Министр юстиции РФ Константин Чуйченко в преддверии Петербургского международного юридического форума заявил, что его ведомство начало проводить оценку существующего законодательства на соответствие Основам государственной политики и укреплению духовных скреп. И один из аспектов этой проверки касается представителей ЛГБТ-сообщества. Речь идет о процедуре смены гендерного маркера (маркера пола) в документах. Сейчас получить паспорт с выбранным маркером можно, пройдя медицинскую комиссию и получив справку «о смене пола», но не прибегая к гендерно-аффирмативным операциям. Судя по заявлению министра, власти России эта практика беспокоит, и они намерены заставить транслюдей «идти до конца».

Своими планами министр Чуйченко поделился в интервью ТАСС, отвечая на вопрос о ревизии «законодательства на предмет соответствия духовно-нравственным ценностям». Ревизия, кажется, прошла успешно и выявила крупный очаг проникновения либеральных ценностей в российское правовое поле.

«Допустимость изменения пола была закреплена в российском законодательстве еще в 1997 году. В то время различные международные организации, в том числе Всемирная организация здравоохранения, задавали тон в формировании тех или иных норм. На данный момент

При этом обязательность проведения хирургических вмешательств для получения лицом справки об изменении пола не предусматривается, — заявил Чуйченко. — Таким образом, мы видим следующее: человек, сменивший пол в паспорте, но физиологически оставшись прежним, может заключать брак, усыновлять детей».

Министр привел статистику: по его данным, с 2018 по 2022 год в России было зарегистрировано более 2,7 тысяч случаев смены гендерного маркера в паспортах (министр называет это «сменой пола по документам», но трансактивисты считают такое выражение некорректным).

«С какого возраста такой человек, сменивший пол на бумаге, может выходить на пенсию? Или, если нарушит закон, в какое исправительное учреждение его направлять? И так далее, — волнуется министр. — Мы имеем не просто юридические коллизии, связанные с вопросом изменения пола, но и, прежде всего, несоответствие текущим концептуальным документам и конституционным приоритетам».

Вряд ли Россию со всеми ее конституционными приоритетами можно назвать friendly для трансгендерных людей, но некоторые шаги по снижению их стигматизации ей все же приходится делать, хоть и вынужденно. Например, с 1-го января 2022 года в РФ начался переход на МКБ-11 (международная классификация болезней 11-ой редакции, опубликованная ВОЗ в 2019-ом году -— ред.), в котором, вместо паталогизирующей психиатрической формулировки «транссексуализм», появилось определение «гендерное несоответствие». Оно находится в разделе, связанном с сексуальным здоровьем, в одном ряду с половой дисфункцией. Таким образом Россия, выходит, соглашается, что не соответветствие маркера пола гендерной идентичности — не прихоть, а реальная проблема для человека. Однако у Минюсту и тут хочется, чтобы все соответствовало скрепам.

В методичке для блогеров и журналистов «Как написать о трансгендерности и не облажаться» от организации «Т-Действие», трансгендерными людьми называют тех, «чья гендерная идентичность не совпадает с полом, приписанным при рождении».

Если акушерка не угадала и ваша гендерная идентичность другая — вероятно, вы трансгендерный человек», — объясняют авторы пособия.

Если человек осознает, что это несовпадение причиняет ему страдания и готов к изменению себя, он может решиться на трансгендерный переход.

Юристка ЛГБТ+ группы «Выход» Ксения Михайлова, которая несколько лет занимается защитой прав транслюдей, говорит, что процедура эта в России никогда не была простой.

— Сначала необходимо обратиться к психиатру и получить диагноз F64.0 «транссексуализм». После этого назначается медицинская комиссия, которая должна выдать справку формы 087/у. На основании этой справки человек может обратиться в ЗАГС для получения нового свидетельства о рождении с другим гендерным маркером и другим именем и фамилией. После этого, в соответствии с законом «О паспорте гражданина РФ», он обязан подать документы о смене паспорта, — объясняет юристка.

Или прохождение гормональной терапии. Самое важное, что сейчас ни в законе, ни в практике нет требования проведения каких-либо хирургических манипуляций.

Трансактивистка Анна Ерошенко говорит, что далеко не все совершившие трансгендерный переход люди хотят и могут позволить себе гендерно- аффирмативное вмешательство — ту самую «операцию по смене пола», о которой так любят рассуждать традиционно-патриотично настроенные россияне, оперируя глаголами «отрезать» и «пришить».

— В России мало квалифицированных хирургов, в большинстве регионов их нет совсем. Да и не всем нужны такие операции. Если человек испытывает генитальную дисфорию и хочет пройти соответствующие гендерно-аффирмативные вмешательства, он, она или они самостоятельно идут к хирургу. Важно сказать, что это недешевые операции, и делают её далеко не все — по разным причинам. Кто-то не хочет рисковать, подвергая себя оперативному вмешательству, при этом не испытывая генитальной дисфории. Для кого-то, как я уже сказала, это оказывается не по карману. А третьим важно сохранить репродуктивную способность, ведь трансгендерные люди тоже могут желать иметь своих детей, — объясняет правозащитница.

Хотя на самом деле, жить в России с паспортом, который противоречит анатомии, крайне опасно.

Несколько лет назад на слуху была история трансженщины Альбины Матюниной, в 2011 году она уехала в Москву, совершила трансгендерный переход, стала красавицей-фотомоделью и попала в федеральный розыск — в родном городе у нее был условный срок, а, уехав в Москву, она нарушила условия отбывания наказания. Поскольку паспорт у неё был всё ещё с мужским именем, Альбина оказалась в мужском СИЗО и потом долго кочевала по ток-шоу, рассказывая, что ей довелось пережить. В 2021 году «Медуза» рассказала о трансмужчине Назаре Гулевиче, который, совершив транспереход, получил паспорт с мужским гендерным маркером, отслужил срочную службу и женился, не пройдя через генитальную пластику. В Москве он был обвинен в мошенничестве, получил четыре года колонии и несколько месяцев провел в одиночной камере женского СИЗО. Узнав, что ему грозит отправка в мужскую колонию, Гулевич попытался покончить с собой.

Анна-Мария Тесфайе, со-основательница проекта Queer Svit, который помогает небелым и квир-людям из России, Украины и Беларуси, переживать последствия войны, видит в инициативе Минюста еще одну попытку демонизации представителей ЛГБТ-сообщества и усиления контроля государства за личной жизнью людей.

— В отношении геев, лесбиянок и бисексуалов, кажется, уже сложно принять еще какие-то меры: они не так «завязаны» на государстве.

Остаются трансгендерные люди, а они самые уязвимые, потому что вынуждены контактировать с государством больше, чем кто-либо из ЛГБТ-сообщества: назначение медицинских комиссий, гормональной терапии, смена гендерного маркера, всё это дает государству больше рычагов давления — говорит Анна-Мария.

Анна Ерошенко говорит, что в разных странах процесс смены гендерного маркера организован по-разному.

— Есть, например, Болгария или Венгрия, где эти процедуры запрещены. Есть страны Западной Европы и скандинавские страны, которые идут по пути упрощения. Где-то предъявляются дополнительные требования, включая гормональную терапию и гендерно-аффирмативные вмешательства, где-то — нет. В республиканских штатах США наблюдается ужесточение правил, в демократических — наоборот. Но везде это становится предметом общественного обсуждения и частью политического дискурса, — говорит трансактивистка.

Она опасается, что принуждение к хирургической операции в обмен на новый паспорт, которое Минюст предлагает узаконить, еще не самое худшее, что может ожидать транслюдей в России. Некоторые выражения в интервью Константина Чуйченко действительно звучат зловеще.

«Сейчас, прежде всего, речь идет о том, чтобы законодательно исключить возможность смены пола в паспорте и остальных документах», — говорит он перед тем, как пуститься в рассуждения о правилах «смены пола» в России.

Анна Ерошенко опасается, что это может быть началом более серьезных репрессий в отношении трансгендерных людей, и советует подготовиться.

А кто не поменял гендерный маркер — сделать это, — советует Анна Ерошенко.

Чем, помимо отсутствия специализированных СИЗО для трансгендерных людей и правил начисления пенсии, руководствуется Минюст России, поднимая вопрос, по сути, о принудительных операциях (хотя глава Минюста об этом прямо не говорил)? Можно предположить, что это все та же «охота на геев». По словам того же Чуйченко, за минувшие четыре года 190 человек, совершивших трансгендерный переход, после этого заключили законные браки. Тот факт, что в России несколько десятков пар, вопреки всем предпринятым репрессивным мерам в отношении ЛГБТ-сообщества, совершенно законно живут в браке, имея одинаковые половые органы, видимо, для российских чиновников невыносима — как и прежде, чиновников больше волнует запись в бумажках, а не люди и их истории. Настолько больше, что консервативные методы борьбы им уже не кажутся достаточными.