11 сентября 1973 года архитектор и член Компартии Чили Мигель Лаунер (Miguel Lawner), как обычно, был на своем рабочем месте в корпорации городского благоустройства Cormu.

— Мы включили радио, услышали слова президента (это была последняя речь Сальвадора Альенде. — Прим. авт.) и поняли, что ничего уже не поделать, — вспоминает Мигель.

К этому моменту чилийские военные во главе с командующим сухопутными силами генералом Аугусто Пиночетом начали захват президентского дворца в центре Сантьяго — в тот день по нему стреляли танки и истребители.

— Такого не было ни в одной другой стране Латинской Америки — это был жестокий военный переворот, — говорит профессор права Университета Чили и автор книги «Режим Пиночета» Карлос Хунеус (Carlos Huneeus).

Через несколько часов после начала штурма президентского дворца Альенде застрелился, чтобы не даться мятежникам живым.

На своей личной машине Мигель в тот день успел сделать три или четыре рейса, развозя коллег по домам, но потом объявили комендантский час. Вместе с 44 коллегами он заночевал на работе, а утром к зданию подъехали карабинеры.

— рассказывает Мигель.

Задержанных выгрузили на Национальном стадионе, который на три месяца стал большой тюрьмой под открытым небом.

Через несколько дней Лаунера перевезли в Военное училище, где то избивали, то обещали вот-вот отпустить домой, а в итоге вместе с 35 высокопоставленными заключенными, входившими в окружение Альенде, отправили на самолете на самый юг Чили.

— Нам завязали глаза, а потом мы приземлились на каком-то пустынном острове. Нас выстроили в линию, и некий генерал сказал: «Вы военнопленные». Это означало, что любая попытка бежать будет караться смертью, — рассказывает Мигель.

Этому высокому мужчине сейчас 95 лет, но он в прекрасной форме и без дела не сидит. Ссылаясь на занятость, он с трудом согласился на интервью, которое потом прервал на середине: пора было ехать на другую встречу.

В 1973 году Мигель с коллегами по несчастью оказался на острове Доусона в Магеллановом проливе, о котором никто из заключенных даже не слышал. На острове они фактически оказались в трудовом лагере.

— Нас заставляли работать, но давали недостаточно еды, поэтому многие стали стремительно терять вес.

Военные решили строить на острове новую линию электропередач, и заключенных принуждали рыть ямы на расстоянии 50 метров друг от друга и ставить в них деревянные столбы. Во время этой утомительной работы Мигель заметил заброшенную деревянную церковь, которую, как потом выяснилось, построили в 1892 году для миссионеров, работавших с индейцами. Мигель, который окончил в Сантьяго архитектурное училище, захотел ее восстановить.

Военные были поражены моим предложением: они думали, что мы участники плана Z, что мы собирались убивать людей, а мы просим разрешить восстановить церковь, — рассказывает Мигель.

Он встает из-за стола и показывает свой первый рисунок церкви и ее фотографию, которую сделал в 2003 году, когда снова посетил остров Доусона.

Мигель провел на нем два года, потом его переводили в другие тюрьмы и пыточные центры (их в стране было около тысячи), пока в один прекрасный день в 1975 году вдруг не вывезли в аэропорт, в котором его уже ждали жена и дочь. Всей семье разрешили уехать в Данию, где они провели следующие девять лет.

Причины успеха 

К середине XX века Чили «было ниже среднего в Латинской Америке по экономическому развитию и выше среднего по бедности и неравенству», — говорит профессор Нью-Йоркского университета, политолог Патрисио Навиа (Patricio Navia).

По его словам, именно поэтому коммунисту Альенде удалось занять на президентских выборах первое место в 1970 году. Впервые в истории марксист пришел к власти не в результате революции. Альенде немедленно начал переводить страну на социалистические рельсы.

— Он наделал много ошибок, коммунисты стали печатать деньги, началась инфляция, — перечисляет проблемы нового режима Навиа.

Вот почему многие чилийцы встретили переворот с одобрением.

— Люди тогда считали, что не было другого способа сбросить Альенде и его коммунистическую диктатуру. Эту идею поддерживали правые, средний класс, партия «Христианские демократы», — говорит Хайме Бельолио (Jaime Bellolio), бывший министр — генеральный секретарь правительства предыдущего (и правого) президента Себастьяна Пиньеры, а также член партии «Независимый демократический союз» (НДС), в свое время поддержавшей Пиночета.

— Альенде и его партия не придавали значения внешним факторам. Национализация частной собственности без компенсаций стала объявлением войны США. Если бы те признали такую экспроприацию, то это стало бы прецедентом для всего мира. Это была тактическая ошибка Альенде, — считает писатель Карлос Хунеус.

США и без того очень не хотелось в разгар холодной войны получить в Латинской Америке вторую Кубу.

— Франклин Делано Рузвельт в 1930-х годах назвал Сомосу, диктатора из Никарагуа, «нашим сукиным сыном». Вот и Пиночет был очень лоялен Штатам, которые позволили многому случиться, — говорит Навиа.

По словам Хунеуса, администрации Никсона и Форда полностью поддерживали Пиночета, и только при Картере США начали поднимать вопрос нарушения прав человека в Чили.

— Первый срок Рейгана США снова поддерживали Пиночета, а во второй срок начали его критиковать, но не открыто, — утверждает Карлос.

— Но почему? Было же хорошо известно про убийства, пытки и исчезновения людей в Чили.

— Спросите лучше у американцев, но ведь США поддерживали разные военные перевороты в Латинской Америке. Они были просто счастливы, что военные избавились от Альенде.

Пиночету сошло с рук даже убийство в 1976 году экс-главы МИД Чили Орландо Летельера в Вашингтоне, хотя вместе с ним погибла гражданка США Ронни Моффитт.

Придя к власти, военные начали проводить рыночные реформы, за которые отвечали неолибералы — так называемые «чикагские мальчики». Одним из главных проводников их идей стал Хайме Гусман, который никогда не занимал официальных постов при диктатуре, но был близок к Пиночету (а еще основал партию НДС).

— говорит Навиа.

В 90-е годы в Чили даже приезжали реформаторы из России перенимать опыт. Пабло Алварес (Pablo Álvarez), который преподает историю в Universidad Diego Portales и является экспертом по Евразии, напоминает:

— Модель демократизации Чили была популярна у ближневосточных и восточноевропейских стран. Неолиберальные идеи пришли в Чили от «чикагских мальчиков» во время режима Пиночета, но новые лидеры сохранили эту модель и продали миру свою демократизацию вместе с неолиберальными идеями, — говорит он.

50 лет молчания

Жертвами диктатуры Пиночета в Чили признаны более 40 тысяч человек (только в первый день переворота задержали 5,6 тысяч), погибшими или пропавшими без вести числятся как минимум 3 200 человек. О том, что случилось более чем с 1000 человек, до сих пор ничего неизвестно.

30 августа в честь Международного дня пропавших людей прямо на фасад президентского дворца, который пережил авианалет в 1973 году и до сих пор является местом работы руководителей страны, проецируются фотографии жертв режима Пиночета, которых так и не нашли. На площади перед зданием горят свечи, в землю воткнуты таблички с фотографиями и именами пропавших.

Во дворе Музея памяти и прав человека (Museo de la Memoria y los Derechos Humanos) в этот же день свое мероприятие проводит Agrupación de Familiares de Detenidos Desaparecidos (AFDD), организация, объединяющая родственников пропавших без вести. У многих из пришедших на шее висят таблички с черно-белыми фотографиями родных и фразой Donde estan? («Где они?») Этот простой вопрос в свое время стал одним из главных слоганов борьбы против режима Пиночета.

Прошло 50 лет, но военные по-прежнему не предоставляют о пропавших (очевидно, похищенных ими) людях никакой информации, жалуется Йоанна Либанте Карреньо (Yohanna Libante Carreño), которая специально приехала в этот день в Сантьяго из Патагонии. Она называет это «заговором молчания»:

Ее дедушку Мануэля и 15-летнего дядю Ивана забрали из дома в 1973 году. Они были членами Компартии Чили: дядя состоял в «комсомоле», а дед возглавлял ячейку партии в Кончали (сейчас — район Сантьяго). Родственников Йоанны после этого видели в разных пыточных центрах, в одном из них, известном под названием Лондрес, 38, их следы теряются.

Искать их еще при Пиночете начала бабушка Йоанны — военным это не понравилось, ее били и пытали, однажды, по ее словам, даже изнасиловали, а потом инсценировали расстрел. После того как пришли к ней домой и пригрозили убийством, бабушка уехала из страны в Австрию, взяв с собой трех сыновей. Еще три дочери остались в Чили, а седьмым как раз был Иван.

Мать Йоанны, которая была одним из лидеров AFDD, но сейчас уже немолода и не смогла прийти к музею из-за болезни, продолжила бесплодные поиски. Йоанна надеется, что когда-нибудь найдет останки родных и добьется справедливости, чтобы ответственные поплатились за то, что сделали.

— Мы хотим, чтобы преступления остались в памяти страны и никогда не повторились, поэтому важно продолжать борьбу, — говорит мне она.

Отец Хиселы Коусси (Gisela Coussy) Плутарх был профсоюзным лидером на юге Чили, в Антуко. После переворота его разыскивали как члена Компартии, но он всё равно ходил на работу, приговаривая: «Нечего бояться, если не виноват». Когда он уходил на работу 21 сентября 1973 года, то Гисела, которой было тогда пять лет, схватила папу за ногу и попросила не уходить, а он успокоил ее, сказав, что скоро вернется с матрешкой.

Автобус с рабочими Endesa (государственная энергетическая компания), в котором ехал Плутарх, остановили военные и задержали 18 пассажиров. Через несколько дней военные с автоматами провели обыск дома Коусси: его отца обвинили в причастности к плану Z — выдуманной диктатурой операцией коммунистов по импорту оружия.

— рассказывает Хисела.

Видевшие ее отца утверждали, что тот погиб, спасая двух коллег, но Хисела не уверена, что это правда. Она тоже говорит про «заговор молчания военных» и хвалит государство только за представленный накануне Дня пропавших национальный поисковой план: правительство Чили хочет централизовать информацию о пропавших без вести, установить обстоятельства преступлений и открыть доступ к государственным архивам. Планом довольна и Йоанна:

— Это важный и четкий сигнал от правительства, что оно хочет искать пропавших людей. Мне лично, правда, не хватает усилий в области просвещения, чтобы новые поколения знали, что реально произошло.

На мероприятие в Музей памяти пришел даже действующий министр юстиции и прав человека Чили Луис Кордеро (Luis Cordero). Я спросил его, почему люди до сих пор жалуются на заговор молчания со стороны военных.

— Есть две разные ситуации. За последние 20 лет армия и полиция давали информацию в контексте судебных расследований и по особым делам. Но есть немало людей, которые не являются частью армии и обладают информацией. Мы приглашаем их поучаствовать в работе Плана национального поиска и рассказать то, что знают, — ответил он.

— Но ведь переворот был уже 50 лет назад!

— После возврата к демократии в Чили было много юридических шагов в отношении людей, которые совершили преступления. Поиск носил [только] судебный характер, пришло время всему государству взять на себя эту ответственность, ведь именно представители государства совершили эти преступления.

Сказав эти общие и очень чиновничьи слова, министр убежал: начиналось мероприятие. Хотя его организатором выступала AFDD и главными героями были родственники пропавших без вести, министра всё равно посадили на первый ряд, а женщины с фотографиями близких плакали позади.

— Из-за того что план представлен аккурат к 50-й годовщине, он кажется политическим ходом нынешнего правительства, — говорю я Хавьере Параде (Javiera Parada), сотруднице Центра общественных исследований, которая во время правления Пиночета потеряла отца и деда.

— Возможно, но всё-таки государство впервые заставило три ветви власти — законодательную, исполнительную и судебную — действовать вместе и искать пропавших. До этого все работали порознь, — ответила Парада.

Она рассказала про своего пропавшего деда:

Он приказал переместить множество тел — это называлось операция «Телевизор». Те, кто был задействован в перемещении, тоже умирали, и проводить расследование было непросто, ведь [военные] друг друга защищают и молчат, — говорит Хавьера.

По ее словам, всего несколько месяцев назад в морге нашли 89 коробок с костями пропавших без вести, а значит, смысл в принятии такого Плана национального поиска есть даже в 2023 году.

Холодильник победил

В 70-х годах никто и не думал протестовать против диктатуры.

— Было много пыток, режим был варварский, так что все были в ужасе от уровня репрессий. Не было свободной прессы. К тому же после переворота где-то десять лет действовал комендантский час, — рассказывает Парада. — Во-вторых, что значительно более болезненно признавать, — в обществе была большая поддержка переворота. Не только в элитах. Средний класс тоже был недоволен тем, что происходило в период Альенде: они чувствовали себя брошенными правительством. То есть это нельзя сказать, что богатые были против всех остальных, страна была разделена пополам.

— Сейчас многих россиян обвиняют в том, что они не протестуют против Путина, — говорю я о наболевшем.

— Люди очень-очень-очень боялись. Многие меняли свой внешний вид, сбривали бороды, красили волосы. Мой дед перед арестом ушел в подполье. Я была маленьким ребенком, но я помню этот страх, — отвечает Парада.

Хисела, которой папа так и не привез матрешку, сравнивает уровень пропаганды в чилийском обществе при Пиночете с тем, который установили в Германии нацисты:

— Реальные новости мы узнавали только по Radio Moscu (подпольная коммунистическая радиостанция. — Прим. авт.)”.

Я помню, что еще во второй половине 2000-х годов участники первых «маршей несогласных» в Москве рассказывали мне, что и на пропаганду есть управа. «Холодильник победит телевизор», — говорили они, отвечая на вопрос, когда уже протестующих станет так много, что Путину придется уйти.

В России этого так и не произошло: проблемы с экономикой и даже взбесившие практически всех россиян «монетизация льгот» и повышение пенсионного возраста не вывели массы на улицы. В Чили получилось иначе: если в 70-х годах никто не смел и пикнуть, то в начале 80-х люди проснулись.

— Но демонстрации начались не из-за репрессий или ограничения политических свобод, а из-за сильного экономического кризиса в начале 80-х годов.

— говорит Парада.

— Но почему они перестали бояться ареста и пыток?

— Потому что их дети умирали от холода по утрам, и им было нечем их накормить, — объясняет Парада.

Свою роль в активизации протеста сыграли и профсоюзы, которые контролировались «Христианскими демократами».

Шли годы, а протесты не утихали.

Церковь также была сильно вовлечена в мобилизацию протеста против репрессий, — говорит писатель Карлос Хунеус, который принимает меня дома в своем кабинете, забитом книгами.

Организации юристов начали составлять списки исчезнувших и репрессированных людей, их поддерживали американские и европейские правозащитные организации. Vicariate de la Solidaridad, которую создала католическая церковь, собирала информацию о людях, которых забрали в тюрьму.

Кончился этот гражданский подъем тем, что Пиночет вынужден был согласиться начать диалог с оппозицией.

— Без протестов Пиночет никогда бы не сел за стол с оппозиционными партиями и не согласился на проведение референдума, — уверена Хавьера.

— Почему Пиночет не уничтожил всё в зародыше? — спросил я и напомнил, что у автократов всегда есть в запасе крайние методы вроде расстрела митингующих из автоматов.

— Он пытался. Людей сжигали заживо на протестах, как Кармен Кинтану (Carmen Gloria Quintana). Они вводили войска на определенные территории, похищали и убивали людей, но героические люди Чили уже были сильнее. В какой-то момент люди поверили, что могут победить в этой битве. И они победили.

По словам Хунеуса, не стоит забывать и о том, что в Чили во время диктатуры оставалась демократическая оппозиция, бывший президент от «Христианских демократов» Эдуардо Фрей играл в ней заметную роль.

— Все собирали информацию и передавали ее иностранным журналистам, которые приезжали в Чили. То есть был постоянный поток информации о том, что происходит в Чили, — своего рода контроль за диктатурой со стороны Европы и США, — говорит он.

Диктатура-light

«Демократию необходимо время от времени купать в крови, чтобы она оставалась демократией», — говорил Пиночет. Когда я упоминаю эту цитату в разговоре с профессором философии и права и советником одного из кандидатов в президенты на выборах 2021 года Уго Эррерой (Hugo Herrera), тот уверяет меня, что никогда не слышал ее раньше. Более того, он уверен, что Пиночет и не мог такого сказать.

— Для него поддержка США и Европы всегда была очень важна, у него были связи с правыми партиями в либеральных странах, поэтому такое высказывание я не могу себе представить, — говорит он.

Несмотря на то что диктатура стала мягче в 1980-х годах, убийства гражданских продолжались. В начале 1982 года были убиты экс-президент Фрей и профсоюзный лидер Тукапель Хименес Альфаро.

— Режим Пиночета всегда был диктатурой, и военные убивали интеллектуалов, чтобы показать силу несмотря на то, что поддержка западных стран из-за этого ослабевала, — говорит Алварес.

В Музее памяти и прав человека в том числе рассказывается про убийство Хосе Мануэля Парады (José Manuel Parada Maluenda). В кабинете его дочери Хавьеры стоит небольшая картинка в рамочке, на ней изображено, как солдат целится в людей. Это самое начала путча, когда людей — в том числе Мигеля Лаунера — привезли на стадион.

— Я купила ее у друга-художника, но не хотела нести домой, поэтому поставила здесь, — объясняет она.

У Парады все родственники были коммунистами, а при диктатуре стали работать в разных организациях гражданского общества. Социолог Хосе Парада занимался архивами в основанной церковью La Vicaria de la Solidaridad.

28 марта 1985 года Парада отвел 11-летнюю Хавьеру в школу. Там на него набросились трое человек, затолкали его и профессора Мигеля Геереро в машину и увезли в неизвестном направлении. Через два дня их тела с перерезанными шеями нашли на дороге около аэропорта.

— В 80-х преступлений режима стало меньше, поэтому похищение из школы фактически на глазах детей стало для всех шоком, — говорит Хавьера.

— Зачем же они это сделали?

— Во-первых, хотели всех напугать, а во-вторых, потому что мой отец работал в Vicaria La Solidaridad, где собиралась вся информация о репрессиях. В-третьих, он был очень вовлечен в деятельность Компартии, которая поддерживала основанный в 1983 году Патриотический фронт имени Мануэля Родригеса, занимавшийся вооруженной борьбой с диктатурой.

Пиночет пошел на выборы

В августе 1980 года в Чили состоялся референдум, на котором 67% пришедших на избирательные участки поддержали новый проект Конституции. С марта 1981 года она вступила в силу, но применение ряда основных статей — о выборах, конгрессе и партиях — откладывалось на восемь лет. На это время Пиночет без какого-либо голосования был объявлен «конституционным президентом на восемь лет с правом переизбрания на последующие восемь лет».

В 1988 году пришло время нового референдума, на котором должна была решиться судьба Пиночета на следующие восемь лет.

Военным необходимо было получить народную легитимность, — объясняет писатель Хунеус.

По его словам, военные не сомневались, что Пиночет победит. Всё-таки он сам говорил, что «ни один лист не пошевельнется в Чили», если он об этом не знает, да и уже делал это в 1978 году, получив на референдуме о доверии к себе 75 % голосов. Правда, писатель Хунеус настаивает, что то были совсем другие выборы, не свободные и не конкурентные.

— Оппозиции тогда не позволялось агитировать, кроме большой встречи экс-президента Фрея в театре в Сантьяго. Тот произнес замечательную речь, но ее слышали пять тысяч человек, и всё, — рассказывает писатель.

Действительно, в 1988 году всё было иначе. Всем политическим силам, включая оппозиционные, дали возможность агитировать и контролировать ход голосования. Было отменено чрезвычайное положение, многим из уехавших разрешили возвратиться в страну. Оппозиция провела впечатляющую знаменитую на весь мир кампанию под незамысловатым, но доходчивым лозунгом «Нет».

— Оппозиция смогла мобилизовать своих сторонников и организовать параллельный подсчет голосов, чтобы не было фальсификаций, — говорит Карлос.

Он настаивает, что секрет в исторической приверженности чилийцев демократии:

— У нас долгая, начиная с XIX века, история гражданских правительств со сменой власти через выборы. Как я говорил, военные написали Конституцию, пообещали уважать ее и сдержали слово, потому что их беспокоила легитимность, — сказал он. — К тому же даже в армии все устали от Пиночета, он был у власти 17 лет. Это слишком много.

— А почему?

— Потому что были партии, появившиеся еще до переворота, была очень сильная католическая церковь. А создать однопартийную систему, как это было в Мексике или Бразилии, режим не смог. Это было против нашей истории, сильных традиций политического и культурного развития, — говорит Хунеус.

Любой россиянин, сторонник демократии, услышав эти слова историка, сразу позавидует чилийцам, даже если тот слегка преувеличивает.

И признал поражение!

— Какой диктатор откажется от власти? Посмотрите хотя бы на Путина! — говорю я профессору Алваресу.

— Соглашусь, но у них осталась власть, потому что Конституцию 1980 года разработали по указу военных, и Хайме Гусман (основатель партии НДС) сделал ее такой, чтобы те сохранили власть, даже не имея своего президента.

Директор Центра прав человека в Universidad Diego Portales Лидиа Касас (Lidia Casas) рассказывает, что Пиночет, неожиданно уступив оппозиции в свою же игру, до последней минуты не хотел признавать поражение и собирался всё равно объявить о своей победе.

— Он попытался переиграть результаты, но оппозиция ему нашлась даже среди начальников армии, которые сказали, что в этом помогать ему не будут. Когда он понял, что его не поддерживают даже в армии, то вынужден был остановиться, — говорит она.

В два часа ночи после дня голосования на референдуме один из лидеров хунты, генерал Фернандо Маттеи, выходя из машины около президентского дворца, признался журналистам, что военные проиграли.

— Он изменил ход истории. Неизвестно, что бы было, если бы Маттеи не сказал прессе слова, которые стали концом для Пиночета.

— уверена Касас.

— Судьба диктатуры решилась из-за пары слов прессе, — удивленно говорю я Хавьере Параде.

— Но Пиночет уже не был так силен, как в предыдущие годы. Думаю, многие люди с правого крыла тоже понимали, что уже больше невозможно иметь диктатуру, что США не хотят больше торговать с таким режимом. То есть снова причины были экономические, — расстроенно говорит она. — Не думаю, что они решили выбрать демократию, просто диктатура уже мешала вести бизнес.

— Можно ли вообще считать Пиночета диктатором, если он добровольно отдал власть? — спросил я профессора Патрисио Навиа.

— Он был диктатором, хотя его сторонники называют его настоящим демократом, как раз потому что он признал свое поражение. Но Пиночет и после поражения придумал такую систему, которая помогла ему защитить себя и свою семью, а также основных нарушителей прав человека. Ещё он приватизировал ряд производств, чтобы заработать поддержку у бизнес-сообщества.

Я долго рассказываю своим собеседникам, как Путин менял Конституцию в 2020 году, как внезапно в день голосования поправок в парламенте встала первая женщина-космонавт Терешкова и предложила обнулить сроки, как все, включая «смущенного» президента, поддержали «неожиданную» идею. Вспомнил и кампанию «НЕТ», в которой сам принимал участие, но говорить про этот травматический опыт чилийцам не стал.

— Почему было не прописать в новой Конституции, что править будет всегда Пиночет?

— Это были другие времена, — отвечает профессор Алварес. — В 80-е диктаторы были очень прямолинейны. Пиночет был иллюстрацией стереотипа классического латиноамериканского диктатора — в форме и с медалями. Такие нарушают права человека открыто. Это сейчас гражданские лидеры вроде Эрдогана, Путина или Нетаньяху могут показывать себя демократами, но контролируют парламент и всю политику, меняют конституцию, как им надо, за счет мошенничества.

— Так ведь если Пиночет — классический диктатор, то тем более мог просто отменить референдум! — удивляюсь я.

— Военные опасались гражданской войны, понимаете? Гражданские во власти говорили Пиночету: «Генерал, если вы не отдадите власть, всё закончится гражданской войной». Поэтому он согласился уйти, зная, что сохранит параллельную власть.

С левыми интеллигентами Лидией Касас ее мужем Патрисио, которого задерживали во время диктатуры, мы сидим у них дома за бокалом чилийского красного и сравниваем Пиночета с Путиным и Сталиным.

— У вас наверняка была такая же проблема, как у нас, — рассуждает Касас. — Менять Конституцию надо демократически, и люди могут решить, что демократия бесполезна. Но это единственный способ построить общество, в котором люди уважают друг друга. Иначе всегда будет соблазн использовать силу.

Я не знаю, что ответить: эти мысли занимают меня последние полтора года постоянно.

— Думаю, как минимум половина населения поддерживает Путина, — наконец открываю я рот.

— Тогда у вас большие проблемы! Поэтому гипотетической новой России путь Чили не подходит. Вам нужно сначала создать демократическое общество внутри России, ведь у вас не было длительного опыта демократии, сделать так, чтобы люди поверили в демократические ценности, — говорит Лидиа, а я обреченно киваю.

Уже не наш сукин сын

— Очень важную роль [в свержении Пиночета] сыграли Штаты. Они поддерживали военную диктатуру в 70-е, но потом отозвали свою поддержку. Рейган сказал Пиночету, что больше не будет его поддерживать, потому что холодная война кончается и у них хорошие отношения с Советским Союзом. Это были времена Горбачева, потом пала Берлинская стена, — напоминает писатель Хунеус.

— Это основная причина?

— Думаю, что на 80% процесс демократизации — это результат давления международных игроков, в основном США.

— В 1988-м Куба больше не была угрозой, революция в Никарагуа умирала, и США, которые [исторически] поддерживали правых диктаторов, перестали это делать. США де-факто поддержали оппозицию на референдуме 1988 года, сказав, что по-прежнему верят в капиталистическую демократию, повернувшись к Пиночету спиной, — говорит Патрисио Навиа.

— Получается, без США Пиночет не только не пришел бы к власти, но и не ушел бы? — интересуюсь я у него.

Вместо ответа профессор рассказывает мне анекдот:

— Три политика в Латинской Америке, правый, центрист и коммунист, узнают, что их жены им изменяют. Правый идет домой и избивает жену, центрист идет к священнику, а коммунист отправляется кидать камни в посольство США.

Он напоминает, что Штаты всегда были очень влиятельны в Латинской Америке, ведь в 1823 году президент США Джеймс Монро представил свою доктрину, по которой американский континент объявляется закрытой для вмешательства Европы зоной исключительных интересов США.

— И сейчас большинство инвестиций идут из США, наши военные тренируются там, наше оружие поставляется оттуда.

— говорит Навиа.

Он напоминает, что, когда Аргентина во время пандемии закупила российскую вакцину «Спутник», США были очень этим недовольны, хотя сами свою вакцину тогда продать отказывались.

— А по чувству национальной гордости это не бьет?

— Была такая чилийская песня из 80-х, в которой пелось, что «Латинская Америка — это маленький город к югу от США». Во время холодной войны интеллектуалы считали, что лояльность США отвечает национальным интересам стран континента. Потом у латиноамериканских стран сложились с Штатами отношения любви-ненависти. Мы торгуем с Китаем, но если перед этой свадьбой по расчету придет США и скажет: «Не женись на Китае, а женись на мне», — то все латиноамериканские страны уйдут к США. Они как дети, которые начали жить самостоятельно, но у родителей всё еще есть ключи от их дома, — говорит склонный к метафорам Навиа.

Пакт с диктатором

На третьем этаже Музея памяти и прав человека в Сантьяго можно увидеть фрагмент инаугурации президента Чили, который выиграл выборы после рокового для Пиночета референдума. Патрисио Эйлвин сидит рядом с Пиночетом (тот, конечно, при параде — в мундире с орденами). Они о чем-то переговариватся, посмеиваются, а потом Пиночет поздравляет преемника с вступлением в должность и надевает ему на шею президентскую ленту.

— Президент Эйлвин был нашим Манделой. В своей речи в 1990 году на [том самом] стадионе он сказал, что в нашем правительстве будет место для всех, в том числе для людей Пиночета. Люди освистали его тогда, — говорит Парада.

— Значит, он мог сказать: «Давайте посадим Пиночета!» — и получить поддержку людей?

— Не тогда. Вариант «Да» ведь получил на референдуме 44% поддержки.

В общем, происходившее в 1990 году никак не назовешь отречением убившего тысячи людей диктатора от власти. Тем более что Пиночет после того, как перестал быть президентом, остался главнокомандующим сухопутными войсками, а потом стал пожизненным сенатором.

Компромисс заложил основы возвращения к демократии, но одновременно дал иммунитет от преследования многим ответственным за преступления против человечности, — говорит Лидиа Касас.

По словам Парады, в Чили в итоге судили тех, кто убивал людей, но не тех, кто отдавал приказы, и генералы в тюрьмы не попали.

Договоренности оппозиции и Пиночета называют пактом (по-испански — Concertación).

— Транзит к демократии в Чили произошел по правилам Пиночета: новое демократически избранное правительство правило по Конституции, в которой его свобода действий была ограничена, — объясняет Навиа.

— А нельзя было поступить как-то иначе?

— В начале 80-х безработица была 30%, экономика сократилась на 14% в 1982 году и еще на 6% — в 1983 году, люди вышли на улицу, но не смогли сбросить Пиночета. Потом экономика начала восстанавливаться и к 1988 году показывала годовой рост в 7%. Люди не обязательно были рады Пиночету, но боялись, что с демократией вернется и Альенде с инфляцией. У людей вообще высокая толерантность к диктатурам, потому что индивидуальная цена протеста слишком высока. Но вы, наверное, и сами это хорошо знаете, — обращается ко мне Навиа.

— Допустим, но политика есть политика, и, набрав силу, можно отказаться от договоренностей.

— Десять лет после Пиночета у власти были президенты-центристы, которые не хотели тратить свой политический капитал на преследование нарушителей прав человека. Они были успешными лидерами: при них экономика росла, бедность исчезала. Но и Пиночета они всерьез не преследовали, — объясняет Навиа.

Более того, когда через восемь лет после установления демократии Пиночет ушел с поста главнокомандующего, лишь несколько левых законодателей выдвинули против него обвинения.

— Левоцентристское правительство им сказало тогда: вы хотите раскачивать лодку, хотя у нас развивается экономика и часть высокопоставленных нарушителей прав человека мы осудили? Не надо чинить то, что не сломано, — рассказывает политолог.

— Если вы спросите меня, то, конечно, это неправильно, что его не стали сразу судить, но это не было частью переговоров. Я бы хотела, чтобы он сразу был арестован как главный ответственный за убийства и пытки. Но это едва ли было возможно — нужен был институциональный выход из ситуации, — говорит Парада, потерявшая в годы диктатуры отца и деда.

— Но в итоге этот пакт привел к тому, что Пиночет так и не ответил за свои преступления!

— Да, и я не рада этому!

— Но другого выхода не было?

— Другой выход был убить его, и сделать это пытались.

— Это не лучший выход: должен быть суд.

— Я не думаю, что оппозиционеры, которые вели переговоры, хотели спасти Пиночета. Но просто это было невозможно: они делали всё, чтобы вытащить Чили из диктатуры. Но это я сейчас так думаю, а тогда, в начале 90-х, я была очень зла из-за того, что его не будут судить, — признается Хавьера.

Злились не все чилийцы: массовых демонстраций против пакта не было.

— Я думаю, что люди устали от шести лет протестов, им хотелось уже вернуться к нормальной жизни — больше бывать с родными, ездить в отпуск, зарабатывать деньги, — рассуждает Парада.

— Я думаю, что транзит Чили к демократии был очень сложным, но и уникальным. Едва ли вы назовете другую страну, где 16 лет был диктатор, а потом он проиграл выборы и ушел, — говорит бывший министр Бельолио. — Я думаю, что партии, подписав пакт, проделали великолепную работу, и в 90-х Пиночет постоянно терял влияние. Он не мог повторить переворот.

— Но как можно назвать демократией страну, где диктатор, который убивал и пытал людей, не только не арестован, но является влиятельным политиком?

— Думаю, можно. Конечно, это была не такая демократия, как у нас сейчас, но транзит был успешным! — ослепляет меня голливудской улыбкой Бельолио.

Ушел от наказания

— В то время не было даже смысла думать о том, чтобы отправить под суд тех, кто совершал преступления при Пиночете. Потому что был принят закон об амнистии, по нему нельзя было судить за деяния до 1978 года, когда было больше всего убийств и пыток, а судьи не считали, что могут многое сделать, — говорит Лидиа Касас.

— А Верховный суд не мог, например, отменить эту амнистию?

— Нет, и нельзя было даже подать заявление. То есть все суды не делали ничего. До ареста Пиночета в Лондоне некоторые судьи лишь интерпретировали закон так, что похищение — это длящееся преступление, а значит, его можно расследовать, даже если оно было совершено до 1978 года. Но Верховный суд не давал таким делам хода.

По словам Алвареса, никто не хотел огорчать военных, потому что все опасались, что они могут вернуться к власти.

— В 1991 году военные показали свою силу в центре Сантьяго, оцепив его вооруженными солдатами. Так они продемонстрировали гражданским политикам, что, если их расстроить, они будут действовать. Ну а судьи не хотели заниматься убийствами и пытками, потому что многие из них поддерживали Пиночета: они долгие годы отрицали, что были преступления. Транзит-то начался, но судьи же не поменялись, — говорит он.

Сам Пиночет так и не признал своей вины. Собственно, он даже диктатором себя не считал и говорил так: «Я не диктатор. Просто у меня такое выражение лица». Или: «Я демократ, но в моем понимании этого слова. Всё зависит от того, что вкладывается в понятие демократии. Невеста может быть очень миловидной, если она молода. И может быть очень безобразной, если стара и вся в морщинах. Но и та и другая — невеста».

— Военные говорили, что были на войне, которую объявили не они, а левые, — говорит Хунеус.

— Но почему не признали вину?

— А почему они должны были? Это часть диктатуры. Диктаторы никогда не признают, что убивали людей.

Писатель говорит, что наоборот, чилийскому обществу еще очень повезло, что армия не уничтожила все свидетельства нарушения прав человека, которые собирали правозащитники.

— Их охраняла церковь, а диктатура не могла с ней конфликтовать, потому что во время правления хунты Римским папой был Павел VI, очень смелый Папа.

— Это хорошо или плохо, что Пиночета не судили? — спрашиваю я профессора Эрреру.

— Сложно сказать, правильно это или неправильно, но, наверное, это было скорее позитивно. Был достигнут консенсус, а всегда надо выбирать, что вы хотите: стабильную систему, при которой большинство граждан довольно, или то, что мы видим сейчас, когда сильнее крайние силы, а стабильность нарушена.

— Но разве не нужно отдать под суд того, кто убивал людей?

— Конечно, за нарушения прав человека нужно отправлять человека под суд, но Пиночет оставался главнокомандующим. Я не был на месте тех людей, но не думаю, что это очень просто — править демократической страной, в которой Сталин является министром обороны.

Хисела, потерявшая из-за диктатуры отца, говорит, что родственники пропавших без вести всегда требовали справедливости, но не помогали даже голодовки.

— Почему чилийцы все вместе не потребовали суда? — удивляюсь я.

— Хороший вопрос, который я задаю и себе. Все говорили, что чувствуют нашу боль, но не от чистого сердца. Чилийцы любят компромиссы, и у них плохая память, — отвечает она.

— убеждает меня Карлос.

— Как это? А Аргентина? — привожу я в пример соседнюю страну.

— Аргентина — это совершенно другое, там военные проиграли войну.

— Но суд-то там был!

— Да, но из-за поражения в войне у них больше не было легитимности в обществе. В Чили же военные были успешны, — отвечает писатель.

Стол перевернули снова за рубежом: правда, на этот раз не в США, а в Великобритании. В октябре 1998 года Пиночет прилетел туда сделать операцию в одной из частных клиник, но его арестовали по подозрению в убийстве на основании ордера, выписанного испанским судьей Балтасаром Гарсоном из-за того, что сотни граждан Испании были убиты или бесследно исчезли в Чили во время военного правления. Дальше началась длительная тяжба, которая закончилась тем, что в 2000 году Пиночета отпустили в Чили, так и не выдав Испании.

В августе 2000 года Верховный суд Чили лишил Пиночета неприкосновенности как сенатора, после чего против него было возбуждено дело по более чем 100 эпизодам убийств, похищений и пыток людей. Но в июле 2001 года суд признал его страдающим старческим слабоумием, что дало основания освободить его от уголовной ответственности. Потом это решение переиграли, и в 2005 году Пиночета обвинили в причастности к уничтожению политических противников режима в рамках операции «Кондор», потом прибавились обвинения в коррупции.

— возмущается Хавьера Парада.

Но подвергнуть суду Пиночета так и не успели даже за коррупцию, потому что в 2006 году он умер.

— Думаете, Пиночета вообще тронули бы, если бы его не арестовали в Лондоне? — спрашиваю я Навиа.

— Нет, он бы умер как пожизненный сенатор, — отвечает профессор.

— Но разве это правильно?

— Пиночета арестовали за год до президентских выборов, и у левоцентристских партий наконец-то был кандидат, который мог выиграть. Поэтому они вместо суда над Пиночетом решили попробовать выиграть выборы.

Не было в Чили и люстраций.

— соглашается писатель Хунеус.

В результате, по его словам, многие министры и другие близкие к Пиночету люди спокойно избрались в Конгресс.

— Это часть нашей истории. Мы могли сделать больше, но в приоритете была экономика. Проще было объединить страну, а не продолжать воевать. Непросто прервать преемственность элит, — рассуждает писатель.

Среди богатейших бизнесменов Чили и сейчас полно тех, кто сделал состояние благодаря Пиночету.

— Например, Хулио Понсе Леру, владелец Soquimich, очень важной добывающей компании, был зятем Пиночета. Благодаря этому он стал богатейшим человеком Чили и до сих пор остается, — говорит профессор Алварес.

Путин не Пиночет

Я объясняю Патрисио Навиа, что задаю все эти вопросы про суд, люстрации и пакт с Пиночетом, потому что хочется понять, что и как будет в России после Путина.

— Но Пиночет был намного более толерантен по отношению к оппозиции, чем Путин, — неожиданно реагирует Навиа.

— Но Пиночет же убил много людей!

— Сначала, да, но он в основном убивал членов Коммунистической и Социалистической партий, а членов умеренной оппозиции, например, «Христианско-демократической партии», не трогал. Да и вообще после 1976 года убивали примерно по 50 человек в год, то есть немного, — говорит Навиа, и ход его рассуждений меня пугает. — Многих арестовывали и пытали, но христианские демократы и умеренные правые действовали в стране достаточно свободно. Как и католическая церковь.

По мнению Навии, для оппозиции существовали возможности.

— Думаю, той ситуации, в которую попали вы (уехавшие из страны журналисты. — Прим. авт.), в Чили после 1983 года уже не было. После 1982 года было убито только четыре журналиста! Согласитесь, не так много? — сказал Навиа, а я просто не нашелся, что ответить.

— А у вас есть рецепт, как российской оппозиции сбросить Путина? — сменил я тему.

— Вы любите футбол? — неожиданно ответил вопросом на вопрос Навиа. — Победа над диктатурой и установление сильной демократии для Чили — это как победа в Кубке Либертадорес (состязаются лучшие клубы Латинской Америки и выбирают сильнейшего на континенте. — Прим. авт.). Отлично, молодцы.

Путин — один из топ-диктаторов в мире, и сбросить его — нелегкая задача, поэтому вряд ли кто-то может давать советы, как это сделать. Это как играть против сборной Бразилии при Пеле! Могу только пожелать удачи!

— Но пакт — это хорошая идея?

— С Путиным? Нет, потому что Пиночета заставили пойти на переговоры американцы, а с Путиным это не пройдет. Как политолог я бы сказал, что единственный путь к демократии — убрать Путина или дождаться его смерти.

— Это пессимистичный прогноз, — говорю я мрачно.

— Другого способа я не вижу, и быстро это не случится, — резюмирует Навиа.

Серп и молот 

29 августа умер лидер Компартии Гильермо Тельер (мои сообщения в вотсапе, которые я отправил ему несколькими днями ранее, так и остались непросмотренными). Поскольку Компартия Чили сейчас входит в правительственную коалицию, то прощание с Тельером устроили в торжественном зале Конгресса.

На дорожке ко входу в здание выставили венки от различных коммунистических и дружественных им организаций, контроль осуществляли молодые парни в черной одежде с красными платками с серпом и молотом. Напоминали они то ли комиссаров ЧК, то ли нацболов. Один из таких охранников — правда, уже глубоко пожилой, — услышав, что я из России, одобрительно и при этом вопросительно назвал фамилию «Путин». Когда я ответил: «Нет», — он удивился, но, кажется, не сильно расстроился.

К гробу с телом то и дело подходили разнообразные официальные делегации, о чем громко объявляли присутствующим, а между визитами из колонок играла музыка, которую хочется назвать революционной, хотя в Чили коммунисты пришли к власти через выборы. Тем не менее песни со словами про Санту-Клару (кубинский город, где находится мавзолей Че Гевары) и социализм с припевом «Преодолеем!» были.

Я заметил стоявшую в сторонке и вытиравшую слезы женщину лет 30, на шее которой был повязан красный шарф со знакомой русской аббревиатурой — КПРФ. Оказалось, что Мануэла Асокар Нилсон (Manuela Azócar Nilson) — школьная учительница английского — надела его, потому что он принадлежал ее маме, которая недавно умерла.

— Мне было важно взять его с собой. Я хотела быть в этот важный для партии момент здесь, — сказала она и объяснила, что специально приехала из города Курико в 250 километрах от Сантьяго. — Я коммунистка, моя мама была коммунистка, и с этим шарфом она как будто бы тут со мной.

Выяснилось, что родители Мануэлы привезли этот шарф из Беларуси, и она даже не знала, что на нем написано «Компартия России». Про Путина учительница сказала так:

— Путин — не черный или белый, его нужно анализировать больше и глубже. Но я коммунист и поддержу любое мнение партии.

Правда, каково мнение Компартии на этот счет, объяснить Мануэла не смогла или не захотела.

Этот вопрос я переадресовал сенатору от Компартии Клаудии Паскуаль (Claudia Pascual), которую встретил на прощании.

что дает больше маневра для продолжения войны, — ответила она.

Еще сенатор добавила, что Компартия понимает, что Путин не коммунист, а сказала она это потому, что именно так думают многие сторонники партии.

Я напомнил Мануэле, что Путин начал войну в Украине, но вместо нее мне ответил стоявший рядом ее отец — Оскар Азукар.

— Войну начало НАТО, — сказал он.

Почему многие коммунисты поддерживают Россию в войне с Украиной, понятно: на них тоже работает российская пропаганда. Но Мигеля Лаунера к этому привела сама жизнь. Его родители, когда в России произошла революция 1917 года, жили в еврейском местечке около города Каменец-Подольский (ныне город в Украине), их фамилия по матери была Штейнман (Steinman). Отряды Петлюры постоянно нападали на городок: его жителям пришлось уходить в убежища и усыплять скот. В какой-то момент некоторые родственники Мигеля (в основном родственники отца, в том числе его восьми братьев) не выдержали и бежали в Гданьск, где сели на корабль до Буэнос-Айреса.

К 1923 году они перебрались из Аргентины в Чили, вскоре там родился Мигель. Большая часть семьи по линии матери остались в Украине.

— Они, правда, и не знали, что это Украина, для них это была Россия, — отдельно проговаривает Мигель, и позже будет понятно почему.

В 1941 году Советский Союз объявил эвакуацию из города: две тети Мигеля ушли на восток, один брат записался в Красную армию (и быстро погиб на фронте), а второй убеждал родственников, что с немцами можно будет вести бизнес, да и вообще они не так уж плохи, и в итоге остался.

— Когда пришли нацисты, украинцы сами пометили для них дома евреев. Дядю вместе с женой и двумя детьми схватили и отправили в концлагерь, где они и сгинули, — рассказывает Мигель.

Когда началась война, Мигелю было 11 лет, но он уже был политически активен: вступил в Молодежную израильскую ассоциацию, которая занималась помощью Советскому Союзу, — вот и на интервью со мной он надел белый вязаный свитер со звездами Давида на груди. Члены ассоциации собирали деньги и покупали на них «в основном лекарства», которые отправляли на корабле Красного Креста во Владивосток (он шел туда через Сан-Франциско).

Во время войны, говорит Мигель, и сформировались его взгляды: тогда он читал все книги и смотрел любые фильмы, которые доходили до Чили из Советского Союза.

— У нас была карта, по которой мы следили за перемещением нацистских войск, как они приближаются к Ленинграду и Сталинграду. Мы были очень счастливы, когда случилась Победа, — рассказывает Мигель, который тогда вступил в Коммунистическую партию Чили.

Вместе с женой Анитой Марией Лаунер активно участвовал во всех четырех президентских кампаниях Сальвадора Альенде, поэтому, когда тот, наконец, победил в 1970 году, про семейную чету архитекторов-коммунистов он не забыл и дал им высокие должности в министерстве жилищного строительства.

После падения Советского Союза тетя Мигеля с семьей уехала по еврейской линии в Германию.

— В Украине волна антисемитизма поднялась, тетя была доктором в Киеве — и ее уволили, — говорит Мигель.

Этим он дает понять, почему поддерживает Россию в войне с Украиной.

Свой Сталин

В сувенирных магазинах Сантьяго бюстиков Пиночета или футболок с его изображением вы не найдете, хотя поддержка в обществе у умершего почти 20 лет назад диктатора есть.

— Многих людей всё еще привлекает Пиночет — «сильная рука», успехи в экономике и то, что он противостоял коммунистам, — говорит историк Алварес. — Многие думают, что времена Пиночета были лучше, потому что не было преступности и иммиграции. В Чили многие всё еще очень антикоммунистически настроены.

По словам Хунеуса, 30% чилийцев настроены к Пиночету и военному правлению позитивно:

— Они поддерживают Пиночета, поддерживают переворот, но, конечно, не репрессии и убийства.

Профессор Эррера уверен, что людей, которые выступают за Пиночета или за пиночетистские партии вроде республиканцев, в Чили и вовсе около половины.

— Но что такое — быть за Пиночета? — уточняю я.

— Они говорят, что Пиночет не дал Чили стать социалистической страной вроде Чехословакии или Кубы. Люди могут даже оправдывать этим нарушения прав человека.

Такой будет аргумент, — говорит Эррера.

По его словам, люди еще обязательно вспомнят, что Пиночет помог перезапустить экономику, и за счет этого с 1986 по 1998 год Чили процветала.

— Но почему Пиночет? Они же могут просто говорить, что помогли реформы. Зачем им он?

— Пиночета, действительно, обычно не упоминают. О нем они скажут только в личной и доверительной беседе.

Я рассказываю всем собеседникам, что в России многие говорят так про Сталина: да, были перегибы, и многих людей репрессировали несправедливо (хотя немало и тех, кто считает, что Большой террор — фейк или что Сталин просто не знал о происходящем), но главное, что он не только выиграл войну, но и поставил страну на современные рельсы, сделал ее великой державой.

— Тут то же самое! Я не уверен, но мне кажется, многие молодые люди в России думают, что Сталин был большой государственник, и это напоминает Чили, — признает Алварес.

Видимо, недаром прокремлевская «Лента.ру» в 2023 году написала о Пиночете материал в рамках проекта «Эпоха лидеров», а в самом тексте делает такой вывод: «[Чилийское] общество пришло к компромиссу — при всей жесткости и даже жестокости режима Пиночета он ставил главной целью защиту национальных интересов страны и преуспел в этом».

Муж Лидии Касас Патрисио сам пострадал при режиме Пиночета. Как и многие коммунисты в Чили, к Сталину он относится лучше, чем к Пиночету.

— Да, они оба были диктаторы, но к смерти Сталина СССР был лучше, чем когда он пришел к власти, а Пиночет ничего не построил, он только всё уничтожил. Экономику, промышленность и демократию. Он сделал чилийцев беднее, чем они были. В 1990 году, когда демократия вернулась, около половины населения жили ниже черты бедности. Я не могу согласиться, что Пиночет улучшил экономику.

— Вы хотите сказать, что Сталин лучше Пиночета?

— Нет, конечно, нет, но многим активистам чилийской Компартии, включая [Нобелевского лауреата по литературе Пабло] Неруду, в определенной степени нравилось то, что Сталин сделал из России, — социалистическую республику, где у каждого есть равные социальные права.

Сенатор от Компартии Паскуаль, впрочем, заверила меня, что ее партия имеет на Сталина «критический взгляд».

— Чилийские коммунисты всегда защищали необходимость строительства демократии и социализма, но по-чилийски. Мы видим ценность и авторитет Советского Союза для мира, но имеем особое мнение о Сталине, — сказала она.

— Пиночет — это как бы наш Дарт Вейдер, а Чили — это Люк Скайуокер, — выдает метафору Патрисио Навиа.

Пиночет дал рынку плохую рекламу, и уже трудно отделить одно от другого. Вот почему Чили — это Люк Скайуокер, ведь от Дарта Вейдера идет сила, но она может быть использована как для плохого, так и для хорошего.

— Я сторонник свободной рыночной экономики, — говорит Бельолио. — И конечно, я считаю, что во время военного режима было принято множество хороших решений, которые помогли чилийцам. Последующие президенты поддерживали достигнутые успехи, потому что меры были правильные.

— Но вы также можете сказать, что и в нацистской Германии какие-то аспекты экономической политики были хороши? — спрашиваю я, нарушая закон Годвина, хотя, впрочем, в начале войны в Украине сам автор этого закона сделал то же самое.

— Ну, когда вы говорите про нацистов, то ответ, конечно, — нет. Но в Чили есть согласие по поводу экономического роста, и реформ 80-х, и того, что последовало в 90-е, когда их использовала демократия.

Оправдать переворот

Все в Чили говорят, что пиночетистами являются представители «Республиканской партии». Депутат Конгресса, бывший член этой партии Хоаннес Кайзер (Johannes Kaiser), с которым мне удалось встретиться, действительно оправдывает переворот и считает, что Пиночет был легитимным президентом.

Он начинает разговор с рассказа о том, что Альенде сам готовился узурпировать власть, да еще и вооруженным путем.

— Мы точно знаем из исследования Университета Чили, что на парламентских выборах 1973 года были люди, которые голосовали дважды, мертвые души тоже голосовали. Так что было искажение голосования из-за фальсификаций, — говорит Кайзер и в следующей фразе признает, что оппозиция всё равно получила на тех выборах 60% голосов.

— А почему того же не могло случиться на следующих президентских выборах? Зачем нужен был переворот?

— Потому что у всех партий в правительстве Альенде был военный аппарат! Около 10 тысяч человек в Компартии и у социалистов были либо вооружены, либо подготовлены к вооруженной борьбе. Ты не готовишься к войне, если хочешь выборов! Ты не импортируешь оружие и военных специалистов из Кубы, не запугиваешь людей!

Кайзер сам задает вопрос о том, были ли у коммунистов силы в 1973 году захватить власть военным путем, и сам на него отвечает:

— Нет, но они точно готовились к этому! Есть свидетельства кубинского офицера — я забыл его имя, — который разрабатывал план. Я уверен, что главное, что упускают при анализе событий 1973 года, что если Альенде и хотел придерживаться демократии, то его партия еще в 1967 году сказала, что должна быть диктатура пролетариата.

— Но это же просто коммунистическое клише!

— Но это то, что решила Социалистическая партия! Это одна проблема, а другая была в том, что экономика на две трети была в руках государства.

Кайзер настаивает:

— Альенде за два дня до переворота сказал, что хлеба осталось на два дня. Потому что сельское хозяйство в Чили развалилось, индустрия встала. Такой инфляции, как в Чили, тогда мир не видел со времен Веймарской республики (такое неожиданное для Латинской Америки сравнение можно объяснить только немецкими корнями Кайзера. — Прим. авт.)! Страна была парализована забастовками.

Он явно готовил вступительную речь, поэтому снова сам себе задает вопрос:

— Так какой же был выход? — и отвечает: — В Конгрессе у оппозиции не хватало голосов для двух третей депутатов, чтобы объявить Альенде импичмент, к которому они призывали. Так что институционального выхода не было.

— Если у людей есть, по международным нормам, право на восстание, то военный переворот — это другое, — напоминаю я Кайзеру.

— Если поднимутся гражданские, то будет гражданская война, как в Югославии, потому что не будет контроля, а люди готовы убивать друг друга.

— А как же «бархатные революции» в Европе?

— Вы не можете организовать мирно революцию против правительства, которому плевать на права человека, — говорит человек, который через десять минут будет критиковать левых за вооруженную борьбу с Пиночетом.

По словам Кайзера, Альенде права человека не интересовали: сотни мертвецов, десятки изнасилованных женщин, тысячи частных домов, отобранных силой в пользу государства и МВД, которое не исполняло решений судов. Удивительно, но Кайзер действительно говорит это всё про режим Альенде, а не Пиночета.

Он напоминает, что президента-коммуниста не выбрало большинство населения Чили. Это и вправду так: Альенде получил 36% и занял первое место, после чего его президентство утвердил уже Конгресс, в первую очередь благодаря голосам «Христианских демократов».

— Они сделали это в обмен на подпись под Статутом конституционных гарантий (в нем Альенде обещал не менять Конституцию. — Прим. авт.), гарантом исполнения которого стали военные. В случае нарушения конституционных договоренностей, подписанных Альенде, они могли действовать, — утверждает Кайзер.

— То есть вы хотите сказать, что в 1973 году был не переворот, а восстановление конституционного порядка?

— Нет, конечно, это был переворот! Это объективное определение свержения главы государства. Они бывают и против диктаторов — как было в 1944-м в Германии.

— Но ведь и переворот можно сделать по-разному. Необязательно самолетами бомбить президентский дворец в центре города — можно просто арестовать, — говорю я, но Кайзер и тут находит, как оправдать Пиночета:

— Но они были вооружены. У них были противотанковые орудия во дворце, пулеметы, гранаты.

— Можно было дождаться подходящего момента…

— Нет! Им много раз предложили сдаться, поэтому тут вопрос такой: нужно ли пожертвовать солдатами, 18-летними мальчишками, чтобы обезоружить группу отлично подготовленных и вооруженных боевиков? — говорит Кайзер.

Он уверен, что дворец был легитимной военной целью, поскольку был занят вооруженными людьми. Депутат не только оправдывает вооруженный захват дворца и свержение законно избранного президента, но и последовавшим репрессиям находит объяснение.

— Армия потеряла в стычках с боевиками в первую неделю после переворота 400 человек мертвыми и 2500 ранеными. Это было не так легко, как многие думают. Это был не парад, 10% боевой силы армии было потеряно! Что произошло после этого? Как говорил Шекспир, спустили псов войны (slip the dogs of war), — говорит он, настаивая, что военные боролись с террористическими группами так, как их учили в Штатах, куда посылали всех офицеров Чили.

Хотя в своей статье Кайзер написал, что нарушение прав человека — это плохо, но Альенде должен был уйти, в беседе со мной Кайзер не признается, что поддерживает переворот.

— говорит он.

— Конечно, были нарушения прав человека, — признает Кайзер. — Но никто не может умыть руки и сказать, что они ни при чем! Нельзя же научить человека, как бороться с террористами, потом приказать бороться с террористами, а потом за это же судить. Это худший вид лицемерия! Так что в произошедшем виновны и коммунисты, и социалисты, которые были в правительстве до переворота.

— То есть в США им говорили похищать, пытать и убивать безоружных людей?

— А что делать с людьми, которые занимаются логистикой? Или с людьми, которые занимаются разведкой?

— Ну не убивать же, если очень хочется, то можно арестовать, наверное.

— Да, но это при функционирующей судебной системе…

— Да хоть в лагерь отправьте, но убивать зачем?

— Но зачем убивать 400 солдат? Да, часть [военных] были садистами, потому что в человеке просыпается худшее, когда ты повышаешь градус социальной, расовой или религиозной ненависти.

— То есть они типа сорвались с цепи?

— Нет, я говорю, что не бывает «чисто войны», когда мы говорим о борьбе с боевиками. Это везде и всегда так: что делали французы в Алжире? Что делали американцы во Вьетнаме? Что делали русские в Чечне?

Кайзер много знает про Европу, потому что сам — потомок приехавших в Чили немцев. Это было еще в 30-х годах, его предки бежали в Латинскую Америку от Гитлера, хотя известно, что в соседней Аргентине после поражения Третьего рейха укрылись многие нацисты. Кайзер не упускает возможности пустить еще одну шпильку в адрес Альенде:

— В Чили жил Вальтер Рауфф, который изобрел мобильную газовую камеру, и Альенде был против выдачи его Израилю. А в докторской диссертации написал, что евреи должны быть стерилизованы из-за генетической предрасположенности к преступлениям (это не совсем верно. — Прим. авт.).

Левый террор

Радикальными методами Фронта Мануэля Родригеса многие правые оправдывают преступления военной хунты. Левые и не отрицают, что в те годы коммунисты приняли решение о вооруженной борьбе с диктатором.

— Фронт был движением молодых вооруженных людей. Они не были герильясами, но оружие у них было, и они совершали нападения. Они убивали людей и пытались убить Пиночета. Еще пытались провезти в страну большое количество оружия, но их разоблачили, — говорит Парада.

Мигель Лаунер вернулся в Чили в 1984 году.

— Компартия во время диктатуры решила, что мы должны использовать все методы борьбы против экономической модели, включая вооруженную, поэтому создала Фронт Родригеса, — говорит он.

— Вы это поддерживали?

— Мы все поддерживали эту линию, мы делали всё от нас зависящее, но совершили ошибки. По Фронту Родригеса сильно ударили две вещи: неудавшиеся покушение на Пиночета в 1986 году и обнаруженный схрон с оружием. После этого остальные партии изолировали Компартию, ее ошибки объединили другие партии в желании достичь компромисса с диктатурой.

Правые настаивают, что их идеологические противники начали террор еще до переворота, поэтому и репрессии в их отношении можно объяснить.

— рассказывает Бельолио.

— Но вы оправдываете вооруженное противостояние диктатору Пиночету?

— Я признаю, что люди могут защищать себя, используя насилие, но это не касается Mir (левое революционное движение, созданное еще в 1965 году), потому что они делали это и до переворота, а Фронт Родригеса появился, потому что транзит пошел не по тому пути, на который надеялась Компартия. Они же не хотели демократического решения, которым был референдум, — они его бойкотировали, — говорит Бельолио.

— Но для коммунистов все эти люди герои: они боролись с Пиночетом, они рисковали жизнями.

— Я понимаю, но проблема в том, что они не остановились после того, как демократия возобновилась. Например, Фронт убил основателя НДС Гусмана в 1991 году. Они грабили банки, отрезали похищенным пальцы. Фронт был террористической группой, и героями их боевиков я не назову.

Позиция Кайзера еще проще: левые были террористами, поэтому действия полиции, несмотря на перегибы, оправданны.

— А разве все жертвы Пиночета были боевиками или коммунистами? — спрашиваю я, зная, что это не так.

— Можно я сам задам вопрос? А почему вы никогда ничего не спрашиваете про жертв Фронта Родригеса или жертв режима Альенде? Эти люди не важны? Большинство жертв Пиночета были коммунистами, хотя, конечно, были исключения, — говорит Кайзер. — Например, я не вижу никаких разумных оснований для убийства христианского демократа Бернардо Лейтона в Риме.

Надо полагать, что для остальных убийств основания Кайзер видит.

— Никто не говорит, что не было нарушений прав человека!

Это уже делала не армия, это правительства христианских демократов и социалистов избавлялись от этих людей без суда и следствия, а не сажали в тюрьму. Почему никто не говорит об этом? Потому что это неудобно, ведь демократы делали то же самое, что военное правительство Пиночета! — повышает голос Кайзер.

— Это немного детский аргумент: а тот мальчик тоже дерется! — говорю я.

— Нет, я не оправдываю Пиночета, я просто объясняю ментальность чилийцев. Концепция прав человека стала важной для левых в Чили только после того, как они лишились власти и стали проигрывать. Да и вообще для левых это стало важно только после подписания хельсинкской Декларации прав человека в 1978 году. Вспомните, что было с Солженицыным или Буковским! До 80-х про права человека никто не говорил. А сейчас? Извините, но Гуантанамо до сих пор работает.

— Нужно ли было судить Пиночета?

— Каждый глава государства должен быть отдан под суд, потому что они все нарушают права человека.

— Мы говорим про Чили.

— Да, Пиночета нужно было судить, но нужно, чтобы были одинаковые стандарты для всех.

— Ну так Чили могло установить стандарт!

— А может, сначала это сделают Соединенные Штаты? Или Германия? Я бы хотел снова стать молодым и меньше курить, но я живу в реальном мире, а в нем судят только проигравших: Милошевича или Хусейна, а вот президент США за напалм во Вьетнаме ответственности не понес.

Правый популист Кайзер так же, как сенатор от Компартии, не поддерживает Россию в войне, но отмечает ответственность Запада:

— Я думаю, что Россия, чувствуя себя загнанной в угол, слишком остро реагирует в случае с Украиной, но Бжезинский же написал в «Великой шахматной доске», что США должны интегрировать Украину, чтобы помешать попыткам России снова стать великой державой. Это большая игра, поэтому

Почему бы им всем не вернуться на стартовые позиции? Без победителей и проигравших.

— Ну, так не бывает.

— Наверное. Эйнштейн дал определение безумия: «Делать то же самое, ожидая других результатов». Надо бы делать что-то другое!

— Скажите это Путину.

— Ага, и всем остальным. Это как было в Первую мировую войну. Путин скажет, что потерял уже 200 тысяч солдат: «Как я могу сказать россиянам, что все это было зря?» Так же и украинцы не могут сказать, что просто так потеряли 300 или 400 тысяч человек, а американцы, конечно, скажут, что не могут прекратить войну, потому что уже подписаны контракты с ВПК. Но, боже правый, Россия против Украины — это как Германия против Австрии! Так глупо, — сокрушается Кайзер.

Протесты и Конституция

— Я сочувствую семье [экс-главы Компартии] Тельера из-за его смерти, но нельзя сказать, что он был демократ. Чтобы далеко не ходить, я напомню, что после первого дня протестов в 2019 году он призвал к отставке президента и оправдал насилие протестующих. То есть не нужно возвращаться на 50 лет назад, чтобы сказать, что ультралевые выступают за жестокую революцию, — говорит Бельолио, который был министром в правительстве Пиньеры.

Именно когда этот очень богатый человек (в 2014 году Forbes оценил состояние Пиньеры в 2,4 миллиарда долларов) руководил Чили, здесь и произошли крупнейшие протесты в истории страны со времен диктатуры Пиночета. Тогда же впервые с той эпохи в Сантьяго был введен комендантский час.

В результате протестов, продолжавшихся несколько месяцев, погибли 36 человек, пострадали больше десяти тысяч. В смертях многие винят самих протестующих, но полиции предъявляли претензии за другое.

— Главная проблема была не в смертях, а в том, что полицейские использовали резиновые пули и стреляли по людям без оглядки — более того, специально целились по глазам, — говорит профессор Эррера.

По его словам, так называемый социальный взрыв 2019 года был восстанием против неолиберализма. Естественно, на протестах вспоминали Пиночета и сравнивали с ним Пиньеру, но всё-таки главной темой восстания это не стало. В небольшом Музее социальной вспышки, посвященном протестам 2019 года, есть граффити: школьники, кидающие камни в 1986 году, превращаются в 2019 году во взрослых протестующих. Художник Марсель Сола из музея рассказывает мне про этот рисунок:

— Это символ сопротивления: они сражаются за справедливость и достоинство.

— А разве во время протестов в 2019 году не нарушались права человека? — спрашиваю я Бельолио.

— Нужно делать различие между систематическими нарушениями прав человека, как это было при диктатуре, и отдельными нарушениями со стороны полицейских. Нельзя говорить, что у полиции был мандат со стороны государства, систематичность нарушений отрицают все международные правозащитные организации. Ну, кроме левых. Но да, была жестокость, и за нее надо наказывать причастных, — признает бывший министр.

Профессор Эррера говорит, что, хотя протестующие сравнивали Пиньеру и с Гитлером, и с Пиночетом, это был больше уличный язык. Ему — человеку правых взглядов — хочется акцентировать внимание на жестокости и вандализме протестующих (а это было) и сравнивать их с движением «желтых жилетов» во Франции, где некоторым демонстрантам также выбили глаза резиновыми пулями. Я напоминаю ему про то, что брат Пиньеры был связан с Пиночетом, но Эррера отмахивается от меня:

— Да, но они давно не общаются.

— А сами вы поддержали протесты?

— Да, я написал книгу о них. Я не был активен на улицах, но внимательно наблюдал за происходящим, — отвечает Эррера, сидя в своем частном доме в самой элитной части отдаленного района Сантьяго Лас Кондес.

По словам политолога Навиа, протесты возникли из-за неравенства, которое в Сантьяго, разделенном на бедную и очень богатую часть, действительно, ощущается.

— В Чили очень сегрегированное общество. В одной части города вы видите чилийцев со светлой кожей, людей, чьи родители уже были зажиточными, а в остальной части Чили — более темная кожа, более коренная внешность. Это потому, что в Чили было очень мало мобильности и не было американской мечты. Место человека в обществе определялось тем, где он родился, и это вызывало некоторое недовольство, — признает Навиа.

Чтобы не уходить с поста президента и при этом успокоить общество, Пиньера предложил принять новую Конституцию.

— Люди очень надеялись на это, рассчитывали, что все проблемы Чили решатся с помощью Конституции, — говорит Навиа.

Уго Эррера считает Конституцию Чили главным наследием Пиночета в жизни Чили:

— Там говорится, что государство не должно само быть предпринимателем, должно обеспечивать иностранные инвестиции, частную собственность, а также там прописана очень строгая политическая система сдержек и противовесов, чтобы исключить вероятность нового превращения Чили в социалистическую страну.

Со времен диктатуры Конституцию много раз переписывали, но по факту, страна до сих пор живет с основным законом, принятым при Пиночете. По мнению Навиа, в 2021 году люди хотели либеральную конституцию одновременно с защитой права на частную собственность и умеренным социальным государством. Ожидания не оправдались, потому что новую Конституцию написали левые.

— В ней было много концентрации силы и мало разделения властей. В ней было слишком много лазеек для того, чтобы сделать судей зависимыми от государства, — объясняет Бейольо.

и мы были близки к ее изменению, но мы всё еще под диктатурой Пиночета, — говорит Лидиа Касас, человек левых убеждений. — То же самое может произойти и в России. Вы избавитесь от Путина, но появится другой.

Почти 62% чилийцев в 2022 году проголосовали на референдуме против Конституции. Это сделала даже Хавьера Парада, хоть она и происходит из левой семьи:

— Поскольку правые были в меньшинстве в Конституционной ассамблее, то левые решили писать текст без них. Это была грандиозная ошибка. Нельзя делать конституцию без оппозиции, — объясняет она, повторяя аргумент Бельолио про проблему с разделением властей.

— Но разве не любая Конституция лучше пиночетовской априори? — удивляюсь я.

— Нет, тем более что ее уже много раз реформировали. Я думаю, что Чили нужна Конституция, рожденная в демократии, написанная для людей, но текст, за который мы голосовали, был плохим.

— Пытаясь похоронить Пиночета, люди хотят похоронить и его Конституцию. Для них это символично. Первый раунд конституционной реформы произвел Конституцию, кардинально отличающуюся от пиночетовской. Но одновременно и от всей конституционной истории Чили. Например, из нее следовало, что если у Пиночета был Сенат, то нужно уничтожить Сенат. Но ведь Сенат был и до Пиночета, — говорит Навиа.

Он уверен, что следующую Конституцию напишут правые, поэтому в ней не будет ничего левого, и люди ее тоже отвергнут.

Это не забыть

28 августа 2023 года Верховный суд Чили вынес окончательный приговор по делу о задержании, пытках и убийстве певца и члена Коммунистической партии Виктора Хары в 1973 году. Шестеро бывших военных в возрасте от 73 до 85 лет были приговорены к 15 годам и одному дню тюрьмы за убийство и к 10 годам и одному дню за похищение. Вместе с Харой был убит 33-летний юрист Литтре Кирога, возглавлявший при Альенде тюремную службу Чили.

Задержанный военными Хара содержался на том самом стадионе в Чили. Вместе с 33-летним юристом Литтре Кирогой его застрелили в раздевалке, в теле Хары обнаружили 44 пули, у Кироги — 23. Процессы над военными в Чили продолжаются годами, всё-таки идут, и это нравится не всем.

Профессор Университета Нью-Йорка Навиа — очень рассудительный человек, поэтому напоминает мне, что прошлое можно интерпретировать в настоящем так, как выгодно.

— Вот левые сейчас обвиняют правых в уничтожении демократии и пытаются сделать Альенде ее героем-защитником. Правые же пытаются напомнить, в каком бардаке была страна перед переворотом и что переворот — это как ампутировать себе ногу, но выжить, — рассуждает он.

По его словам,

Депутат Кайзер, например, уверен, что военные в Чили стали «козлом отпущения» для политической элиты.

— Намного проще посадить парня, которому тогда было 18 или 20 лет, и он просто перевозил грузовик с места на место. И это называется правосудием? — говорит он, обходя вниманием дело Хары.

— А что надо делать?

— Нужно, во-первых, идентифицировать все останки и отдать их семьям. Во-вторых, нужно, чтобы нынешние власти взяли на себя ответственность за создание [левых] вооруженных отрядов в период между 1973 и 1990 годами. В-третьих, закрыть дело против тех, кто исполнял приказы, потому что ни у кого нет обязанности быть героем. На этой стороне тоже есть семьи, и они не понимают, почему их родственников судят без доказательств.

— Но ведь и охранников Аушвица судили.

— Аушвиц по сравнению с тем, что случилось здесь, — это совершенно другая лига. Нужно думать о будущем Чили, ведь мы же не хотим, чтобы из-за провала политического класса у нас было военное правительство, которое останется навсегда, — говорит Кайзер.

Он представляет крайне правый политический спектр, который сейчас усиливается во всём мире, и Чили тут не исключение.

В 2021 году первый тур президентских выборов выиграл лидер Республиканской партии (от которой в парламент Чили избрался и Кайзер) Хосе Антонио Каст. Второй тур он проиграл, но заявка на победу была сделана. Теперь многие, особенно левые, опасаются прихода к власти в Чили таких, как Каст или Кайзер.

Потерявшая родных Йоанна говорит:

— Фашизм набирает силу в лице Каста. Лично я напугана.

Она беспокоится, что за 50 лет и так было мало приговоров, но теперь правые пытаются освободить осужденных из-за их преклонного возраста.

— Каст — нацист, — кратко резюмирует ее коллега по несчастью Хисела.

— Думаете, диктатура еще может вернуться в Чили? — спросил я Мануэлу, которая пришла на прощание с лидером Компартии в шарфе КПРФ.

— Не думаю, что такое еще когда-нибудь произойдет с нашей страной. Я верю, что мы помним прошлое и не допустим его повторения. Но если вдруг, то мы будем бороться. Мои папа и мама сражались против диктатуры, поэтому теперь буду я и мой сын. В Чили есть люди, которые до сих пор поддерживают то, что произошло, и хотят с нами примириться, но этого не случится, пока они не попросят прощения и не признают преступления.

— А вы видите угрозу в Касте? — спрашиваю я умеренного правого Бельолио.

— Нет, я не поддерживаю его взгляды как очень консервативного лидера — например, он против однополых браков, поэтому буду активно ему противодействовать, но я не думаю, что Каст — авторитарный политик. У него есть сторонники, которые не любят демократию, но сам он не такой.

***

Многие в Чили, конечно, хотели бы просто забыть про времена Пиночета, но сделать это не так просто.

— В августе я был в Антофагасте (город на севере Чили. — Прим. авт.), где на военной базе находится половина чилийских F-16. Когда мы стояли с двумя студентами и ждали наш самолет в Атакаму, над головой вдруг с диким шумом пронеслись два самолета. Когда я их увидел, то автоматически подумал, что они направляются бомбить президентский дворец, — говорит Навиа.

Правда, с улыбкой продолжает он, его студенты в этот момент подумали о фильме Top Gun.