Превращение Украины в главный объект имперских амбиций Кремля обусловлено исторически. Именно присоединение Украины в 1654 году превратило Московию, периферийное восточноевропейское государство, в империю. Украина стала краеугольным камнем в строительстве Российской империи.

В начале XVIII века были завоеваны Курляндия, Лифляндия и Эстляндия (современные страны Балтии), что совпало с формальным провозглашением имперского статуса. После этого начался «золотой век» имперской экспансии: в результате успешных войн с Османской империей и трех разделов Речи Посполитой под контролем Санкт-Петербурга оказались колоссальные пространства Восточной Европы и Северного Причерноморья (современные Беларусь, Молдова, Литва, части Украины и Польши).

В XIX веке имперская экспансия затронула Центральную Азию и Кавказский регион.

Есть и альтернативный подход, предложенный, среди прочих, историком Джеффри Хоскингом, согласно которому Московия стала империей еще до присоединения Украины. Приблизительно за 100 лет до этого Московии удалось завоевать обширные, но слабозаселенные территории Казанского и Астраханского ханств, а несколькими десятилетиями позднее начался длительный процесс колонизации Сибири.

Но эти территории, в отличие от Украины, вошли в Московию на условиях прямого подчинения. «Приказ Казанского дворца» был вписан в ординарную систему управления Московским царством. А Украина была вписана в империю на условиях «indirect rule» («непрямого правления»). Украинский Гетманат стал первым автономным компонентом в составе складывающейся империи, а казацкая старшина — первым сообществом локальной элиты, признанным в качестве такового.

Империя — не унитарные государства; они предполагают сложносоставные иерархические структуры, где есть и властная вертикаль, и автономные части с местными элитами. В Российской империи такими автономными структурами стали Курляндия, Финляндия, Царство Польское (особенно в 1815-1831 гг.) и ханства Центральной Азии: Бухарское и Хивинское.

«Имперская трансформация» середины XVII века столкнула сценарии «имперской» и «протонациональной» Церкви, спровоцировав Раскол. Правда, в отличие от европейской Реформации, он свелся к спору об обрядах, поскольку в Московии XVII века почти полностью отсутствовали и теология, и политическая мысль. На этом фоне представители украинской элиты могли похвастаться значительным превосходством в уровне образования, что становилось колоссальным преимуществом. С 1632 года в Украине существовала Киево-Могилянская академия — первый в Восточной Европе православный университет, выпускники которого заняли ключевые позиции в имперском идеологическом строительстве.

Одним из них был Феофан Прокопович — киевлянин, выпускник и ректор Киево-Могилянской академии и ведущий идеолог империи в начале XVIII века. Он прославился надгробным словом Петру I: «Кого хороним?.. Петра Великого хороним. Закатилось солнце земли Русской!» Прокоповичу принадлежит и обоснование цезарепапизма — идеи одновременного полновластия императора в светских и церковных делах.

Выпускником Киево-Могилянской академии был и последний в государстве Романовых и. о. патриарха Стефан Яворский, и целый ряд менее видных православных иерархов XVIII века.

Выходцы из казацкой старшины занимали ключевые позиции и в светской части имперской элиты: Алексей и Кирилл Разумовские (генерал-фельдмаршал Российской армии и президент Российской академии наук), Александр Безбородко (канцлер Российской империи), Виктор Кочубей (первый в России министр внутренних дел) и т. д. Однако параллельно с интеграцией украинской элиты шел процесс ликвидации украинской автономии, закончившийся упразднением Гетманата и закрепощением «нижних слоев» украинского казачества.

Это можно считать стандартным имперским сценарием. Когда метрополия перестает чувствовать дефицит управленческих ресурсов, «непрямое правление» сменяется прямым, а локальная элита (по крайней мере, ее часть) растворяется в общеимперской. Но эту кооптацию не стоит считать окончательной. Во время кризисов стремление к автономии оживает. И 29 апреля 1918 года генерал-лейтенант Русской императорской армии Павел Скоропадский становится гетманом всея Украины.

Пример Скоропадского очень показателен: именно после Первой мировой войны имперские проекты утратили конкурентоспособность. Империя — политическое образование, в котором войну нельзя назвать экстраординарным событием. Однако масштаб насилия и уровень вооружений, достигнутый к XX веку, превращал любую войну в катастрофу, и империи стали исчезать из глобального пространства одна за другой.

После Первой мировой войны три государства пытались совместить имперскую модель с моделью «эгалитарной идеократии»: Третий Рейх, Советский Союз и США. Третий Рейх в качестве «великой державы» провалился особенно быстро и кроваво. СССР, более «гибридное» государство, просуществовал более 70 лет. В устройстве США «имперские черты» выражены в наименьшей степени, но и эта страна неизменно терпела крах в «имперском измерении»: во Вьетнаме, Ираке, Афганистане.

Закат империй делал принадлежность к имперской элите все менее привлекательным. Куда более перспективной в XX веке становилась принадлежность к национальной элите. Мир изменился. Для профессоров современной Киево-Могилянской академии переезд в Москву или Петербург перестал казаться карьерной вершиной. Для представителей украинской политической и экономической верхушки, за редким исключением вроде Виктора Медведчука, интеграция в российскую «имперскую» элиту не представляет никакого интереса.

Складывание украинской нации было долгим, сложным и противоречивым процессом. При этом траектории национального строительства, к примеру, в Галиции и на Днепре различались, особенно когда эти регионы были разделены между независимыми государствами: Австро-Венгерской и Российской империями, а затем Польшей и СССР. Это порождало беспокойство, к примеру, у ведущего украинского историка Михаила Грушевского о возможном «сербскохорватском сценарии» — возникновении двух украинских наций. Весь XIX век и вплоть до краха Российской империи многие представители образованных кругов региона искренне предпочитали считать себя малороссами, а Киев действительно был одним из ключевых центров русского национализма в начале XX века.

Однако сценарий «триединого русского народа» (великороссы, малороссы и белорусы) безвозвратно остался в прошлом. Вторжение 2022 года окончательно закрепило жизнеспособность украинской нации, воплотив формулировки классического текста Эрнеста Ренана, содержащего апологию национального принципа: «Разделять в прошлом общую славу и общие сожаления, осуществлять в будущем ту же программу, вместе страдать, наслаждаться, надеяться, вот что лучше общих таможен и границ, соответствующих стратегическим соображениям <…>. Да, общие страдания соединяют больше, чем общие радости. В деле национальных воспоминаний траур имеет большее значение, чем триумф: траур накладывает обязанности, траур вызывает общие усилия».

Эти изменения совершенно не осознаются ключевыми представителями «российского политического класса». Они продолжают шизофренически облачаться в имперские одежды, возводить себе псевдоимперские дворцы, мнить себя «новым дворянством» и намекать на свое сходство с Петром I. Опубликованный в 2021 году за подписью Владимира Путина текст «Об историческом единстве русских и украинцев» явно продемонстрировал «украинскую обсессию» российской власти, артикулировал ее имперские амбиции и стал провозвестником будущей войны. Он показал и одержимость прошлым российской политической элиты (неслучайно глава одной из ключевых спецслужб Сергей Нарышкин параллельно руководит Российским историческим обществом).

Реставрирующая ностальгия (термин Светланы Бойм), проистекающая из сочетания «завороженности прошлым» и концентрации власти, чрезвычайно опасна. «Реставрация» независимо от того, какое именно «воображаемое прошлое» пытаются воссоздать, никогда не удается.

Российская империя была в значительной степени создана украинцами. Видимо, им и принадлежит миссия разгромить «зомби-версию» этой империи, напавшую на них в 2022 году.