— Виталий, помогите понять: в каком состоянии находится сейчас российская космонавтика, в частности — после 24 февраля? Далеко ли нам до подобных открытий?

— Состояние российской космонавтики не сильно поменялось из-за войны: она все еще в тройке космических держав. Однако дела у нас хуже, чем 30 лет назад, — Советский Союз был эффективнее и мог в космосе больше. Роскосмос в значительной степени сохранил и совершенствует его наследие. Даже полностью российская разработка — ракета «Ангара» (семейство российских ракет-носителей, которое использует экологически чистые компоненты топлива — прим.ред.) базируется на советском наследии. Уровень держать, конечно, получается. Но с 2022 года потерялась возможность участия в мировом прогрессе: теперь мы изолированы, умерла почти вся коммерция — остается из заметного только сотрудничество по МКС и еще несколько проектов, начавшихся десять-двадцать лет назад. Мы не можем больше научно сотрудничать с западными космическими агентствами, за редкими исключениями: марсоход NASA «Кьюриосити», на котором работает российский нейтронный детектор, определяющий содержание водорода у поверхности Марса, и «Экзомарс» — совместный проект Роскосмоса и Европейского космического агентства по поиску жизни на планете.

— Погодите, но ведь «Экзомарс» отменили в июле 2022-го года?

— Нет, отменили марсход «Экзомарс» 2022-го года, а орбитальный «Экзомарс» стартовал в 2016 году и до сих пор работает. Да и сотрудничество с США в данный момент не слишком отличается от предвоенного — различие только в некоторых потерянных коллаборациях, как, например, проект «Сириус» — 365-дневный изоляционный эксперимент, воспроизводящий условия межпланетной экспедиции для наблюдения за психологическим состоянием космонавтов, который должны были провести на Земле, в московском Институте медико-биологических проблем. Или «Венера-Д», межпланетная станция для изучения Венеры, в сотрудничестве с США. На российском космическом аппарате должны были быть американские приборы. Сейчас это уже нереальный сценарий. Наиболее серьезный удар пришелся именно на сотрудничество с европейским космическим агентством ESA — во-многом, по инициативе Рогозина. Нынешний же глава Роскосмоса не настроен разрушать оставшиеся международные связи, но и улучшения незаметно. Россия потеряла перспективы международного сотрудничества в межпланетных и околоземных проектах, а также значительную долю мирового рынка космических запусков.

— От чего российская космонавтика пострадает больше всего?

— Больше всего пострадает спутникостроение из-за санкций на электронные компоненты — и не потому, что закрылся доступ к европейской и американской электронике. Эта санкция с нами уже 9 лет. Но мы потеряли тайваньскую электронику, на которую ставили больше всего — и тут очень плохо помогает параллельный импорт, потому что пока ты найдешь поставщика и вылечишь один симптом проблемы, появится уже другой.

а в нынешней турбулентности на такое нет надежды. Нынешний глава Роскосмоса изображает хорошую мину при плохой игре и заявляет о производстве 250 спутников в год. Я сомневаюсь, что он осознает глубину сложности этой проблемы и ее решения: еще до войны это было сложной задачей, а сейчас только хуже. Это блеф и демонстрация силы при фундаментальных проблемах. Нет, запустить 250 спутников «Роскосмос» сможет, но что они будут делать, как долго работать, и какую пользу принесут — это уже вопрос.

— Мы можем как-то решить эту проблему?

— Мы отвечаем советскими технологиями. Модуль «Наука», полетевший в 21-м году, физически сделан в СССР. Двигатели, корпус и все, связанное с основным железом, — оттуда. «Ангара» тоже: это большое наследие от программы «Энергия» и «Зенит». Мы опираемся на советский опыт, хотя снаружи все реновировано. Можем ли мы заменить иностранные аналоги в электронике, приборостроении? Нет. Уйдут триллионы, а результат будет спорным.

Они будут совсем неконкурентноспособны. Даже Китаю с микроэлектроникой сложно, несмотря на огромный внутренний рынок. России остается только надеяться, что китайская электроника до нас дойдет. Но нельзя говорить, что Россия не потянет ничего: она же воевала танками без электроники. Массово, дешево и сердито — оно стреляет, ездит. Мы не сравнимся с западным аналогом, но построить что-то летающее вполне реально. Придется тратить много денег на устаревший продукт.

— Давайте поговорим о западных инновациях. Почему Starship революционен?

— Это game changer. Королёв приоткрыл дверь в космос — Маск распахивает ее настежь, и масштабы перспектив, если все пойдет по плану, невозможно даже оценить: это самая грузоподъемная, самая мощная, самая дешевая ракета.

— Создатели обещают цену в 70 долларов за килограмм груза.

— Да. Все, что ранее выглядело нерентабельным в космосе, резко становится экономически целесообразным. Например, связь с обычного телефона через космос: сейчас это кажется невозможным, но если будет система, способная разворачивать антенны 15-20 метров в поперечнике в космосе, это будет абсолютно реально. Сотовые вышки станут не нужны — мы сможем выйти с сотового телефона в сеть с любой точки Земли. А есть еще солнечная энергетика, новые электростанции, солнечные плавильные станции, позволяющие добывать ископаемые на Луне и астероидах околоземных — этому всему поспособствует Starship. Космонавтика до Starship и после — это как авиация до и после появления реактивного самолета. Открываются бизнесы, о которых раньше никто и помыслить не мог, не только в космосе, но и вокруг него, и в итоге индустрия становится невероятно прибыльной.

— У Маска есть конкуренты?

— Они исчезают. Компания Virgin Orbit скоро обанкротится: они предлагали стоимость запуска в 12 миллионов долларов за 250-300 кг груза на низкую орбиту. 10 миллионов и 150 тонн у Маска. Вот разница в масштабах. Это немыслимый прорыв. Ближайший конкурент — Boeing с ракетой SLS, которую заказало государство. 1 миллиард долларов за пуск. Даже если Маск не уложится в 10 миллионов долларов, а будет 100 млн — это все еще дешевле большинства тяжелых ракет, не говоря уже о грузоподъемности. Возможное несоответствие ожиданий реальности — главная проблема Starship — все равно блекнет на фоне достоинств, если все пойдет по плану.

так как весь мир сейчас строит ракеты, которые устарели до своего появления. Этим занимается в том числе и Роскосмос с «Союзом-5». У американцев Vulkan: ещё не полетел, а уже устарел. Все эти ракеты одноразовые, и даже не Starship, а Falcon 9 уделывает их всех. Весь остальной мир для Маска уже не конкуренты — он делает быстрее, дешевле и качественнее, чем у кого бы то ни было. Клиенты переходят к нему.

— А какие еще были, как вы выразились, game changer’ы?

— Space Shuttle. У него было 134 успешных пуска — и это было дорого, хоть он и был способен делать очень многое. Starship — додуманное его переиздание коммерческой компанией, добивающейся максимальной экономии. Конечно, планы разработчиков могут не оправдаться, но мы сейчас наблюдаем за альфа-версией продукта, неудача в запуске которого неудивительна. Starship сейчас — это не итоговый продукт. Когда его доведут до ума, он станет революционным.

— Сможет ли Россия ответить на появление Starship?

— На Starship России нечем ответить, да и не нужно. Затраты будут колоссальны, процесс затяжным, а сам жест — по-советски символичным: раньше «Буран» был продуктом гонки между США и СССР, цель которого не совсем оправдывала средства. Как SpaceX строит ракеты? По-умному: они не проектируют идеальную ракету десятилетиями, а делают быстро, много и постоянно тестируют, моментально учась на ошибках. Починили одну проблему — смотрим дальше. Американская космонавтика так не работает, это Маск поменял парадигму — и именно такой идеи придерживался Советский Союз в 50-е, 60-е годы. А вообще-то идея проектирования Starship не уникальна: это big dumb booster, большой тупой ускоритель. Концепция предполагает, что ракета такая большая, что ее недочеты и ошибки компенсируются масштабом. Она такая здоровая, что все равно долетит. Даже Сатурн-5 долетел, хотя там кабели перепутали — ракета перестала понимать, где право, где лево. Некоторые двигатели не сработали, но это не важно: ракета большая. Все элементы можно было задублировать. У Маска такая же идея: мы построим 120-метровую ракету, такую огромную и такую мощную, что она даже с ошибкой долетит, куда надо. Двигатели у него — самое передовое, что есть в ракете, система управления — мозг ракеты — тоже очень современная, но по сути что-то похожее уже есть в Falcon 9, надо просто поставить другие условия и параметры. Но сама ракета примитивная. Грубые технологии: стальной корпус, обычная электродуговая сварка… В космонавтике такое вообще-то не применяется уже давным-давно, но Маск решил к этой технологии вернуться, потому что это дешево и просто. Сталь тяжелая, сварка портит материал, ухудшает прочность конструкции — и это все можно игнорировать, потому что у нее большой запас прочности.

А российская космонавтика не в состоянии даже Falcon 9 ничего противопоставить. Шли разговоры про «Союз-5» — он затягивается и уже провалил все сроки. Заговорили про «Амур-СПГ» на метане, и все они в далеком будущем должны достичь уровня Falcon 9 версии 2015-го года. То есть, уже отставание на 10 лет. А когда и если Starship успешно залетает, то вся мировая космонавтика отстанет на 10 лет. А мы будем отставать на 20 лет. Мы ничего не можем противопоставить — и это нам, кажется, и не нужно. Носился Роскосмос с проектом сверхтяжелой ракеты, так она даже эскизный этап не прошла. Но не потому что Роскосмос не способен ее сделать, а просто потому что не нужна. В том смысле, что у государства совершенно иные потребности и приоритеты, а «Роскосмос» ориентирован прежде всего на него. Возможности Роскосмоса превышают потребности РФ в космической деятельности, поэтому он так зависел от международной кооперации. Ее больше нет. Мощности Роскосмоса превышали запросы Минобороны и Минсвязи — и поэтому возникали мегапроекты: давайте запустим группировку «Сфера» на 600-800 спутников, давайте на Луну полетим, давайте свою космическую станцию строить.

— А почему Роскосмос носился с такими проектами?

— Не затем, что они нам нужны, не потому что это улучшит как-то благосостояние россиян или обороноспособность страны — просто Роскосмосу нужна работа. Ему нужно загрузить людей, станки и не превратить это все в производство кастрюль или запорной арматуры для газовой промышленности. Как раз то, чем сейчас Роскосмос начинает заниматься. Ушли иностранные заказчики — это приведет к росту себестоимости продуктов Роскосмоса. Платить будут россияне из налогов.

Мы в теории можем построить аналог Starship: конструкторы есть, сварщики есть, листовое производство железа есть. А потребности нет. Можем — а зачем? Будет же, как с «Бураном»: никто не сможет объяснить, зачем оно надо. У нас нет потребности, целеполагания, как у Маска.

В принципе, даже если Роскосмос будет предлагать клиентам запуски бесплатно, к нему всё равно не придут, ни из Европы, ни из Америки, ни из Японии с Южной Кореей. С 2022 года он выключен из мировой конкуренции, Запад уже ничего не купит. У Китая своя космонавтика, хотя он тоже выключен из мирового рынка американскими санкциями. Россия и Китай могут только конкурировать друг с другом на рынке Африки, Ближнего Востока, Азии — вот Роскосмос запустил для Анголы «Ангосат» в 22-м году, запустил иранский спутник. А если у Китая будет свой Starship, то мы и тут не сможем конкурировать.

Пока в России продают айфоны, возможность сделать такую ракету будет. Пока в Россию поставляют ноутбуки, есть стальной прокат и сварщики, можно делать свой Starship. Технологии — не фундаментальное препятствие. Это в России пропагандисты на них постоянно делали акцент: будто есть у нас такие волшебные технологии, до которых никто не может дойти. Это пускание пыли в глаза. Есть другие технологии, с помощью которых можно выполнять ту же задачу, и Маск показал, что можно это делать еще и гораздо дешевле. И он преуспевает.

— Получается, перспективы у российской космонавтики достаточно плачевные?

— Как завещали классики, наши перспективы в космосе безграничны, как сама вселенная, но проблема в том, что этого не нужно современной России. Изоляционизм России — крайне недальновидная политика, отсекающая возможности развития. Роскосмос сейчас обслуживает министерство обороны — он не для людей. Разговоры про 250 спутников в год, про группировку из 640 спутников «Сфера», которые должны конкурировать с Starlink, — это все говорится не про людей, не для того, чтобы дать новые возможности. Это все о потребностях государства. А если коротко — это обслуживание военных потребностей, главный приоритет России сегодня.

Капиталистическая система — и даже китайская — ориентируются на потребителей, которых миллиарды, а российская — нет.