1. Абдулмумин Гаджиев

Утром 14 июня 2019 года силовики провели обыск в квартире журналиста дагестанского оппозиционного издания «Черновик» Абдулмумина Гаджиева. На тот момент 35-летний Гаджиев работал редактором отдела религии, у мужчины на иждивении было четверо детей.

«Вы, наверное, помните, как в 6 утра к нам вломился большой отряд в военной форме с оружием, — писал о задержании Гаджиева его старший сын, 15-летний Адам. — Они напали на папу и надели на него наручники. А нас, маму и четверых детей, закрыли в другой комнате. Маленькому Мухаммаду было тогда полтора года. Мама пыталась успокоить плачущего Мухаммада и смеющегося от страха Идриса. И еще следила, чтобы эти люди ничего не подкинули нам. Когда папу забрали в тюрьму, мы в тот день пошли с Суликом на тренировки, а младшие уехали в детский сад. Голова моя не соображала. День прошел, будто это был сон.

Во время обыска силовики изъяли всю технику журналиста, а его самого увезли в отделение полиции. Чуть позже стало известно, из-за чего проводился обыск: Гаджиева обвинили в финансировании террористической организации.

В тот же день по делу о финансировании «Исламского государства» силовики провели еще два задержания. В Москве они пришли за предпринимателем Кемалом Тамбиевым, а в Дагестане — за бывшим учредителем благотворительного фонда «Ансар» Абубакаром Ризвановым. Всего по этому делу проходят 11 человек, но только трое — Гаджиев, Тамбиев и Ризванов — оставались в России.

Одна из ключевых фигур дела — исламский проповедник Исраил Ахмеднабиев (известный как Абу Умар Саситлинский). Ахмеднабиев родился в дагестанском селе Новосаситли, учился в исламском институте в Сирии. В 2011 году он дал интервью редактору «Черновика» Абдулмумину Гаджиеву, где рассказал про планы открыть мусульманскую школу.

В 2012 году он открыл школу хафизов — людей, знающих Коран наизусть, — в своем родном селе. Как и многие религиозные школы на Северном Кавказе, она, открытая без участия официального муфтията, не просуществовала долго — из-за давления силовиков. Через год после этого Ахмеднабиев открыл благотворительный фонд «Ансар», чтобы помочь беженцам на границе Сирии и Турции.

В 2014 году началось уголовное преследование Саситлинского. По данным силовиков, он якобы вербовал и переправлял уроженцев Северного Кавказа на войну в Сирию. Одним из способов финансирования лагерей подготовки боевиков для ИГИЛ в Турции и переправки их в Сирию, утверждают силовики, является сбор средств на якобы гуманитарные цели.

«На одном из совещаний внутренних органов в Дагестане кто-то из районных начальников для отчетности дал мое имя (якобы я вербовщик!) и еще несколько имен. Абсолютно безосновательно, без доводов, ведь должны быть доказательства, данные лиц, которых я, по их мнению, завербовал. Ничего! Ничего личного, просто отчетность. Банально: раз Абу-Умар Саситлинский — из Саситли, значит, и все те, кто едет в Сирию из Саситли, едут по его наставлению. Логики не прослеживается, скорее маразм», — комментировал Саситлинский уголовное дело.

Следствие считает, что интервью с Абу-Умаром, которое Гаджиев опубликовал в 2011 году в «Черновике», в то время, когда у силовиков еще не было никаких официальных претензий к проповеднику, пропагандировало терроризм. Также следствие заявляет, что двое других фигурантов дела — Камал Тамбиев и Абу-Бакар Ризванов — якобы под видом благотворительных взносов собирали средства для отправки боевикам в Сирию и Ирак.

Помимо этого, в обвинительном заключении перечисляются 26 статей Абдулмумина Гаджиева, опубликованных в «Черновике». Причем все они в открытом доступе и не признаны экстремистскими.

Следствие заявляет, что Гаджиев в своих статьях «распространяет среди населения идеи необходимости отделения республик Северо-Кавказского региона Российской Федерации и установления на этой территории норм шариатского правления», «воздействует на сознание людей с целью их вовлечения к участию в деятельности террористической организации», наталкивает «читателей на необходимость отказа от светского образа жизни, для дальнейшей их морально-духовной подготовки к необходимости и решимости создания теократического государства, в том числе насильственным способом».

«Мемориал» признал Гаджиева политзаключенным. По мнению организации, «Черновик» часто выступал с острыми публикациями, неугодными властям, из-за чего и был арестован журналист.

Весной 2020 года к обвинениям о финансировании ИГИЛ добавилась статья об участии в террористической организации. Следствие заявило, что Гаджиев, Ризванов и Тамбиев с 2009 года по 14 ноября 2013 года участвовали в деятельности организаций «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана» и «Высший военный Маджлисуль Шура Объединенных сил моджахедов Кавказа», признанных в России террористическими.

Гаджиев утверждал, что следователь Надир Телевов признался ему, что статья об участии в экстремистской организации нужна для «соблюдения процессуальной чистоты», чтобы «террористическая деятельность [обвиняемых] была непрерывной».

2. Кемал Тамбиев

За 31-летним карачаевцем Кемалом Тамбиевым силовики пришли рано утром 14 июня 2019 года. Тамбиев окончил МГТУ им. Баумана, жил в Москве, занимался собственным бизнес-проектом — продавал «полезное питание». До следственных мероприятий он не был знаком ни с Гаджиевым, ни с Ризвановым.

Как «Новой-Европа» рассказал один из родственников Тамбиева [имя не упоминается по просьбе героя. — Прим. ред.], силовики в пять утра ворвались в квартиру Кемала, где также находились его жена и двое малолетних детей, и повалили его на пол. Последнее, что увидела супруга Тамбиева: один из силовиков заносит ногу над ее мужем, чтобы ударить его в живот.

Следователи увезли Кемала Тамбиева из Москвы в Махачкалу, где мужчина до этого никогда не был. По словам родственника Кемала, о том, что его увозят, не сообщили даже жене. Она узнала об этом абсолютно случайно: одна из ее подписчиц в инстаграме скинула ей фотографию из аэропорта, на которой можно было увидеть избитого Кемала в наручниках, рядом с ним стояли двое сотрудников в штатском. Подписчица написала жене Кемала, что того везут в Махачкалу.

Позже стало известно, что на допросе бизнесмен дал показания против Гаджиева: он сказал, что журналист был участником «Исламского государства» и помогал собирать деньги для террористической организации. Позже он от своих слов отказался и заявил, что его под пытками заставили оговорить Гаджиева.

16 июня 2019 года состоялось первое судебное заседание об избрании меры пресечения задержанным мужчинам.

«У меня одна банковская карта и ни в какие фонды я не перечислял деньги; тех, кто собирался переводить средства в зарубежные фонды, наоборот, отговаривал. Поэтому следствию пришлось найти свидетелей, которых я даже не знаю. Фамилию Тамбиева я первый раз слышу. В перерыве я был в клетке с еще двумя задержанными. Я спросил, кто из них Тамбиев? На фамилию отозвался измученный и избитый человек. Уверен, что другие свидетели в таком же состоянии. Тамбиев передо мной извинился и признался, что его пытали», — говорил на суде журналист Абдулмумин Гаджиев.

В 2012 году, во время учебы в Черкесске, Тамбиев и его жена с другими студентам создали благотворительный фонд «Хайр», чтобы помогать малоимущим людям. У организации не было лидеров, сборы велись на карты самих студентов. По словам родственника Тамбиева, в 2014 году он обнаружил, что его банковские счета заблокированы. В банке ему сказали, что счета заблокированы по решению суда, однако какой суд, когда и почему это решение принял, он узнать так и не смог. К тому моменту фонд уже прекратил свое существование.

По словам Кемала Тамбиева, Саситлинский мог репостнуть в свой аккаунт ВК пост из паблика «Хайра» о новом сборе. Таким образом, следствие связало с Саситлинским все фонды и организации, который тот мог как-либо упоминать в своих соцсетях.

«После возбуждения дела на Ахмеднабиева в январе 2014 полковник ФСБ Соболь А. Е. отчитался о том, что была обнаружена страница ВКонтакте “Абу Умар Саситлинский” и вместе с ней перечислены все все все группы, чьи публикации когда-либо репостились в группу Ахмеднабиева. И предположил тогда полковник Соболь, что размещенные там банковские и электронные счета использовались для “возможного финансирования деятельности Ахмеднабиева”. В этом списке среди групп со сборами для больных детей, для строительства мечетей, оказались и БФ “Амана”, и МО “Хайр”, и множество других групп, никоим образом не имеющих отношения к Ахмеднабиеву», — писал Тамбиев [орфография и пунктуация автора сохранены. — Прим. ред.].

3. Абубакар Ризванов

Еще одним фигурантом этого дела стал 39-летний Абубакар Ризванов, юрист по образованию. Абубакар Ризванов был руководителем благотворительного фонда «Ансар». В 2015 году его осудили на 3,5 года за незаконное хранение наркотиков и оружия; мужчина утверждал, что ему всё подкинули. В 2018 году он вышел на свободу.

В 2013 году Ризванов и его родственник стали учредителями задуманного Ахмеднабиевым благотворительного фонда «Ансар». В 2014 году Саситлинский уехал из России, и фонд было решено закрыть. Как говорил сам Ризванов, с 2013 года спецслужбы неоднократно проверяли деятельность благотворительного фонда, но не нашли ничего незаконного и преступного.

— Возникает вопрос: а где вы до сих пор были? Привезли какого-то непонятного парня из Москвы, который никогда в жизни ни меня, ни Ахмеднабиева, ни других фигурантов не видел. Избили его, следы побоев есть на лице, — говорил Ризванов на суде о Кемале Тамбиеве, которой заставили дать показания под пытками. — И он дает показания: якобы знал со слов третьих лиц, что мы организовали в 2013 году фонд «Ансар» для поддержки террористической организации, которой на тот момент вообще не было. Сама эта ситуация абсурдна. Уже три месяца прошло, как фонд прекратил свою деятельность, когда появилась запрещенная террористическая организация ИГИЛ. Получается, состава преступления на момент деятельности фонда не было. Я на протяжении 3,5 лет находился в СИЗО. Почему с 2015 года я не допрашивался по этому факту? Прошу суд обратить внимание: преступление не может быть совершенно до того, как оно признано преступлением.

Гаджиев не считает себя виновным, приговор суда считает ожидаемым и несостоятельным.

«Мы продолжим бороться за справедливость, — заявил он после оглашения приговора. — Насчет апелляции: не думаю, что можно будет что-то кардинально изменить. Исходя из нашей практики, исходя из тех приговоров, что мы видели, максимум, сколько скидывали, — это год. Однако что касается кассации: есть достаточно примеров, где уже разбираются серьезные ошибки. В нашем деле их предостаточно».