Сизая дымка, майская метель, переметающая через дорогу пепел и сажу. Скрежет металла на ветру, почерневший, облизанный огнем кустарник.

Пост ДПС, просьба выйти из машины. Капитан спрашивает мой адрес, просит показать курганскую прописку. Внимательно рассматривает, запоминает меня.

«Машину оставьте здесь. Проходите», — голос молодого еще силовика звучит по-полицейски равнодушно, но в интонации все же пробивается какое-то сочувствие.

Он думает, что я погорелец.

После полицейского кордона до въезда в поселок — прямая дорога, долгие 400 метров, полные надежд. Вместе со мной по этой дороге торопливой, тревожной походкой идут десятки людей в грязной одежде не по размеру, в халатах, вытянутых трениках, в шаркающих по выжженному асфальту домашних шлепанцах. Возвращаются к домам десятки погорельцев, которым по факту больше некуда возвращаться.

С каждым шагом трагедия словно раскрывается перед нами. Перевернутая остановка, колоннада обугленных черных стволов. Тополя подрезали недели две назад, а в прошлые выходные на них уже распустились почки, явив миру первые робкие светло-зеленые листочки новой жизни. Никакой жизни здесь больше нет. Всё черно.

Смолино

Поселок Смолино, расположенный на правом берегу Тобола, несмотря на относительно близкое расположение к центру областной столицы (всего около двух километров), считался тихим пригородом. В какой-нибудь другой жизни он был бы местом, прекрасно подходящим для спокойной жизни, обработки небольшого огорода и воспитания детей. Однако, находясь в низине, на отшибе города, поселок раз в несколько лет превращался в зону стихийного бедствия. Река Тобол подтапливала местные улочки, по которым на какое-то время вместо маршрутки запускали «амфибию».

Седьмого мая 2023 года в Смолино пришла не вода. Налетевшая буря пламени за считаные минуты поглотила поселок с двумя тысячами жителей. Резкие порывы ветра и образовавшиеся огненные смерчи не оставили курганскому микрорайону ни единого шанса на спасение. Добротные деревянные дома вспыхивали, как спички, от запредельной температуры лопались кирпичи и плавилось стекло. Из двух сотен домов уцелело не более десятка, чудом сохранилась и старая деревянная церковь.

Утреннее солнце предпраздничного дня 8 мая освещает почти что военную картину: десятки печных труб, возвышающихся посреди чадящих обломков домов, искореженный металл, каркасы машин, оборванные, спутанные провода. Из обгоревших зданий доносятся крики умирающих от ожогов животных. Лишь изредка их заглушает рев реактивных двигателей проносящихся над поселком пожарных Ил-76 и мерный рокот единственного пожарного вертолета. Накануне авиацию так и не успели поднять в воздух. Улетая в сторону станции Камчиха (также сгоревшей), самолеты тушат очаги где-то вдалеке от жилых районов.

Несмотря на раннее утро, дорога заполнена людьми. Кто-то бежал из дома в Смолино накануне, а кого-то новость о налетевшем на поселок огненном смерче настигла на работе. Многие, оставляя утром дома, даже не думали брать с собой документы, не имели возможности как-то подготовиться или хотя бы отвязать и выпустить домашних животных. Скорченные, обугленные тела привязанных собак обдают сердце болью. Те животные, которым удалось спастись, переждав огонь, возвращаются к домам, которых больше нет. Растерянные, голодные, они остаются у пожарищ, дожидаясь хозяев.

Никто не тушил

Трое человек — двое мужчин и женщина — не прячут слез, в голос плачут. Оксану с мужем Максимом и отцом девушки Виктором я заметил у корпуса сгоревшей «Волги». Оксана в тапочках, легинсах и домашнем халате плачет навзрыд. Она в положении.…

— Всё погибло, мы за него даже ипотеку не выплатили. У нас, кроме этого дома, ничего больше нет. Машины сгорели… — за качающейся на ветру металлической воротиной виднеются еще два обугленных кузова: «десятки» и старого «Москвича» с приплавившимся намертво прицепом.

— А документы?

— срывается в истерику девушка.

— Ксюш, успокойся, у них не было людей! Город с разных концов горел,— пытается успокоить девушку отец.

— Каких людей?! Оно с Тополей (район Кургана. — Прим. ред.) пока до нас дошло, три часа горело. Они даже и не пытались! — заливается слезами Оксана.

Супруг Максим, высокий худощавый мужчина в рабочем комбинезоне и осенней куртке, лишь растерянно разводит руками. По его словам, в момент, когда всё случилось, он был на работе:

— Мужики еще в 11 часов говорили, что горит, но то в Тополях, это совсем в другой стороне. Я думал, что потушат, а в три часа жена звонит, говорит: горим. Я сразу побежал к директору отпрашиваться, меня отпустили. Когда приехал, у моста уже никого на машинах не пускали. Я побежал пешком. Поднялся, смотрю: Смолино горит.

— Сейчас все говорят, что МЧС во всём виновато, что дома не тушили, — вмешивается в разговор Виктор.

ни техники, ни людей не хватает. Что могут отбить — отбивают. Но сил уже не хватает.

— А кто поджигает Курган?

— А непонятно. Друг говорит: только потушат, всё прольют — на новый вызов едут. Там затушили — и снова горит на том же месте, где до этого был пожар. А вчера одновременно полыхнуло в разных местах. А ветер какой был…

По словам Виктора, пока что Оксану и Максима он перевез к себе. Оксана уже на седьмом месяце, волноваться и нервничать ей нельзя.

Из всех людей, с которыми я поговорил, только Виктор оправдывал пожарных. Подавляющее число жителей погибшего в огне поселка заявляют, что Смолино не только не пытались отстоять, но городские власти даже не предприняли никаких усилий для эвакуации граждан.

Между тем слухи об «украинских диверсантах», якобы задержанных в Кургане и причастных к поджогам, стали расползаться по городу еще в конце апреля, когда то здесь, то там начали вспыхивать сильные пожары. Курганская область вообще к пожарам привычная, а последние засушливые годы и вовсе превратили здешнюю землю в порох. Но война даже в стихийных бедствиях расставляет свои акценты.

Впрочем, слухи поджогах, совершенных украинскими диверсантами, и начавшую набирать обороты шпиономанию не оценили в правительстве области. Так, 10 мая губернатор Курганской области Вадим Шумков в своем телеграм-канале призвал жителей области не распространять ерунду, а верить лишь официальной информации. Либо, если есть доказательства поджогов, предоставлять фото и видеодоказательства в правоохранительные органы.

«Им удобно, чтоб мы жили в нищете»

Лариса Николаевна, невысокая светловолосая женщина около 60 лет, в черном пиджаке со стильной прической, рассказывает:

— С работы приезжаю — на въезде в поселок полицейские стоят. Спрашиваю: где людей эвакуируют? Что мне делать, куда идти? Говорят: куда хотите. Да как так?! Дома уже вот тут полыхают, а пожарных нет… Зато полиции море, они весь день катались, ездили туда-сюда, кого-то контролировали.

Словно услышав слова женщины, на соседнюю улицу выехал полицейский УАЗ. Молодой парень в форме, сидя на пассажирском сиденье, снимал останки поселка.

— Вот, опять они, — всплеснула руками Лариса Николаевна.

— Я видела! — вмешалась в разговор соседка, заплаканная женщина в измазанном сажей спортивном костюме, представившаяся Натальей Лукиной. — Но лишь одну, она на въезде стояла, возле церкви. Зато как огонь попер, и эти куда-то слиняли. Может, в город. Я понимаю, там тоже люди, но здесь-то мы оказались вообще никому не нужны!

— Ладно, я понимаю, стихийное бедствие, — продолжает Лариса Николаевна. — Но меня больше всего волнует, как дальше жить? Я только два года как новый дом построила. А мне, на минуточку, уже седьмой десяток. Никаких кредитов не брала, копила всё сама, принципиально. И что теперь? Куда нам сейчас?

— Ваш дом застрахован? — поинтересовался я у пенсионерки.

— Ага, застрахован, десять раз, — в голосе женщины звучала горькая ирония. — Ни одна страховая в городе нас страховать не берется, потому что у нас зона повышенного риска. Так что сейчас помощи ждать нам неоткуда. Я уверена, будет как в Логоушке (поселок в Кетовском районе, где 27 апреля в результате пожара было уничтожено больше 70 домов). Всем, у кого дом сгорел, выплатят по десять тысяч — и забудут.

— Но там ведь обещали выплатить по 300 тысяч, — я решил поправить женщину.

Лариса Николаевна раздраженно усмехнулась:

— Триста тысяч… И что ты на них купишь? На 300 тысяч ты даже комнатушку в ссаной общаге не возьмешь. Мы теперь не нужны никому. Вот же как получается. У нас страна богатейшая, всем заграницам помогаем. Миллиарды прощаем, миллиарды отдаем. А на своих насрать.

Где-то вдали послышался рокот вертолетных двигателей, нарастающий с каждой минутой. Потом показалась белая увеличивающаяся точка в небе. К нам стремительно приближался вертолет. Лишь немного сбавив скорость над поселком, воздушное судно отправилось дальше.

— Вон, наверное, Шумков с министром МЧС полетели. А что ж они с неба не спустятся? Просто выйти и в глаза людям посмотреть? Небось отчетами уже отчитались, что все хорошо. Бессовестные, — глядя на удаляющийся вертолет, проговорила Лариса Николаевна.

Отсутствие должностных лиц на месте пожарища запустило брожение в разговорах и умах местных:

— Если они к нам не приедут, то мы сами соберемся, к ним на площадь придем, — заявила Лариса Николаевна. — Пусть вся страна знает, какое в Кургане отношение к людям. Мы уже начали обмениваться телефонами. Соберем собрание и будем решать, что делать.

Наталья Лукина поддержала соседку и тут же обратилась ко мне:

— Вот вы журналист. А почему вы один приехали? А где губернатор? Где мэр города, в конце концов? Хоть кто-то из чиновников к нам приехал?! Никого нет! Нас отдали на откуп огню и забыли.

— Да потому что мы для них скот, Наташ, —подытожила Лариса Николаевна. — Наши ненавидят русский народ!

— Наши — это кто? Губернатор или администрация? — решил уточнить я у погорелицы.

— Наши — это президент наш. Я не верю в то, что нам чем-то помогут и что-то дадут. Для них удобно, чтобы мы как жили в нищете и говне, так и дальше бы жили. Потому что им так проще.

— В каком смысле?

Женщина глубоко вздохнула и, как будто готовясь поделиться откровением, на полтона ниже проговорила:

— Да даже те, которые туда пошли, в Украину, — парадокс! Пошли из-за ипотек, из-за денег туда. Чтобы из долговой ямы вылезти. Есть у меня знакомая из Сосновой Рощи (санаторий и одноименный поселок в Курганской области. —Прим. ред.), у нее оба сына туда ушли! У одного трое ребятишек, второй, правда, не женат. Они там не от хорошей жизни оба!

Нет воды

Со стороны одной из улиц вновь начал подниматься густой черный дым. Первый возникший в голове вопрос: а чему, собственно, здесь еще гореть? Нужно проверить.

Иду прямо через участки. Пепел от сгоревших домов, выпавший на землю толстым слоем, превратил огороды в зыбучие пески. Каждый шаг дается с двойным усилием, ноги проваливаются по щиколотку, а обувь за считаные секунды наполняется сажей и землей.

Источником дыма, как я выяснил, стала крыша уничтоженного огнем кирпичного дома. Хрупкая старушка в обнимку с чудом выжившим пушистым котом, Ирина Александровна стояла рядом и беспомощно и даже уже безразлично наблюдала, как догорает то место, в котором она прожила более 60 лет.

Как и ее соседи, Ирина Александровна никак не ожидала, что огню просто так отдадут целый поселок, что на помощь не приедет ни одной пожарной машины, а выбираться из горящего Смолино ей придется на залетной маршрутке:

— Я до последнего думала, что огонь остановят. Не в первый же раз горим! Но чтобы так просто бросили людей… У соседей зять до последнего боролся, сначала поливал из шланга, потом, когда свет исчез, ведром из бака плескал — и всё без толку. Колодцев нет, колонки тоже не работают. Я кошек выпустила и в поле побежала. Правда, из троих вон только Пушок вернулся. Что с теми двумя, не знаю.

Что в Смолино не работают колонки, многие из тех, с кем я говорил, считают решающим фактором в проигранной битве с огнем. А как получилось? Еще в 2020 году курганские власти приняли решение поиграть в энергоэффективность, внедрив в обыденную жизнь горожан современные технологии. Проще говоря, сделали бесплатное платным. Одними из первых жертв такого новаторства как раз и стали водопроводные колонки.

После непродолжительных дискуссий в профильных комитетах было решено заменить красные, советские еще, механические колонки на новые, синего цвета и с электродвигателем. Эти колонки работают лишь при наличии напряжения в сети и — после оплаты. К моменту пожара в поселке еще сохранялись оба вида, однако красная — советская — была давно отключена, а синяя, по словам местных жителей, превратилась в столб сразу после обрыва электричества.

Ирина Александровна рассказала мне, что выбраться из горящего Смолино ей удалось на невесть откуда взявшемся микроавтобусе, который остановился недалеко от ее дома. Сегодня утром в поселок ее привезла дочь. И хотя женщина понимала, что спасать здесь больше нечего, для нее, 88-летней, это было важно. Ирина Александровна не знает, что ждет ее дальше, но прямо говорит, что приехала сюда, чтобы проститься с домом.

Герои не носят плащи

Вдалеке посреди пожарища я различаю очертания церкви. Не сгорела. Неужели чудо? Выбираю ракурс, чтобы снять ее, — окрик, грубый, даже хамоватый мужской голос:

— Чё снимаешь? Красиво, да? Ты блогер, что ли, или журналист?

— Журналист.

Пренебрежительный тон тут же меняется на озабоченно-заискивающий. Оборачиваюсь. Передо мной стоит тучный, среднего роста мужчина лет 50. Знакомимся. Дмитрий, в прошлом дальнобойщик.

— А-а-а, ну хорошо. Вот снимай, снимай, всё, что от поселка осталось. Мой дом снимай, где я жил, — мужчина идет к фундаменту с торчащими вверх сразу тремя печными трубами.

— Про пожарных слышал, а что с эвакуацией не так?

— Эвакуация?! Одно слово, бл*ть… Приехал УАЗ с матюгальником, покричали — вот и вся эвакуация. Это как если я к тебе подойду, постучу в окно и скажу: уходи. Как? Куда? Зачем? По**ую! Просто уйди — и всё… Получается, я тебя эвакуировал. Вообще по**ую им на людей. Я из дома выглянул — уже щепки-палки горящие полетели. Огонь вот, вот здесь. Постучал соседу: «Саня, беги». И мы вдвоем к Тоболу побежали. А выбора нет! Если до реки добежишь, то выживешь, жить будешь, не успеешь — сгоришь к чертям собачьим. Добегаем до дороги, огонь кругом, не пробиться. И тут пазик 309-й… Х*й знает, откуда он взялся. Останавливается, сигналит. Вся деревня горит, а у него газовые баллоны на крыше, он по поселку носится, людей собирает. Мы сделали несколько кругов, бабушек, женщин, детей собрали. Этому парню памятник при жизни поставить нужно. Если бы не он не приехал, пи**ец бы нам. Я ведь даже имени его не знаю. А остальные нас бросили.

Помимо Дмитрия, историю об отчаянном водителе пазика мне рассказали и другие люди.

Екатерина вместе с детьми, 12-летним сыном и 10-летней дочерью, жила в одном из домов на улице Розы Люксембург, в самом центре поселка. Из всего нажитого ей удалось спасти лишь документы, халат да старый пуховик. Женщина с трудом переживает случившееся, во время разговора ее буквально трясет. В день пожара ее дети были в городе, а она занималась делами по хозяйству.

— Ездили только эти, с громкоговорителями. Говорили, что нужно эвакуироваться, — рассказывает Екатерина. — Я еще вышла посмотреть, видно ли дым, — указывает она рукой в направлении въезда в поселок. — Дым был, но на тот момент далеко, где-то в районе Увала (около восьми километров от поселка. — Прим. ред.). Тут же место такое — постоянно что-нибудь горит. Я всё равно думала, что до нас не дойдет, что пожарники потушат. Пошла стирать. Захожу на кухню и вижу, что соседи уезжают.

С мужем мы развелись, машины нет, — женщина начинает плакать. — И эти же, которые ездили с громкоговорителем, они ведь ничего не сказали, куда идти. Просто эвакуируйтесь, и всё.

По словам Екатерины, к моменту, когда она вышла из дома, на улице еще оставались люди, в основном пенсионеры, которые также не знали, что делать. Женщина рассказывает, что некоторые пытались поливать дома водой из шлангов, но, как только пламя зашло в поселок, электричество пропало.

— И вдруг вот оттуда, — Екатерина показывает рукой в сторону города, — приехала маршрутка. 309-й ПАЗ. Водитель останавливался, сажал людей, я схватила, что было, и тоже кинулась туда. Эта маршрутка сделала еще один круг по поселку, уже набитая шла. А когда дышать стало нечем, он нас повез в 12-й лицей.

В 12-м лицее еще с конца апреля находится пункт временного размещения для погорельцев. Но жителям поселка Смолино про это никто не рассказал.

Дух святой

Пока я говорил с Екатериной, по поселку вдруг прокатился колокольный звон. Чиновников нет, но хоть церковь работает! Та самая уцелевшая церковь. Направляюсь к ней.

Если, стоя перед церковью, не оборачиваться назад, может сложиться обманчивое впечатление, что в поселке ничего не произошло. Аккуратные домики, крепкий забор… Внутри меня встречает отец Дионисий, помощник настоятеля церкви Святого духа отца Владимира.

Это же единственная церковь, которая при Союзе работала, и люди приходили. Вот, видимо, это нас и спасло. Матушка с батюшкой, — Дионисий посмотрел на икону и перекрестился. — Вот и когда горело всё, огонь дошел до нашего собора и остановился.

— А кто-то из местных к вам уже за помощью обращался? Или, может быть, сами что-нибудь хотите организовать?

— Пока не знаю, просто у нас старший — владыка Даниил — сейчас в Москве. Как приедет, так, наверное, что-то и будет.

По словам Дионисия, после объявления об эвакуации он, недолго думая, увез из поселка семью. И сохранение церкви священник называет не иначе как чудом. Однако жители поселка в чудеса не верят. Возможно, сказывается шок, но среди погорельцев уже покатилась недобрая молва. Будто бы незадолго до прихода большого огня у церкви дежурил пожарный автомобиль. Найти людей, которые своими глазами бы это видели, мне не удалось, так что эти слова я записываю в разряд «слухи». Но понимаю, откуда у них могут расти ноги. Во многом основанием для них стали события четырехлетней давности, когда от пришедшего со стороны кладбища пожара сгорело девять домов. Тогда пожарных автомобилей, как и в этот раз, не хватало. А один из пожарных расчетов занимался поливом церкви водой.

В ожидании мародеров

Лишившись в считаные минуты всего, жители Смолино всё же опасаются мародеров. По словам погорельцев, возле бывшего поселка уже начали замечать алкоголиков и бездомных, которые понемногу подчищают окраины поселка. То, что от него осталось.

Анатолий, невысокий светловолосый улыбчивый парень, работает на одном из курганских заводов. Из-за пожара он лишился дедовского дома, мотоцикла и любимой собаки. Молодой человек рассказал, что когда всё стряслось, он был на работе, узнал о случившемся лишь вечером, получив телефон на проходной. Он сразу же помчался домой, однако к дому его долго не пропускали полицейские.

— Когда прочитал новости и увидел видео, я тогда уже понял, что ехать мне уже некуда. Единственное: я переживал за Бакса, я еще наделся, что, может быть, кто-нибудь его отвяжет. В вотсапе же писали, что полиция ездила и отвязывала собак. Думал, Бакс убежал, — на глазах парня проступили слезы, но он снова собрался с силами и попытался улыбнуться. — Добрался до дома я только в первом часу. Ну, как до дома… Вот сюда, — показывает на пепелище. — Включил фонарик кричу: Бакс! Бакс! И слышу: впереди железяка упала. Думаю: пес! Даже, знаешь, на душе так легко стало. Подбегаю, фонариком свечу — а там какой-то ху*ла бородатый профлист от дома тащит. Ну, я ему и втащил, смачно так! Он полетел, упал, через голову перевернулся. Я думал, что убил его. Но вроде ничего. Он встал и по полям в сторону дач с**бался. Металл еще горячий, дома горят, а этот черт уже ворует, сука! Бакса я только утром у дома нашел. Его листом привалило. Я его здесь и похороню. Будет наш дом охранять, чтоб всякие ху*лы не ходили. Да только дома-то у нас больше нет.

***

С 7 мая в Курганской области из-за природных пожаров действует режим ЧС. Он затронул Белозерский, Варгашинский, Кетовский и Далматовский районы области, а также сам Курган: там из-за угрозы задымления объявляли эвакуацию в трех микрорайонах и трех близлежащих деревнях. На сегодняшний день известно о том, что жертвами стихии в Курганской области стал 21 человек. В правительстве Курганской области сообщили, что семьям погибших будет выплачена компенсация в размере 1 млн рублей.

Председатель Следственного комитета Александр Бастрыкин распорядился возбудить уголовные дела в отношении неопределенного круга лиц по статье «Халатность». По мнению главного следователя страны, масштаб бедствия мог бы быть куда скромнее, если бы все работали, как положено.

Вопреки всему тому, что мне тут довелось услышать, не остались курганские пожары без внимания и президента России. Так, 8 мая Владимир Путин пообещал, что «всем погорельцам в Курганской области будет оказана вся необходимая помощь». Когда именно и как будет оцениваться объем «всей необходимой помощи», не знает ни один из тех, с кем я поговорил в Смолино.

В унисон с заявлениями президента, обращаясь к жителям области на своем канале в телеграме, глава региона Вадим Шумков заявил, что часть зарплат сотрудников правительства также будет направлена погорельцам. Конечную сумму и общее число пострадавших Шумков, как и президент, не назвал. Но уже сейчас понятно, что таких людей — тысячи.

Помимо поселка Смолино, пожарами уничтожены железнодорожная станция Камчиха, расположенный в Шадринском округе поселок Юлдус, а также десятки дачных кооперативов, как в пригороде Кургана, так и в области.