был объявить 10 октября на заседании парламента. Политик и правда объявил независимость, но тут же приостановил свое решение, предложив Испании вступить в диалог, а Каталонии подождать еще несколько недель.

Через какое-то время Пучдемон вместе со своим соратником Тони Комином бежали в Брюссель, где стали депутатами Европарламента и организовали правительство в изгнании. В Испании Пучдемона заочно приговорили к 13 годам лишения свободы.

В 2019 году перед судом предстали 11 других каталонских лидеров и получили гигантские сроки — от 9 до 13 лет заключения. Позже, в 2021 году, большую часть амнистировали.

Несмотря на то, что референдум так и не увенчался успехом, Пучдемона в этом совершенно не винят. Сторонники сепаратизма, наоборот, гордятся тем, что он не дал пролиться большой крови.

— говорит историк Гонсалес-и-Вилальта. — Если бы правительство приказало каталонской полиции стать вооруженными силами каталонского государства, если бы оно попросило 2 млн каталонцев — избирателей партий, выступающих за независимость, — остаться на улицах, как в первые дни октября, то напряжение и эскалация были бы действительно опасными.

Местные, правда, шутят, что Каталония оставалась независимой примерно восемь секунд — столько длилась драматическая пауза в речи Пучдемона о результатах референдума.

— Каталония будет независимым государством с республиканской формой правления! — заявил тогда Пучдемон. — Через несколько недель.

Эти «несколько недель» продолжаются до сих пор.

Двуликий Карлес

Несмотря на то, что сторонники независимости говорят о Пучдемоне, не скрывая восторга, их эмоции разделяют далеко не все. Многие, в том числе за пределами Испании, видят в политике обычного популиста, ни больше ни меньше.

В 2018 году, когда Карлес Пучдемон уже был в изгнании в Брюсселе, бросить вызов ему решила Марлен Винд, профессор Копенгагенского университета, впоследствии опубликовавшая книгу «Трайбализация Европы: защита наших либеральных ценностей» о том, как популистские движения набирают популярность в современном мире. Винд пригласила Карлеса Пучдемона на дебаты в Копенгагенском университете.

На них профессор задала политику следующие вопросы:

— Заключается ли демократия в проведении референдумов, или она также заключается в поддержании верховенства закона?

— Соблюдаются ли права примерно 50% каталонцев, отвергающих независимость?

— Не хочет ли Каталония просто избавиться от бедных соседей?

Несмотря на то, что аудитория скорее сочувствовала Пучдемону, разговор с Винд дался ему с трудом. Бывший глава Каталонии от ответов уходил. В итоге журналисты окрестили эти дебаты «одним из величайших дискурсивных издевательств».

В разговоре с «Новой-Европа» Марлен Винд замечает, что взгляд Пучдемона на самостоятельность Каталонии на самом деле двоякий. С одной стороны, он позиционирует себя как либерального, интернационального и проевропейского политика. С другой — использует классическую риторику национализма.

— Я думаю, Пучдемон отлично справился с тем, чтобы обвести вокруг пальца международную общественность, представив в 2017 году себя и свое движение жертвами Испании и Мадрида. Он был хорош в том, чтобы показать Каталонию как маленькую подавляемую область. К тому же он сыграл на отношении многих западных европейцев к Испании времен Франко, — скептически описывает действия политика Винд.

В 2015–2017 годах он, в частности, с помощью подконтрольных медиа смог создать нарратив об утерянном прошлом и притеснении культуры Каталонии и вынести его в политическую сферу. По словам Винд, опасность движения Пучдемона заключается в том, что ни он, ни его сторонники не допускают никаких альтернативных точек зрения. Тем временем, согласно опросам, против отделения выступают 45–49% каталонцев, то есть почти половина населения региона.

В итоге в некоторых муниципалитетах Каталонии под давлением оказываются скорее испанцы и противники независимости.

— Когда я занималась своим исследованием, много людей в Каталонии жаловались мне на то, что в школах их дети больше не могут изучать испанский (до 2021 года в школах региона обучение велось на каталанском, испанский преподавался дважды в неделю. — Прим. ред.),

— перечисляет Марлен Винд. — Сторонники независимости утверждают, что 90% каталонцев высказались на референдуме в поддержку отделения. Но на голосование пришло не так много людей, контроля за голосованием почти не было, и некоторые голосовали дважды. В движении Пучдемона говорят, будто они выступают от имени реальных людей, хотя испанская часть населения в принципе не может высказаться, так как ее выставляют как «плохих парней».

Аброс Марин и вовсе замечает, что 60–70% жителей Каталонии имеют двойную идентичность и определяют себя как каталонцев и испанцев одновременно. При этом эти люди считают себя частью Каталонии и могут выступать против независимости.

— Один мой друг мне сказал, что не хочет жить в стране, где ему придется выбирать между языком отца и языком сына, — добавляет Аброс Марин.

Другой аргумент против отделения — экономический. Отделение Каталонии, вероятнее всего, обернется для региона множеством негативных последствий, которые сторонники независимости игнорируют. К примеру, несмотря на то, что автономия является сейчас крайне экономически успешным регионом, это вовсе не значит, что она станет экономически успешной самостоятельной страной. В 2017 году аналитики оценивали, что только на преобразованиях в независимое государство Каталония потеряет пятую часть своего ВВП. При этом при сокращении ВВП Испании на 7% во время экономического кризиса 2008–2015 годов в стране резко повысились налоги, безработица выросла в четыре раза, а долг утроился.

Кроме того, так же вероятно, что,

Это означает, что в стране придется создать собственную валюту, а ее банки будут отключены от мер поддержки европейского банковского рынка. Выход из ЕС также повлечет за собой падение экспорта и импорта в торговле как с Испанией, так и с остальной Европой. На фоне этого многие компании могут переехать за пределы Каталонии.

К этим доводам сепаратисты относятся по-разному. Многие утверждают, что Каталония всё равно останется в ЕС, а это в разы уменьшает количество возможных проблем (правда, в разговорах сепаратисты относятся к этому факту как к данности и особых аргументов в поддержку не приводят). Депутат Европарламента от «Левых республиканцев Каталонии» Жорди Соле называет возможность краха каталонской экономики страшилкой для избирателей, которую распространяет испанское правительство. По мнению евродепутата, от отделения экономика Каталонии, наоборот, только выиграет, так как избавится от фискального давления Мадрида.

— Для нас быть независимым означает быть частью ЕС, это очевидно, — подчеркивает политик.

Висент Парталь подходит к обсуждению последствий для каталонской экономики куда радикальнее, хотя в конце тоже оговаривается, что все аргументы против (особенно аргументы про выход из ЕС) кажутся ему пропагандой. По его мнению, для каталонцев это не так важно.

— Когда страна решает быть независимой, цена — это не вопрос. Я много работал в странах Балтии, в Украине. Как вы понимаете, цена независимости для Эстонии в 1988 году была невозможной. Но эстонцы никогда ее не обсуждали, — говорит Парталь. — Никто не обсуждает цену и здесь. Если футбольный клуб «Барселона» не сможет играть в испанской лиге, значит он не будет играть в испанской лиге. Если придется выйти из ЕС, мы выйдем из ЕС. Правда, со стороны Евросоюза будет тупо терять наиболее проевропейское население.

Связаться с «ПУ»

Движение сторонников за независимость также дискредитирует возможная связь с Россией, в которой Мадрид долгие годы обвиняет каталонских политиков и, судя по всему, не без оснований.

Кремль уже давно заинтересован в том, чтобы находить себе сторонников в Европе, с помощью которых можно дестабилизировать политическую ситуацию отдельных стран. Ярые поклонники Владимира Путина есть среди европейских партий из Франции, Германии и Венгрии. Некоторые «путинисты» заседают в Европарламенте. Каталонию, судя по всему, в Кремле не обошли стороной.

Сразу после неудавшейся попытки отделения начали говорить о том, что сайты сепаратистов поддерживали с территории России, кроме того, в Сети энергично действовали российские боты. В поддержку движения активно высказывались прокремлевские русскоязычные СМИ, а также испаноязычные телеканал RT и агентство «Спутник». Они же распространяли дезинформацию, например, новости о том, что политики с Балеарских островов тоже призвали местное население к голосованию за независимость от Испании. Однако других, более серьезных доказательств «русского следа» не было.

В 2019 году журналисты El Periódico со ссылкой на источники в силовых структурах, Следственном суде № 1 Барселоны и судью Хоакина Агирре рассказали, что представители России поддерживали контакт с каталонскими сепаратистами, в частности, с известным политиком Виктором Таррадельясом. Правоохранители смогли подтвердить это с помощью содержимого телефона, изъятого во время обысков в общественной организации сепаратистов Catmon Foundation, которой руководил Таррадельяс (примечательно, что обыск проводился по не связанному с протестами делу).

Накануне референдума о независимости президент Каталонии получал от Таррадельяса сообщения в Whatsapp о том, что ему необходимо связаться с «ПУ» по видеосвязи. Следствие предполагало, что под этим обозначением подразумевался Владимир Путин. Позже в переписке обсуждался некий россиянин, которого называли «эмиссаром Путина» (ему назначали встречу в официальной резиденции Пучдемона).

Помимо телефона, из офиса Catmon Foundation изъяли рукописный черновик приглашения на церемонию провозглашения независимости. В нем говорилось:

Согласно источникам El Periódico, следствие не исключало, что основным посредником между сепаратистами и Владимиром Путиным мог быть бывший лидер ЛДПР Владимир Жириновский. В 2019 году политик заявлял, что Пучдемон мог бы найти себе дом в России и работать в Институте мировых цивилизаций, основанном Жириновским. Ведь в России преследование по «каталонскому делу» ему точно не грозит.

В 2021 году европейской разведкой были установлены и другие контакты сепаратистов с Россией. Как писала газета The New York Times со ссылкой на соответствующие документы, весной 2019 года эмиссар Жозеп Льюис Алай, на тот момент старший советник Пучдемона, приезжал в Москву в поисках политической поддержки и встречался с рядом чиновников и бывших офицеров разведки. Сам Алай не отрицал, что посещал Москву, но говорил, что поездка происходила в рамках «регулярной работы» с властями других стран. Тем временем журналисты замечали, что чиновники, с которыми встречался Алай, работали также на дестабилизацию других европейских стран.

По данным проекта The Organized Crime and Corruption Reporting Project (OCCRP), в распоряжении испанской полиции также есть переписка Алая и адвоката бывшего президента Каталонии Гонсало Бойе, в которой они открыто признаются друг другу, что делают «ставку на Кремль», и обсуждают, каких тем лучше не касаться Пучдемону в публичном поле. На 2020 год таких темы было три: Беларусь, Эдвард Сноуден и Алексей Навальный.

В Кремле причастность к сепаратистскому движению тогда отрицали.

Отрицали и отрицают это и сами сепаратисты. Те сторонники независимости, с которыми мне удалось поговорить, таким вопросам скорее возмущаются.

— В Каталонии есть только одна реакция [на разговоры о «русском следе»] — смех, — говорит Висент Парталь. — Они [испанское правительство] никогда не смогут представить хоть какие-то доказательства. Хотя бы одно фото. Запись разговора. Все эти обвинения смехотворны. Всё это — дело рук испанской пропаганды.

— вспоминает Карлес Фите. — Я думаю, что всё это придумало испанское правительство, чтобы показать Европе, что движение за независимость опасно и нужно поддерживать не его, а Испанию.

Винд и Арбос Марин, напротив, информации о спонсировании Россией каталонского движения не удивляются, правда, просят не переоценивать участие страны в этом процессе. Оба эксперта напоминают, что Россия в целом всегда была заинтересована в том, чтобы поддерживать националистические движения в европейских странах, тем самым провоцируя «мини-революции» в Европе. Винд замечает, что Путину постоянно нужны были марионетки в европейских странах, готовые «сеять злость среди обычных людей».

— У нас не так много доказательств, но довольно очевидно, что Пучдемон получал деньги из-за границы как со стороны западных интеллектуалов, которые поверили его риторике, так и со стороны тех, кто хочет дестабилизировать ЕС. Какие-то подтверждения о финансировании движения из России есть и в моей книге, но она была написана еще до начала войны в Украине. Как сейчас обстоят дела с финансированием, я не знаю, это нужно расследовать, — объясняет исследовательница. — Я думаю, Испания заинтересовала Путина, потому что ее демократии не так много лет и она очень хрупкая. Регионы, которые хотят отсоединиться, страны, которые хотят покинуть ЕС, всегда интересны Кремлю.

Аброс Марин указывает на то, что отношение к обвинениям в связях с Россией в Каталонии очень различалось до вторжения в Украину и после — каталонское общество сильно прозападное, поэтому война здесь встретила категоричное осуждение. Но еще в 2019 году Пучдемон мог говорить в интервью вещи, которые могли бы понравиться Путину.

К примеру, в январе 2019-го бывший президент Каталонии в интервью «Комсомольской правде» называл Россию одной из самых влиятельных стран в мире, с которой независимая Каталония будет поддерживать дружеские отношения, а на вопросы о «самоопределении» Крыма и Донбасса отвечал уклончиво.

— Если вы занимаетесь вопросом отделения, вам нужно быть в хороших отношениях с главными политическими силами. Когда вы понимаете, что ни ЕС, ни главные европейские страны, ни США вас не поддерживают, [вы можете согласиться на неожиданные альянсы,] — полагает Аброс Марин.

Никакие новости о связях с Россией сейчас не могут быть оправданы.

«Новая-Европа» обращалась к Карлесу Пучдемону за интервью, но так и не получила ответа. В интервью «Новой газете» в 2018 году политик категорически отрицал какие-либо связи с Россией и называл обвинения «модой» искать за любым провалом руку Кремля, утверждая, что это только подсвечивает проблемы, которые на самом деле переживает Европа.

Упущенный шанс 

Сегодня разговоры сепаратистов о планах по достижению независимости до смешного напоминают разговоры российской оппозиции последних лет. Карлес Фите сообщает, что сейчас в Национальной ассамблее занимаются составлением списка тех, кто в день «икс» обязательно выйдет на протест в поддержку независимой Каталонии, и призывают бойкотировать выборы. Жорди Соле сетует на то, что оппозиция только и делает, что ссорится, хотя стоило бы объединиться. Марк Вивес Энрич огорчен тем, что каталонское «правительство в изгнании» лишь разглагольствует, а не занимается реальными делами.

Несмотря на то, что в Диаду город заполнен эстеладами, факт остается фактом — движение за отделение с 2017 года заметно поредело. Даже гигантские по российским меркам 100 тысяч участников митинга в Диаду для движения на самом деле означают спад — раньше одна только полиция фиксировала на десятки тысяч больше протестующих.

Во время парламентских выборов 2023 года главные сепаратистские партии набрали в сумме чуть больше 3%.

Историк Арнау Гонсалес-и-Вилальта говорит, что сейчас движение за независимость Каталонии находится на распутье. Оно по-прежнему представляет около половины каталонского общества, но показывает регрессивную тенденцию. Настроение среди сепаратистов скорее подавленное, в то время как в 2012–2017-х годах им удавалось доминировать во всех политических и социокультурных дебатах. Считалось, что независимость неизбежна. Оказалось, что это не так.

По словам Гонсалеса-и-Вилальты, чтобы движение проснулось, необходим внешний фактор, каким в теории может стать участие Пучдемона, его партии «Вместе за Каталонию» и «Левых республиканцев Каталонии» в сохранении правительства Санчеса.

Раньше их сотрудничество казалось маловероятным — в начале июля Суд ЕС по запросу Испании снял с Пучдемона парламентский иммунитет, а 24 июля, на следующий день после выборов, прокуратура Испании попросила испанский суд объявить бывшего президента Каталонии в международный розыск.

Однако в начале сентября Пучдемон заявил, что готов идти на переговоры, и даже выдвинул требования для их начала. Лидер сепаратистов сообщил, что может договориться с Санчесом, если тот освободит сотни политзаключенных, оказавшихся под уголовным преследованием после протестов. Требовать нового референдума политик не стал.

— Безусловно, итоги июльских выборов дали Пучдемону значительную власть. Несмотря на то, что сепаратистские партии показали низкие результаты, в их руках оказался ключ к управлению Испанией. Заставит ли это изменить политический дискурс и отношение Испанской социалистической рабочей партии и государственных структур к Каталонии, пока неясно, — объясняет расклады Гонсалес-и-Вилальта. — Мадрид понял, что сделка с каталонской политикой может заключаться даже в том, чтобы не делать ничего.

Аброс Марин смотрит на ситуацию куда более безнадежно. По его мнению, в ближайшие годы никакой независимой Каталонии уж точно ждать не стоит.

— говорит Арбос Марин. — Если вы решите сделать опасный прыжок, когда на вашей стороне 45–47% сторонников независимости, вы проиграете. Нужно дождаться, когда будет хотя бы 60%. Последние выборы показывают, что количество избирателей, которые голосуют за партии, поддерживающие независимую Каталонию, серьезно снизилось. Многие устали и не верят в лидеров.

Оба эксперта согласны, что, если бы в новом испанском правительстве оказались правая оппозиционная Народная партия и ультраправая Vox и они проводили бы политику, враждебную Каталонии, в регионе вновь вспыхнули бы протесты. Но к серьезным последствиям они бы вряд ли привели, поскольку ранее лидеры сепаратистов уже показали, что к независимости у них ничего не готово.

— Кажется, нам стоит подождать еще десять лет, чтобы вопрос независимой Каталонии снова стал актуальным, — подытоживает Арбос Марин.