Бюджет в камуфляже

Еще в конце прошлого года после принятия закона о федеральном бюджете было очевидно, что в приоритетах государства — по-прежнему война, силовики и социальные выплаты. Уже много лет доля этих статей расходов непропорционально высока, но впервые запланированные траты подскочили так значительно в 2023 году: «оборона» — на 42%, «безопасность» — на 26%, «социальная политика» — на 31%.

Рост расходов на образование и развитие экономики, для сравнения, составил всего 13% и 11%, соответственно, то есть с учетом инфляции в 12% по итогам 2022 года увеличения финансирования фактически не произошло.

Денег на рост военных расходов хватает с трудом: бюджет 2022 года был исполнен с дефицитом 3.3 трлн руб. (вместо запланированных 1.5 трлн профицита); планируемый дефицит бюджета к концу 2023 года должен составить 2.9 трлн руб., но к июлю он уже достиг 2.6 трлн руб. и, по словам министра финансов Антона Силуанова, возможность вписаться в план к концу года «под вопросом», а «бюджетный пирог» придется перераспределять. Предварительный бюджет на 2024 и 2025 годы также дефицитный.

При этом заложенные в бюджете расходы по военным категориям, по мнению профессора Российской экономической школы и Университета Помпеу Фабра в Испании Рубена Ениколопова, — это нижняя оценка расходов войну.

Во-первых, эти траты могут скрываться не только в разделе «оборона», но и в «экономике» в виде расходов на ВПК, и в «социальной политике» в виде выплат «участникам СВО» и их семьям, и в других разделах бюджета.

Неслучайно на секретные статьи приходится 22% бюджета — больше 6 трлн руб. Самые закрытые — разделы «оборона» (70% от всех запланированных расходов секретны) и «безопасность» (48%), но и в «социальной политике», «экономике», «здравоохранении» и других разделах в тайне держится целевое назначение сотен миллиардов рублей.

В предыдущие годы закрытая часть бюджета обычно составляла около 15%. С большой долей вероятности эти разросшиеся секретные статьи идут на финансирование боевых действий и удержание контроля над оккупированными территориями.

Во-вторых, реальные потребности Минобороны могут не вписаться в утвержденный бюджет, и приоритет в таком случае будет отдан войне. Путин на заседании коллегии Минобороны прямо призывал военных не стесняться в расходах: «У нас нет никаких ограничений по финансированию. Страна, правительство дают всё, что армия просит. Всё».

— Всё, что выглядит как военные расходы, — это точно военные расходы. Но многие расходы, которые не кажутся военными, — на самом деле тоже военные, — говорит Ениколопов.

Все существующие на данный момент оценки затрат России на войну основаны на предположениях и косвенных показателях и составляют от 6.7 до 10 трлн руб. в год.

Военный эксперт Павел Лузин подчеркивает, что «бухгалтерский» подход к оценке экономического ущерба не отражает всех потерь:

— Война — это и недополученные доходы, и потеря рынков, потеря мотивации к труду, планированию и вложениям, и рост издержек, и уничтожение репутации, деморализация и глубокий морально-этический кризис. Как это измерить? Невозможно. Мы заплатили за эту войну гораздо больше, чем кажется. Но в любом случае заплатим еще в несколько раз больше.

Экономист Сергей Гуриев приводит примерную оценку потерь российской экономики на основе упущенных выгод: по его прогнозам, российский ВВП должен был вырасти в 2022 году на 3%, а в реальности — упал на 2%. Эта разница — размер фактически недополученного ВВП — составляет примерно 7.5 трлн рублей.

Новые льготники 

Как и огромные средства на армию и силовиков, защищающих Путина от внешних и внутренних «врагов», растущие расходы на социальные выплаты тоже не выглядят как вклад в будущее страны. Многие эксперты видят в этом «страх социальной напряженности» и попытку купить лояльность населения.

— Конечно, это в значительной степени покупка лояльности. Для того чтобы реально улучшать жизнь населения, нужно вкладывать <бюджетные средства> в общественные блага, в инфаструктуру, образование. Но эти статьи расходов как раз секвестируются — вот и отношение государства к развитию, — говорит экономист Татьяна Михайлова, приглашенный преподаватель Университета штата Пенсильвания.

Андрей Колесников, старший научный сотрудник Берлинского центра Карнеги по изучению России и Евразии, уверен, что сохранение и укрепление зависимости населения от государства является фундаментальным элементом путинской системы:

— Это уже стало доктриной — держать население в бедности, чтобы оно было благодарно за то, что ему поддерживают штаны социальными подачками.

За время путинского правления доля доходов от предпринимательской деятельности в структуре доходов россиян снизилась в 2.5 раза, а доля социальных выплат выросла в 1.5 раза.

Бедность и зависимость от государства огромной части населения привели к тому, что для большого количества россиян предлагаемые государством выплаты за участие в войне против Украины — это колоссальный, почти недостижимый при других видах деятельности доход. Социолог и экономист Владислав Иноземцев полагает, что именно обещанные за участие в войне деньги играют наибольшую роль в том, что многие готовы идти воевать добровольно, а мобилизованные, отправившиеся на войну в принудительном порядке, принимают случившееся и воздерживаются от протестов.

— Эти деньги достаются людям, которым ни при каких других условиях точно бы не достались, — объясняет Иноземцев.

Сравнение медианных зарплат представителей разных профессий с доходом рядового участника войны показывает, что воюющий отец семейства может обеспечить своих близких значительно лучше, чем работающий в гражданской сфере.

Помимо базовых ежемесячных выплат военнослужащим и единоразовых гробовых выплат семьям погибших (в сумме со страховыми они составляют 12.5 млн руб), участникам «СВО» и их семьям полагается около 60 видов выплат и нематериальных льгот, посчитала «Новая-Европа». Для сравнения, для многодетных семей федеральным законодательством предусмотрено всего 16 видов льгот, для врачей — 15 видов, помимо основного оклада.

Более того, регионы соревнуются друг с другом, предлагая так называемые «губернаторские» стимулирующие выплаты за подписание контракта, повышая эти выплаты и даже переманивая потенциальных контрактников из соседних регионов, — иначе «выполнить план» не получается.

Так, по расчетам «Новой-Европа», 77 регионов ввели дополнительные единовременные «губернаторские» выплаты для «участников СВО», причем 23 региона уже повысили установленные изначально суммы доплат: в среднем «ценник» вырос в два раза. Еще в 24 регионах расширен круг тех, кому выплаты положены, — например, раньше их могли получить только мобилизованные, а теперь все отправляющиеся на фронт.

Некоторые регионы заманивают потенциальных контрактников из других областей, предлагая им больше денег. Так, например, происходит в Башкирии: реклама службы по контракту от ХМАО стала появлятся в башкирских пабликах: в объявлении написано, что условия действуют только для тех, кто подпишет контракт в Сургуте. В Якутии губернаторская надбавка составляет 150 тыс. руб. для местных жителей, а для приезжих, заключивших контракт в Якутии, — 300 тыс. руб. Участвуют в этой гонке за жизнями и Хабаровск, и Москва.

Тот факт, что для большого количества мужчин война окажется самым экономически успешным опытом в их жизни, несет в себе значительные риски, считает Иноземцев. Маловероятно, что заработанные деньги станут существенным вкладом в их будущее благосостояние:

— Большая часть уйдет на выплату кредитов, улучшение бытовых условий, какие-то сиюминутные траты, на несколько месяцев достаточно благополучной жизни, после чего придется столкнуться с привычной реальностью, и это будет болезненно, — считает эксперт. — При этом им довелось увидеть много жестокости и насилия, а люди с таким опытом в принципе более склонны к антисоциальному поведению.

Инвестиция в гробовые

Отправиться воевать — самый «экономически рациональный» выбор для большого количества российских мужчин, а самое «выгодное» — не возвращаться с фронта, чтобы родственники получили гробовые.

В приведенных выше расчетах учитываются только федеральные и страховые единовременные выплаты семьям погибших в СВО, без учета региональных доплат. Отсчет от 35 лет мы ведем, так как именно этот возраст является, по словам министра обороны Сергея Шойгу, средним возрастом мобилизованных. То же самое, по сообщениям регионов, касается контрактников, а по данным Медиазоны именно в возрастной группе 33-35 лет насчитывается наибольшее количество потерь.

Для того чтобы ожидаемый доход 35-летнего мужчины в Брянской и Смоленской областях, республиках Бурятия и Марий Эл превысил гробовые выплаты, его зарплата должна быть примерно на 50% выше медианной в его регионе, а в Северной Осетии — на 73% выше. В восьми регионах выплаты за смерть на войне перекрывают весь потенциальный будущий доход даже для восемнадцатилетних мужчин.

Докажи, что ты умер

Достаются предложенные властью беспрецедентные выплаты за участие в войне далеко не всем. Что это — бюрократический хаос или намеренная попытка чиновников сократить расходы, — сказать трудно, но итог — тысячи людей, не получивших то, на что рассчитывали.

О том, что участники войны зачастую получают намного меньше обещанного, свидетельствуют многочисленные источники. В пабликах, посвященных проблемам мобилизованных и контрактников, подобные сообщения появляются ежедневно. Мы проанализировали 10 тысяч сообщений в одном из них: 850 сообщений содержат жалобы на отсутствие выплат или выплаты в существенно меньшем размере (не считая случаев, когда из текста поста следует, что речь идет о пока небольшой по времени задержке).

Это касается и регулярного заработка, и компенсаций раненым, и выплат семьям погибших, и различных пособий и пенсий, в том числе по потере кормильца. С каждым месяцем количество таких жалоб растет (данные за июль неполные, до 26 июля включительно).

В постах редко содержатся сведения о причинах отсутствия выплат, как правило, авторы не имеют о них представления. Однако по тем постам, в которых причины указаны, можно выделить самые популярные:

— проблемы с документами (40% случаев): невозможно получить необходимый документ, например, справку «не дают на руки», «закончились бланки», либо документы «ушли» из одной инстанции, а в другую так и не пришли;

— нет в списках (30%): участник «СВО» в какой-то момент может обнаружить, что его нет в списках на выплаты, или он не числится в части, или сама часть числится в России, в то время как на самом деле она принимает участие в боевых действиях на территории Украины, — это лишает военных суточных и боевых надбавок, которые составляют большую часть зарплаты контрактников (без них, по жалобам из паблика, контрактники получают всего 30–40 тыс. руб. в месяц);

— «по ошибке» в СОЧ (10%) (самовольное оставление части): все выплаты приостанавливаются. В СОЧ могут оказаться как уехавшие в отпуск, так и госпитализированные и даже продолжающие участие в боевых операциях; руководство признает, что занесение в СОЧ — ошибка, но исправить ее почему-то никак не удается;

— не числится погибшим (10%): часто возникают проблемы не только с признанием погибшим, но и с признанием без вести пропавшим. Человек может несколько месяцев не выходить на связь, и, хотя есть свидетели его гибели, в списках погибших или пропавших без вести его не оказывается, командование рапортует о том, что он в строю, — выплат за «службу» при этом тоже нет, потому что погибшего нет в «списках на выплаты». Зачастую родственники вынуждены сами вести поиски пропавших, и далеко не всегда успешно.