«Лоймаа против войны»

Финский городок Лоймаа расположен в юго-западной части страны, примерно в двух часах езды от Хельсинки на машине или трех — на поезде. Всего в Лоймаа живет около 15 тысяч человек. В состав города входят небольшие поселения, в том числе Хирвикоски с населением около тысячи человек. Добраться туда из центра Лоймаа можно на автобусе, но ходят они нечасто, около трех раз в день.

Если приехать в Хирвикоски ближе к вечеру, то вернуться в центр — целый квест: «Убер» не покрывает эту территорию, а за поездку на городском такси придется отдать порядка 30 евро, если вообще получится его вызвать.

В Хирвикоски нет кафе или модных общественных пространств, зато есть просторная светлая библиотека. Как и во многих других маленьких городках Финляндии, библиотека выполняет для местных жителей роль «третьего места» (после дома и работы), где можно отдохнуть или с кем-то встретиться. Именно в библиотеке Хирвикоски мне предложил встретиться Святослав — молодой мужчина из Петербурга, который в сентябре прошлого года запросил в Финляндии политическое убежище. Он пришел с товарищами — Антоном и Никитой, которые тоже ожидают убежища.

Святославу 30 лет, он вырос в Набережных Челнах, но уже много лет жил в Петербурге и работал, по иронии судьбы, как раз в библиотеке. В Финляндию Святослав приехал прошлой осенью туристом, а запланировал поездку еще до начала войны.

— Отпуск совпал с мобилизацией. Потом начали появляться новости с Верхнего Ларса. Я подумал, что, если вернусь в Россию, граница может закрыться в любое время, а моя виза уже закончится, и я не смогу, если что, снова уехать. Тогда я понял, что нужно оставаться в Финляндии, — рассказывает Святослав.

Он читал в новостях, что россияне стали массово получать повестки. Все друзья твердили, что возвращаться в Россию ни в коем случае нельзя, нужно просить убежище. Так Святослав и поступил.

В Хельсинки он связался со знакомым, который уже помог многим россиянам: вместе они отправились подавать заявление о предоставлении политического убежища. В отделении полиции, вспоминает Святослав, система устроена как в банке или на почте. Ты берешь талончик и, после того как тебя вызовут, объясняешь сотруднику в штатском, зачем пришел.

К вопросу «Что вам угрожает на родине?» Святослав подготовился заранее.

Хорошо, что приятель был рядом и следил, чтобы я не сморозил лишнего. Эта эмоциональная поддержка очень помогла, — вспоминает петербуржец.

Никите, 25-летнему студенту из Владимира, добраться до Финляндии было чуть сложнее. После объявления частичной мобилизации ему пришел документ с требованием явиться в «военное отделение университета». Шенгенской визы у Никиты не было, а цены на жизнь в популярных для мигрантов Грузии и Армении росли на глазах.

— Я мониторил, что стоимость билетов за один этот день, 21 сентября, выросла с 30 до 120 тысяч рублей. По финансам для меня это было нереально, — рассказывает Никита.

Родители отъезд Никиты совсем не поддержали.

У отца позиция более провоенная, он себе на аватарку ставит зетки и флаг России. Но, как и все ватники, сам идти на войну не хочет.

Я выбрал не очень популярный, но рабочий вариант — пересечь российский наземный КПП и попросить убежище прямо на финской границе, — говорит Никита.

Через BlaBlaCar он нашел попутчика — финна на машине с финскими номерами, и вместе они отправились на границу. Российские пограничники долго допрашивали юношу, пытались узнать о его планах.

— У меня была паника, пришлось навешать пограничникам лапши на уши, что в Финляндии у меня родственники. Когда мне в итоге поставили штамп о выезде и отдали загранпаспорт, я не выпускал его из рук до самой финской границы, — вспоминает Никита.

После прохождения границы Никита, согласно процедуре, должен был заполнить документы и объяснить причину запроса на убежище. Мужчине предоставили русскоговорящую переводчицу. Отвечая на вопросы, он упомянул, что Россия напала на Украину. На этих словах, вспоминает Никита, переводчица по-русски шепнула ему: «Я бы посмотрела, кто еще напал».

***

После первого визита в полицию финны отправляют всех просителей убежища в распределительные центры. 40-летнему петербуржцу Антону на этом этапе пришлось немного понервничать. После того как он подал в полиции заявление об убежище, за ним приехал сотрудник Мигри (финская миграционная служба. — Прим. ред.).

— Мы сели в машину, и сначала мне показалось, что он везет меня обратно на границу, — смеется Антон. — Те петербуржцы, кто часто раньше ездили в Финляндию за продуктами, эти места хорошо знают. Но нет, мы свернули и поехали в распределительный центр.

Всего в Финляндии сейчас около ста таких центров. Осенью прошлого года в стране наблюдался приток просителей убежища: в распределительные центры поступали по 50–100 человек в день, как в первые месяцы после начала войны.

Обычно в таких центрах просители убежища (которых в Финляндии, кстати, принято называть клиентами, а не беженцами) проводят несколько дней. В зависимости от центра поселить могут с одним или несколькими соседями. Всем клиентам предоставляют трехразовое питание. После распределительного центра людей отправляют уже в постоянное жилье. Выбрать, в какой регион страны тебя отправят, нельзя.

После распределительных центров Антону, Никите и Святославу предстояла долгая дорога: всех троих отправили жить в городок Кемиярви на самом севере Финляндии, в Лапландии. Там они вскоре и познакомились.

— По приезде нас встретили сотрудники Красного Креста. Нам выдали оплаченные на месяц вперед сим-карты и попросили заполнить медицинские анкеты, указать, нужны ли кому-то лекарства. Анкеты, правда, были на украинском, но разобраться было несложно, — вспоминает Антон.

Молодых людей поселили вместе в двухкомнатную квартиру. В одной спальне были места для трех человек, а во второй — для еще двух. Ванная комната — одна на квартиру.

На использование такой карты наложены некоторые ограничения: например, ей нельзя расплачиваться в интернете.

Вместе с финансовой помощью Красный Крест помогает всем клиентам комфортно обустроиться. Выдают постельное белье, полотенца, моющие средства, посуду.

— У нас даже была скидка на бассейн, одно посещение стоило 50 центов, — рассказывает Святослав.

Через несколько месяцев в Кемиярви началась полярная ночь, и молодым людям показалось, что пора продумывать план переезда. Так у них родилась идея поступить в финский колледж.

***

От знакомых Святослав узнал, что для мигрантов в Финляндии есть возможность поступать в специальные колледжи. В них студенты за два года осваивают программу средней школы. По окончанию учебы выдается сертификат о знании языка, с которым потом можно устраиваться на работу или поступать в университет.

— То есть вы, взрослые мужчины, изучаете физику и математику школьного уровня? — спрашиваю я.

— Да, — смеются ребята. — Еще и на финском. Зато с середины мая у нас каникулы.

Всего в Финляндии около 90–100 таких колледжей, рассказывает Святослав. У всех немного разные программы и условия поступления. Выбирали тот, где можно учиться и жить бесплатно.

— В декабре мы подали заявки, а в январе надо было начинать учебу. Потом мы отправили Красному Кресту подтверждение поступления, и нам оформили перевод [в другую часть Финляндии], — объсняет Святослав.

Сама школа расположена в гуще соснового леса. Общежитие и здание для занятий находятся буквально в нескольких метрах друг от друга. Живут мужчины в небольших комнатах по два человека. В каждой комнате — две односпальные кровати и минимальный набор другой мебели. Вокруг светло, просторно и чисто. Кухня одна на этаж. В коридоре общежития чередуются двери — спальня, душевая, спальня. Так что ждать в очередях, чтобы помыться, не приходится.

Сейчас одна из главных целей — выучить язык. Дается финский непросто.

— Язык не похож вообще ни на что знакомое. Я учил и английский, и немецкий, но в финском всё по-другому, — жалуется Антон.

***

В феврале 2023 года Святослав создал в фейсбуке группу «Лоймаа против войны». Каждый месяц 24 числа они с товарищами выходят в центре города на антивоенные пикеты. У группы есть манифест на трех языках — русском, английском и финском. После каждой проведенной акции они публикуют фото.

После создания группы ее организаторам в фейсбуке написала местная жительница — пенсионерка Хелви. Ей показался интересным и важным их активизм, и они подружились. Теперь Хелви зовет их в гости и присоединяется к антивоенным демонстрациям.

Сейчас ни у кого из мужчин работы нет — ни в Финляндии, ни за ее пределами. Ребята живут на скромное пособие и осваиваются в новой стране.

Чтобы претендовать на хорошо оплачиваемую работу, необходимо знать финский язык на высоком уровне.

— После нашей школы я бы хотел поступить в профильный колледж, аналог техникума в России, — делится Антон. — В идеале, конечно, хотелось бы работать по той профессии, что и до отъезда, но не уверен, что это реально.

В России Антон больше восьми лет проработал в сфере бухучета в финской сети отелей Sokos.

— Я знаю всю внутреннюю кухню и программное обеспечение, но без легального статуса всё равно тяжело. Работодатель скорее выберет кого-то со всеми документами, — рассуждает петербуржец.

25-летний Никита рассчитывает искать работу, связанную с музыкой: он работал в музыкальном магазине и играет на бас-гитаре.

Даже в случае отказа на запрос об убежище все трое намерены оставаться в Финляндии. После первичного отказа можно подать в суд на Мигри и попытаться оспорить решение. У некоторых людей на такие судебные тяжбы уходят годы. Менее экстремальный способ — устроиться на работу и получить соответствующий вид на жительство.

***

Если ты просишь убежища от преследования в родной стране, вернуться туда, конечно же, нельзя. Иначе в глазах Мигри это выглядит так, словно угрозы для жизни больше не существует. Это выливается в достаточно неочевидные препятствия: например, нет возможности сходить в российское посольство в Финляндии, ведь территория посольства считается иностранной землей. По этой причине просители убежища из России не смогут в том числе проголосовать на грядущих выборах президента.

Есть и более очевидное ограничение: после подачи запроса на убежище проситель лишается права выезжать из страны на всё время рассмотрения. Для молодых людей это значит, что они вряд ли смогут увидеться с родными в ближайшее время, даже в третьих странах.

— Я с сентября не видел семью, но мы все сделали такой выбор. Надо стиснуть зубы и терпеть, — рассуждает Антон.

У Святослава после отъезда в Финляндию умер отец.

Спасся сам — помоги другому

Дорога

С 47-летним Егором из Петербурга мы тоже встретились в библиотеке в небольшом городке Ярвенпяа под Хельсинки.

Егор вместе с семьей начал планировать отъезд из России еще в марте прошлого года, сразу после начала войны. По разным причинам сама поездка постоянно откладывалась, но, когда появились новости, что Финляндия планирует закрыть границы с Россией, откладывать стало нельзя.

— Было пару месяцев, когда финны давали визу тем, у кого она закончилась в ковид. Это был абсолютно наш случай, — объясняет Егор.

В итоге Егор вместе с женой, 15-летним сыном и мейн-куном Маркусом сели в машину и поехали к финской границе. Выехать из России удалось без проблем. В те дни, сразу после начала мобилизации, пограничники еще не успели сориентироваться и особо не допрашивали выезжающих мужчин.

План был такой — переночевать в Финляндии, на пароме доплыть до Швеции и уже там просить убежище.

— В Швеции гораздо проще язык, там больше друзей и поддержки, да и сама страна побогаче, поэтому изначально выбрали ее, — рассказывает Егор.

Однако остаться ждать убежища в Швеции Егору с семьей не удалось. Согласно Дублинскому регламенту, их отправили в ту страну, которая выдала им шенгенскую визу и стала первой точкой въезда в ЕС, — то есть обратно в Финляндию.

Здесь россияне подали документы на убежище, но вскоре жене Егора пришлось вернуться в Петербург вместе с сыном.

— Несколько факторов наложились друг на друга. Мы знали, что, возможно, нам придется разделиться. Так и произошло, — Егор не хочет вдаваться в подробности.

Около недели Мигри рассматривала запрос жены Егора на отказ от убежища. Потом им с сыном отдали паспорта, и они вернулись в Россию. Заехать в гости им вряд ли удастся скоро: Финляндия поставила им бан на получение нового шенгена в ближайшие несколько лет.

***

В ответ на вторжение России в Украину стали появляться многочисленные низовые объединения волонтеров. Одна из таких групп, частью которой стал Егор, появилась в марте-апреле. В рамках объединения россияне по всей стране помогают украинцам из оккупированных территорий выезжать в Европу транзитом через Россию.

— После начала войны я начал заниматься волонтерской деятельностью и сразу понял, что для этого нужна огромная бездна ресурсов. В апреле или мае на своей странице в фейсбуке я объявил первый сбор на выезд одной из семей. Обожженные раненые люди без вещей сидели в каком-то селе под Краснодаром и не знали, что им делать. И мы начали помогать, — вспоминает Егор.

Сейчас самоорганизация налажена на каждом этапе. Волонтеры помогли уже более чем десяти тысячам украинцев добраться до безопасного места.

В какой-то момент Егор отвлекается на сообщение в телефоне.

— Одну минутку, — он извиняется. — Подопечные более суток назад вышли на российскую границу и пропали. Звонить или писать я им тоже не могу, потому что они вышли из всех чатов. Это очень плохо. Если большее суток люди не пишут — значит, как показывает практика, что-то пошло не так.

— Что могло случиться? — уточняю я.

— Это человек из Мариуполя, он год скрывался от «ДНРовских» повесток. Он мог, скажем, не выдержать допрос сотрудников ФСБ и наговорить лишнего, — объясняет Егор. (Через несколько дней после нашей встречи Егор рассказал, что юноше с матерью всё же удалось пересечь российскую границу. — Прим. А. И.)

***

Сейчас Егор живет в Ярвенпяа в квартире, которую ему снимает Мигри, делит жилплощадь с соседом из Ирака. Особой дружбы у них с соседом не завязалось, поэтому мужчины просто стараются не мешать друг другу.

— Сосед особо никуда не ходит, молится себе тихонечко в своей комнате, и всё, — рассказывает Егор.

В Финляндии Егор, как и раньше, в основном занимается волонтерской деятельностью. С работой, по его словам, непросто. Через три месяца после подачи запроса на убежище Мигри выдает разрешение на работу, но вакансий для тех, кто не знает языка, не очень много. По профессии Егор плотник и планировал работать именно в этой сфере. Но на строительном рынке свои особенности.

— Тут работает много фирм, зарегистрированных в Эстонии. Так получается меньше налогов. Эти фирмы предлагают контракт не на 36 часов в неделю, как нужно для ВНЖ, а на 32 — тоже чтобы не платить лишних налогов, — сетует Егор. — Много кого «кидают», но это обычная история на стройке, как и везде.

Вскоре после переезда у Егора заболела нога, а очереди на бесплатное лечение, говорит он, огромные. Мужчина потратил около тысячи евро из сбережений на походы к платным врачам, но вылечиться пока не удалось. С травмой работа на стройке также временно невозможна.

Егор, как и остальные мои собеседники, не намерен возвращаться в Россию, даже если Финляндия пришлет отказ по убежищу.

— Вариантов у меня будет немного, но они есть, — рассуждает он. — По протоколу, я должен буду либо вернуться в Россию, либо поехать в третью страну нешенгенской зоны. Это может быть Турция, Сербия или Черногория. Есть еще Аргентина, там тоже, говорят, дают убежище.

Пока что судьба заявления Егора об убежище неизвестна: Финляндия ждет дорожную карту от ЕС. Когда появится эта дорожная карта, непонятно. В Мигри мне ответили, что хотели бы опубликовать ее в течение лета.