В ночь с 1 на 2 августа 1996 года в камеру «смертников» СИЗО № 2 в Бутырской тюрьме Москвы вошли трое конвойных. Двое сидевших в камере замерли, но буквально через пару секунд один из них поднялся: «Это за мной, — протянул он руку сокамернику, — прощай, удачи тебе». После чего человек встал лицом к стене и сплел за спиной руки, на которых тут же защелкнулись наручники. «Смертника» вывели из камеры и повели по коридорам. Один из конвоиров шел впереди, двое сзади. Щелкнул замок очередной двери, конвоир сделал шаг вперед и влево. Заключенный последовал за ним. Раздался выстрел, на пол с глухим стуком упало тело. Из полумрака помещения вышел человек в белом халате, протянул руку к горлу упавшего, пытаясь нащупать пульс. Один из конвоиров подсветил фонариком. Мужчина в халате кивнул и выпрямился. Конвоир снял наручники, сделал знак напарнику. Тело взяли за руки и за ноги, забросили на каталку. Так закончилась жизнь Сергея Головкина, серийного убийцы, насильника, садиста и каннибала, изнасиловавшего, убившего и расчленившего 11 мальчиков, не достигших 16-лет.

Воображал себя фашистом, который пытает пионеров-героев

Согласно многочисленным исследованиям разных экспертов, будущего маньяка часто можно идентифицировать еще в детском возрасте. Скептики лишь покачают головой: мол, когда уже поймают, то всякого можно наговорить или написать. А как в маленьком мальчике узнаешь будущего убийцу? Однако мы даже предположить не можем, сколько из тех детей, у которых описанные экспертами признаки были замечены в детстве, так и не стали убийцами, потому что с ними вовремя поработали психологи. И мы никогда не узнаем, стал бы Анатолий Сливко серийным убийцей, если бы после того, как на его глазах полицай убил мальчика, ему оказали психологическую помощь.

Вполне возможно, что если бы в 70-х годах прошлого столетия в нашей стране была возможность ознакомиться с некоторыми трудами западных психиатров по серийным убийствам, то Головкин попал бы в поле зрения компетентных органов еще в детстве. Но ведь в СССР официально не было и не могло быть маньяков и серийных убийц.

А Серёжа Головкин еще в детстве демонстрировал одно из основных, по мнению психиатров, качеств будущего маньяка: он любил мучить и убивать животных. А еще был замкнутым, недружелюбным, и от него исходил неприятный запах. Головкин в подростковом возрасте страдал энурезом (недержанием мочи), за что отец постоянно избивал его и высмеивал. Издевались над Сережей и в школе.

Позже Головкин признается, что, убивая кошек и маленьких собак (больших он боялся), он представлял на их месте одноклассников.

— Я воображал себя фашистом, который пытает пионеров-героев, — рассказывал после ареста Головкин психиатрам. — Их тела бились в агонии в моих руках, а я испытывал сильное возбуждение, которое усиливалось, когда я резал их на кусочки.

Школу Головкин закончил с серебряной медалью, что позволило ему без экзаменов поступить в Московскую сельскохозяйственную академию им. Тимирязева. Скорее всего, на выбор профессии повлияли «опыты» над животными.

Ситуация была вполне тривиальной. Головкин довольно поздно возвращался домой и однажды нарвался на банду, состоявшую из учащихся ПТУ. Несмотря на то, что студент был намного старше хулиганов, их было больше. Пэтэушники потребовали у Головкина денег. Если бы они у него были, может быть, всё и обошлось. Головкин был трусоват и отдал бы кошелек. Однако в карманах у него было пусто, и разозленные подростки сильно избили Головкина: выбили зубы, сломали нос и пару ребер.

По своему обыкновению, Головкин стал в мечтах представлять, что он сделал бы со своими обидчиками, если бы их было не так много, если бы он заранее подготовился, если бы у него с собой был нож, если бы… Постепенно выработался тип жертвы — мальчик 12–14 лет, общительный, склонный к приключениям криминального характера.

После окончания академии Головкин был распределен на Московский конезавод № 1 в Одинцовском районе Московской области. Это район и стал «охотничьими угодьями» маньяка. Первое убийство Головкин совершил в 1986 году. Мальчик был изнасилован и убит. Однако расчленять жертву, хоть и очень хотелось, убийца не стал. Как признался маньяк, он опасался сильно увлечься и не заметить случайных свидетелей.

Через три месяца, с интервалом в четыре дня, были убиты еще двое подростков. Так как преступления происходили неподалеку от дач чиновников Мосгорисполкома, для расследования убийств подростков была создана спецбригада, о чем моментально стало известно всей округе. Головкин решил затаиться и не выходил на охоту три года.

В 1989 году в том же Одинцовском районе было найдено тело 13-летнего подростка. Сперва это убийство не связали с теми, что произошли три года назад. Тогда мальчиков насиловали и убивали, а в данном случае тело было расчленено, отсутствовали половые и внутренние органы, голову нашли в сотне метров от основных останков.

Начался новый виток в поисках маньяка. Он, в свою очередь, тоже изменил схему преступлений. Теперь мучить и расчленять своих жертв Головкин предпочитал в специально оборудованном для этих целей подвале, который он вырыл под собственным гаражом. Иногда он привозил туда сразу две или три жертвы: насиловал и убивал одних на глазах других, а то и заставлял мальчиков издеваться друг над другом.

История поимки Головкина довольно точно и подробно отображена в сериале «Фишер», вышедшем на экраны в прошлом году. Маньяка поймали в 1992-м, в большей степени благодаря случаю и невнимательности самого Головкина. Заманив в машину троих мальчиков, которым он предложил обворовать склад, маньяк не обратил внимания, что парней на самом деле было четверо, и четвертый, отказавшийся ехать, хорошо запомнил Головкина. А потом, когда по району разнесся слух о пропаже троих подростков, сотрудники милиции довольно быстро поняли, кого нужно искать.

«Молиться готова на смертную казнь…»

Как уже упоминалось, расстрел Головкина 2 августа 1996 года стал последним в России исполненным смертным приговором. 16 апреля 1997 года Россия подписала Протокол № 6 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, касавшийся смертной казни. В то же время Россия так и не ратифицировала данный протокол, а смертная казнь хоть и не назначается в виде наказания, но продолжает присутствовать в законодательных актах.

2 февраля 1999 года Конституционный суд РФ вынес Постановление № 3-П, в котором признал неконституционной возможность вынесения смертных приговоров в отсутствие судов присяжных во всех регионах страны. С 1 января 2010 года суды присяжных стали действовать в последнем российском регионе — Чеченской Республике. Таким образом, особых препятствий для возобновления смертных приговоров не осталось. И если ранее останавливало лишь ясное понимание, что при возврате смертных приговоров Россию моментально исключат из всех международных организаций, то в нынешних условиях это опасение отошло даже не на второй, а на десятый план.

Еще в 2012 году, согласно опросам фонда «Общественное мнение», 62% россиян желали восстановления смертной казни. Партии, имеющие в Государственной думе РФ свое представительство (КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия»), вносили предложения о возобновлении смертной казни за отдельные категории преступлений: за терроризм (ЛДПР и СР), коррупцию в особо крупных размерах (КПРФ и ЛДПР), педофилию и убийства детей (СР и КПРФ). Несмотря на то, что Владимир Путин в начале своего правления высказался против смертной казни, некоторые члены генсовета «Единой России» (Ирина Яровая, Александр Чекалин, Дмитрий Медведев) в последнее время выступают за возобновление высшей меры наказания. Прямо противоположной точки зрения придерживается их коллега Андрей Исаев:

Твердым сторонником смертной казни была в свою бытность депутатом Госдумы видный единорос Любовь Слиска. Она заявляла, что готова молиться за то, чтобы смертная казнь за педофилию была восстановлена, и считала, что России следует брать пример с США, где смертная казнь применяется до сих пор, несмотря на единичные ошибки.

— Когда дело касается смертной казни, у нас принято кивать на Америку, а это в корне неверно по многим причинам, — считает адвокат Сергей Афанасьев, в начале 90-х годов защитивший кандидатскую диссертацию по серийным убийцам в СССР. — Во-первых, в США смертная казнь применяется в 27 штатах из 50, но даже среди этих 27 в трех введен мораторий, а еще в пяти штатах смертный приговор обусловлен столькими условиями, что на практике вынести его неимоверно сложно. Таким образом, приговорить к смерти могут лишь в 19 штатах, что гораздо меньше, чем половина страны. Во-вторых, в США между вынесением приговора и самой казнью проходит зачастую несколько десятков лет, а за это время иногда всплывают обстоятельства, позволяющие пересмотреть приговор. В нашей стране между судом и смертельным выстрелом проходит три-четыре года, редко больше. Ну и в-третьих, у нас и у них разный опыт применения юридического права. Не буду вдаваться в подробности, рассуждать о прецедентах и прочих юридических тонкостях, а лишь приведу один пример. Среднестатистический американец практически с пеленок впитывает уважение к закону и присяге. Солгать в суде даже для атеиста неприемлемо, на это идут совсем уж закоренелые преступники. Остальным мешает твердый моральный барьер, который пишется не в юридических кодексах, а закрепляется на уровне инстинкта. А теперь внимание, вопрос: для россиянина является чем-то из ряда вон выходящим соврать в суде?

Разве в таких условиях может идти речь об установлении истины?

По мнению Афанасьева, при нынешнем низком уровне правовой воспитанности большинства граждан и с учетом того, в каком состоянии находятся правоохранительные органы и судебная система, ни о какой гарантии законности вынесенных приговоров в России говорить не приходится.

— К сожалению, нашей стране еще очень далеко до того момента, когда мы сможем назвать ее правовым государством, — считает адвокат. — Вы можете себе представить ситуацию, при которой прокурор, например, Ленинградской области вызывает на допрос генерального прокурора России или премьер-министра? А в США это в порядке вещей и никого не удивляет. Там почти достигли постулата, что закон для всех один и перед законом все равны — и дворник, и президент. Я не говорю, что в Америке нет недостатков в судебной системе (еще как есть, и их немало, то же «телефонное право», сомнительные сделки со следствием и даже шантаж судебных органов присутствуют в полной мере), но это их недостатки, несравнимые с нашими. К примеру, о какой независимости судей можно говорить, если они под надзором у главного карающего органа страны — ФСБ? Служба безопасности страны надзирает за всеми правоохранительными органами, а вот над ними никого нет, кроме собственной службы безопасности. И что в таком положении делать «независимому» судье, которому закон диктует одно решение, а «куратор» из ФСБ настаивает на совершенно противоположном?

— Не буду вспоминать о нашумевших приговорах в России, когда даже не сами чиновники, а их детки выходят сухими из воды, совершив тяжкие преступления, — говорит Афанасьев, — о них и так знают все. Но с уничтожением в стране свободы слова таких приговоров станет гораздо больше. И в такой правовой атмосфере возобновлять смертную казнь — то же самое, что просто отменить судебное следствие. Плюнуть на все эти юридические тонкости, да и возобновить «чрезвычайные тройки», а расстрельные списки подписывать скопом. Ну а виноват человек или нет — апостол Петр разберется.

«Каждый человек — преступник!»

По мнению Афанасьева, примеры расследования деятельности серийных убийц наиболее ярко демонстрируют не только возможности правоохранительной системы, но и ее недостатки. Не в последнюю очередь потому, что такие преступления всегда, даже в периоды тотальной секретности, привлекали к себе повышенное внимание. А потому истории маньяков наиболее известны.

— Когда в самом конце 80-х годов прошлого века мне одобрили тему диссертации, я получил доступ к секретным документам, некоторые из них неизвестны широкой общественности до сих пор, — вспоминает Афанасьев. — Первоначально, особенно после того, как я изучил достаточно материалов, описывающих повреждения жертв, способы и частоту убийств, глумление над уже мертвыми телами, меня просто захлестывало чувство, что такие люди недостойны жить, и их необходимо искоренять всеми способами. Но постепенно пришло понимание того, что делать этого в нынешних условиях никак нельзя. И не потому, что Христос настаивал на прощении и любви, а потому что при подобном подходе уже само государство со всем его репрессивным аппаратом превращается в обычного мстителя. Который мстит, руководствуясь не законом, а конкретной на тот момент ситуацией. К чему это приводит, наиболее ярко показывают дела самых кровавых советских маньяков Чикатило и Михасевича.

Про «доброго семьянина» и хорошо образованного Андрея Чикатило мало кто не слышал. Самый кровавый маньяк Советского Союза (на его счету, по признанию самого маньяка, более 50 жертв) был пойман в 1990 году, в эпоху гласности и становления в России независимой журналистики. А потому об этом деле писали много.

Напомним, что Чикатило действовал около 20 лет, а география его преступлений выходит далеко за рамки одного региона. Первое убийство Чикатило совершил в городе Шахты Ростовской области. Жертвой стала девятилетняя девочка, тело которой обнаружили 24 декабря 1978 года.

От милиции потребовали срочно найти преступника, и они его «нашли». На эту роль прекрасно подошел Александр Кравченко, ранее судимый за изнасилование и убийство. Несмотря на то, что у подозреваемого имелось алиби, подтвержденное женой и соседями, он написал «явку с повинной» — после пары дней нахождения в пресс-хате (так называются камеры, в которых из подозреваемых выбивают признание). Запуганная сотрудниками милиции жена подозреваемого отказалась от своих показаний насчет алиби, а про соседей просто забыли и в суд их не вызывали. Кравченко приговорили к 15 годам лишения свободы, но этот приговор не устроил ни родственников убитой девочки, ни общественность, ни партийные органы. «Дело Кравченко» пять раз отправлялось на доследование, пока суд не вынес смертельный приговор. Мужчину расстреляли в 1983 году, несмотря на многочисленные нестыковки в деле. И лишь после ареста Чикатило, когда тот подробно рассказал о своих первых преступлениях, стало известно, что в 1983 году был казнен невиновный.

Кроме Кравченко, невинно пострадали за преступления Чикатило еще как минимум 11 человек.

Но ярче всего несовершенство советской правоохранительной системы показало дело «витебского душителя». Геннадий Михасевич свои преступления совершал с 1971 по 1985 год в окрестностях Витебска, Полоцка и Лепеля. В суде маньяку вменили 36 убийств, сопряженных с изнасилованием, и одно покушение на убийство. Сам Михасевич признавался в 43 убийствах.

— Одинаковый почерк совершенных преступлений был виден невооруженным глазом, но витебской областной, а тем более республиканской прокуратурам серийный убийца был никак не нужен, — рассказывает адвокат Афанасьев. — После первого убийства, в середине мая 1971 года, был арестован некто Глушаков. В прокуратуре Белорусской ССР был такой следователь по особо важным делам Михаил Жавнерович. Он прославился тем, что у него была стопроцентная раскрываемость. Уже после ареста Михасевича в 1985 году выяснилось, что «белорусский Мегрэ», как его прозвали, просто выбивал показания у подозреваемых и грубо подтасовывал факты, не гнушаясь избавляться от неудобных улик и подбрасывая нужные. Глушаков был приговорен к 15 годам лишения свободы за убийство, которого не совершал. Также по 15 лет получили еще трое невиновных (один из них ослеп в тюрьме). Николай Тереня, признанный виновным в двух убийствах, совершенных Михасевичем, был расстрелян. А всего за «подвиги» Михасевича к различным срокам лишения свободы приговорили 14 человек.

Лично меня больше всего поразило, что, когда всё это вскрылось и в отношении Жавнеровича возбудили уголовное дело (это было в 1987 году), «важняк» был обижен до глубины души. Он искренне считал, что его наказывают за хорошую работу. Начальство требовало стопроцентной раскрываемости, и он ее обеспечивал. А то, что страдали невиновные, так Жавнерович любил повторять: «Каждый человек — преступник. Если он еще не совершил преступления, то обязательно его совершит».

Геноцид народа властью

Как это ни парадоксально, но аресту самого кровавого маньяка Беларуси способствовало расследование другого убийства. 26 декабря 1980 года в районе станции метро «Ждановская» в Москве был до смерти избит майор центрального аппарата КГБ СССР Вячеслав Афанасьев. Это преступление, получившее название «Убийство на “Ждановской”», стало судьбоносным и для МВД СССР, и для самого Советского Союза. В ходе расследования, проводившегося под личным надзором председателя КГБ Юрия Андропова, быстро выяснилось, что сотрудника Комитета госбезопасности убили милиционеры. Этот факт послужил началом крупномасштабных чисток сразу в нескольких министерствах и партийных структурах, чему «помогла» смерть Леонида Брежнева в 1982 году.

Сразу после похорон «дорогого Леонида Ильича» был снят с должности, лишен званий и наград (а затем и покончил жизнь самоубийством) бывший всесильный министр МВД СССР Николай Щелоков. Вместо него МВД возглавил Виталий Федорчук, который принялся наводить в министерстве порядок на свой лад. Например, преподавателей учебных заведений МВД СССР, вплоть до полковника, Федорчук заставлял патрулировать улицы в качестве рядовых милиционеров. При Федорчуке было уволено от 90 до 220 тысяч сотрудников милиции. Но масштабная чистка принесла и некоторые плоды. В частности, взамен уволенных в милицию направлялись действующие сотрудники КГБ.

— О том, что «палочная система» учета и раскрытия преступлений давно себя изжила, не говорит только ленивый, — утверждает Афанасьев. — Буквально все признают ее пагубность, однако она продолжает действовать и по сей день. Ведь до сих перед каждым сотрудником правоохранительных органов в первую очередь ставится задача раскрыть как можно больше преступлений. А каким образом он этого добьется, дело десятое. Отсюда трудности при регистрации преступлений, когда в полиции не желают регистрировать явно трудно раскрываемое правонарушение. И спешка в расследовании, когда на вдумчивый подход и тщательный анализ просто нет ни времени, ни желания. Во время расследования преступлений Чикатило ростовскому психиатру (всемирно известный эксперт по серийным убийцам, один из изобретателей системы составления психологического профиля преступника, применяемой во всем мире по сей день) Александру Бухановскому заказывали психопрофиль по возможному преступнику в деле «Лесополоса». Александр Олимпиевич составил довольно точный психологический портрет подозреваемого. Но его рекомендациями просто не воспользовались, посчитав блажью и ерундой. Только когда в деле появились кагэбэшники, более восприимчивые ко всякого рода научным новинкам, процесс сдвинулся с мертвой точки. А ведь если бы Бухановскому сразу поверили, Чикатило могли арестовать намного раньше и несколько человек были бы живы.

С дела о «Витебском душителе» Федорчук убрал всех, кто работал над ним раньше, поручив следствие молодому следователю Николаю Игнатовичу, который еще в 1981 году настаивал на том, что в Витебской области действует маньяк, но его предпочитали высмеивать. Оперативное сопровождение было поручено вновь назначенному главе УВД Витебской области Мечиславу Грибу (председатель Верховного Совета Республики Беларусь в 1994–1996 годах, при нем была принята Конституция Беларуси, в настоящее время находится в оппозиции к нынешней власти). А тот привлек к расследованию около 100 сотрудников МВД, прокуратуры и даже КГБ БССР. Все прошлые дела об убитых и изнасилованных женщинах в районе Витебска и Полоцка были объединены в одно производство, невзирая на то, что некоторые считались раскрытыми и по ним были вынесены приговоры. Получив в свое распоряжение богатый материал для анализа, Игнатович с помощниками быстро нащупали сразу несколько ниточек. В частности, выявили, что преступник может ездить на «запорожце» красного цвета.

В Витебской и соседних областях стали проверять всех без исключения владельцев красных «запорожцев», о чем довольно быстро узнал примерный семьянин, секретарь партийной организации станции техобслуживания и командир отряда народной дружины Геннадий Михасевич, в 1981 году купивший автомобиль ЗАЗ красного цвета. Маньяк попытался направить следствие по ложному следу и в 1984 году написал в газету «Витебский рабочий» письмо от имени несуществующей организации «Патриоты Витебска». В письме Михасевич написал, что «патриоты» убивают тех женщин, которые изменяют своим мужьям. Через два месяца во рту изнасилованной и убитой им женщины Михасевич оставил записку следующего содержания: «За измену — смерть! Смерть коммунистам и их прихвостням! Патриоты Витебска». Экспертиза показала, что письмо и записку написал один и тот же человек.

Следующие пару месяцев несколько десятков графологов, привлеченных из самых разных управлений как МВД, так и КГБ, сравнивали почерки всего взрослого населения Витебской области. Было проверено на схожесть 556 тысяч почерков. И наконец графологам улыбнулась удача. Почерк Геннадия Михасевича, взятый из его заявления в местное ОВД, полностью совпал с письмом «Патриотов Витебска» и запиской у трупа женщины. А когда выяснилось, что у Михасевича имеется красный «запорожец», было принято решение об аресте.

— Случаи, когда из-за плохой работы правоохранительных органов страдают невинные люди, бывают не только при расследовании серийных преступлений, — считает Афанасьев. — Просто дела о маньяках привлекают повышенное внимание, и о них пишут много и разнообразно, это позволяет найти огрехи в работе следствия. Бывает, что разбазаривание оперативной информации вредит расследованию, но бывает и наоборот. Свобода слова, возможность провести собственное расследование, которое может привести к совершенно неожиданным выводам, ведут к дополнительной гарантии соблюдения законности. Уничтожение свободы слова и «закручивание гаек» ни к чему хорошему не приведет. Ведь в режиме тотальной секретности гораздо легче обстряпывать делишки а-ля Жавнерович и приговаривать невинных.

В 90-х годах прошлого столетия наша страна начала двигаться в направлении такого положения дел, когда во главу угла ставится не звонок чиновника, указывающего, какой нужно вынести приговор, а презумпция невиновности, состязательность судебного процесса, оперирование фактами, а не домыслами и предположениями. Этот путь мог привести к открытости общественных процессов и соблюдению законности. Но в какой-то момент процесс повернулся вспять. В настоящее время добиться справедливого следствия и беспристрастного суда намного труднее, чем даже в СССР. Во времена социализма за правоохранительными органами худо-бедно, но присматривали партийные структуры, не давая скатиться в откровенный беспредел и беззаконие. У нынешней российской правоохранительной системы нет ни контроля, ни каких бы то ни было сдерживающих факторов. В таких условиях возобновление исполнения смертных приговоров можно сравнить с геноцидом российского народа со стороны тех, кто стоит у власти.