Посторонним вход воспрещен

Венецианский кинофестиваль, как и Каннский, живет и планирует жить в офлайне. Никакого онлайн-доступа для профессионалов и массовых зрителей он не предусматривает. Так что отзывы с фестивалей для рядового любителя кино и впредь будут похожи на пересказы подсмотренного в замочную скважину. Во время пандемии ковида многие предполагали, что закрытость фестивалей исправят онлайн-доступом, а международные смотры наконец-то демократизируются — как для профессионалов, так и для киноманов. Венеция тогда сделала ставку на беспрецедентные меры предосторожности (многочисленные уборки, проверка сертификатов, зонирование залов), но онлайн-присутствие, как и Канны, не разрешила. Теперь, когда ковид миновал, ждать такого жеста тем более не приходится: фестивальное движение — это одно, а массовые зрители — другое. Кому-то это может показаться «гейткипингом», то есть контролем доступа к культуре и ее создателям. Для кого-то эта избранность — признак фестиваля категории А, где нет случайных людей, кроме сражающихся за билеты венецианских туристов.

Европейский фестиваль во время американской забастовки

Забастовка сценаристов, которая продолжается в Америке уже четыре месяца, ощущалась и в Венеции, несмотря на то, что американский и европейский кинорынки работают по разным законам. Но глобальную экономику никто не отменял, и занятые в международных проектах авторы поставили на паузу работу не только для американских стримингов, но и для мировых студий. К тому же актерам, состоящим в бастующих гильдиях, запрещено активно промоутировать фильмы и посещать пресс-конференции фестивалей — именно поэтому, например, в Венеции отменили премьеру «Претендентов» Луки Гуаданьино («Назови меня своим именем») с Зендейей, а затем и перенесли дату проката на полгода вперед.

В первую очередь эта забастовка — о противодействии вездесущему «искусственному интеллекту» в творческом процессе и справедливом вознаграждении за трудоемкую авторскую работу. Проще говоря, речь о борьбе за то, чтобы сценарии не писали нейросети, а в каждом втором фильме не играли дипфейки. В известном культурном издании Vox кинокритик и автор подкастов Алисса Уилкинсон на цифрах и примерах объясняет, как ущемление прав сценаристов и демпинг оплаты за интеллектуальный труд влияют на качество фильмов и сериалов, которые мы смотрим каждый день: ради такого подробного анализа стоит продраться через 25 тысяч знаков на английском. Если коротко: автора нужно уважать и платить ему достойно. Потому что если ничего интересного и оригинального не будет написано, то снимать и подавно будет нечего.

Жюри и победитель

Венецианское жюри в этом году возглавил американский вундеркинд Дэмиен Шазелл («Одержимость», «Ла-Ла-Ленд»), недавно, правда, оглушительно провалившийся со своим мегаломанским «Вавилоном». Компанию ему составляли режиссеры Джейн Кэмпион («Пианино», «Власть пса», «Вершина озера»), Миа Хансен-Лёв, драматург и режиссер Мартин МакДона («Три биллборда на границе Эббинга, Миссури», «Банши Инишерина») и документалистка Лора Пойтрас, автор получивших всеобщее признание фильмов об Эдварде Сноудене, ковиде и фотографе Нэн Голдин. Сбалансированное жюри пришло к, кажется, всех устроившему решению.

Из 23 конкурсных фильмов (половина — громкие имена: от Майкла Манна и Дэвида Финчера до Софии Копполы и Агнешки Холланд) оно присудило приз самому сумасбродному и визуально новаторскому фильму в конкурсе — черной готической сказке «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса. В этой мрачно-иронической истории женского освобождения Эмма Стоун играет женскую версию монстра Франкенштейна — молодую женщину-самоубийцу, реанимированную к жизни пожилым доктором с комплексом бога. В титрах «Бедных-несчастных» — сценарист язвительной «Фаворитки» и еще более язвительного сериала о Екатерине Второй «Великая» Тони МакНамара, один из главных в наши дни мастеров черной комедии. Так что «Бедные-несчастные», несмотря на обманчиво пышный трейлер, — кино о неожиданных метаморфозах и дерзком выходе из навязанной игры, а не о кринолинах и учтивых джентльменах.

Старые добрые скандалы и немолодые режиссеры

Американская пресса, прибывшая в Венецию на внеконкурсные премьеры Вуди Аллена и Романа Полански, в очередной раз накинулась на режиссеров, которых движение#MeToo маркировало как абьюзеров. Но европейские фестивали уже не первый год дают понять, что американский кэнселлинг никак не повлияет на показы больших знаменитостей — будет ли это скандальная «Мадам Дюбарри» Майвенн с Джонни Деппом в Каннах, или новая парижская мелодрама на французском языке Аллена, или старомодная сатира Полански на высшее общество. Несмотря на то, что Аллена освистали на красной дорожке прямо перед премьерой, многие критики, в том числе американские, написали, что «Великая ирония» о девушке, колеблющейся между романтичным старым знакомым и мужем-прагматиком, — это лучшая работа Вуди со времен «Жасмин» и «Матч-пойнта».

Еще одна фестивальная тенденция Венеции, да и Канн: большинство режиссеров как конкурса, так и внеконкурсной программы — состоявшиеся мастера в возрасте за пятьдесят. Безусловно, режиссура — профессия зрелости, а не юных талантов, на эксперименты которых не зазовешь мировых звезд и не продашь билеты. Но более молодые авторы европейского кино продолжают обитать в параллельной программе «Горизонты» (каннский аналог — «Особый взгляд», берлинский — «Cтолкновение»). Так что громкое открытие новых имен — это тоже пока не в Венеции: Лидо — площадка для состоявшихся, причем много лет назад. За «свежую кровь» в Венеции, как и в Каннах, в основном отвечают актеры. Новому поколению режиссеров сложно быть замеченным на фоне селебрити-премьер, оно не получает рецензий большой прессы, так что без звезд и внимания журналистов большинство «пропущенных» фильмов так или иначе исчезнет в фестивальной «черной дыре». Онлайн-показы могли бы изменить положение не очень популярных авторов, но системно этой проблемой в Венеции пока не занимаются.

Кино не для всех

Пока на Лидо показывали последние фильмы ветеранов Лилианы Кавани, Люка Бессона и уже покойного Уильяма Фридкина, мировые прокатчики подсчитывали итоги летнего сезона с двумя громкими премьерами. «Барби» Греты Гервиг собрала почти 2 млрд долларов, «Оппенгеймер» Кристофера Нолана подбирается к 1 млрд. Никакие фестивали к этому не причастны: американские студии и сами режиссеры сделали ставку на глобальный кинотеатральный прокат и на обычных зрителей, которые придут в кино в соседний молл большой компанией. Конечно, это отличается от европейских фестивалей, которые во многом до сих пор придерживаются элитарности и принципиально других артистических критериев создания и восприятия кино. Но если половина показанных в Венеции фильмов так и останется в пределах Евросоюза и не доберется до тех, кто не может себе позволить прилететь на Лидо, обычным зрителям придется и дальше уповать на стриминги, пиратов и скорейшее окончание забастовки сценаристов. Иначе нам, бедным-несчастным, будет всё сложнее понимать, что сейчас смотрят и любят — как в мире интернациональных мегамоллов, так и в мире ковровых дорожек.