В осаде

— У нас был шанс сохранить коллекцию, — уверена Алина Доценко, директор художественного музея в Херсоне. — Мы полгода морочили голову оккупантам, что весь музейный фонд вывезен из Херсона накануне войны. И мы бы, наверное, продержались до освобождения города, если бы не предатели из наших же сотрудников.

Российские войска вошли в Херсон 1 марта. Пришли они и в музей, но выставочные залы были пусты, а старинное здание укрывали строительные леса. Накануне войны в музее начался глобальный ремонт.

— Эти леса вокруг здания и брошенные подрядчиком строительные материалы позволили нам довольно долго обманывать оккупантов, — говорит Алина. — 14,5 тысяч экспонатов были тщательно упакованы по всем правилам хранения и спрятаны в фондохранилище здесь же, в здании, в помещениях за железной решеткой.

Пока военные отступили от предметов искусства и занялись другими делами в городе, сотрудникам музея пришлось решать не менее опасный вопрос. Бригада строителей, выигравшая тендер на ремонт здания, бросила все начатые работы и уехала из города 24 февраля, оставив более ста окон открытыми.

Сотрудники — Игорь Руссол и несколько женщин — таскали брусы, железки, кирпичи наверх, чтобы заложить окна. Это было очень неудобно делать, потому что перекрытия были разобраны. В некоторых залах оставались только брусы. Игорь, балансируя на высоте 12–15 метров, закладывал окна кирпичами, но сквозняки всё равно открывали их, кирпичи падали вниз. Алина Доценко обратилась в попечительский совет музея, отозвался один человек из Киева и прислал на банковскую карточку Анны Скрипки, сотрудницы музея, деньги. Но получить деньги с карты было сложно: у банкоматов стояли огромные очереди. Управляющая Приватбанком, который находится недалеко от музея, помогла обналичить нужную сумму. На эти деньги музейщики смогли нанять местных работников, которые заварили окна в здании.

Бегство от подвала

До 5 мая Алина Доценко продолжала жить в пригороде Херсона, в своем доме в Антоновке. Массированные обстрелы частного сектора на побережье Днепра продолжались непрерывно. Днем женщина ездила в музей, стараясь не пересекаться с другими сотрудниками, чтобы не подставить их в глазах оккупационной власти. А ночь проводила в подвале соседнего дома, чтобы уберечься от обстрелов. Помогали директору музея херсонские полицейские, которые переоделись в гражданскую одежду и возили Алину в музей на чужом автомобиле. Чтобы продолжать свою деятельность и ей, и полицейским пришлось примерить на себя роль партизан в занятом врагом городе.

— Музей, как и банк, любит тишину, поэтому мы затаились, — говорит Алина. —

Было ли это геройством? Вряд ли. Я в том возрасте, когда это происходит само собой. Я очень много читала о Второй мировой войне, о партизанщине. К тому же я дочь офицера, служившего в пограничных войсках. Несмотря на то что отец служил в советских войсках, он был настоящим украинцем. Он всегда это подчеркивал, учил нас украинскому языку, уводил подальше от людей и пел нам, своим детям, украинские песни. Двухметровый офицер, помню, даже плакал: ему запрещали разговаривать на родном языке. И я не продумывала каких-то хитрых схем, это само собой получилось. Я поняла, что выхода другого нет, вывезти ничего невозможно.

Четвертого мая кто-то позвонил Алине Доценко на домашний телефон. Неизвестный мужчина предложил организовать выставку к 9 мая. Директор музея ответила, что выставлять нечего, всё вывезено.

— О чем вы говорите, всё у вас есть, — возразил собеседник.

— Откуда вам знать?

— Всё мы знаем. Ваша соседка и танк уже помыла (речь о директоре краеведческого музея Херсона, который находится через дорогу от музея изобразительных искусств. — Прим. авт.), готовится активно [ко Дню Победы].

— Это ее дело, продажное… А почему вы не представились? Вы же все мои данные знаете, а я о вас ничего не знаю.

— Перебьешься.

— Тогда и ты пошел подальше.

— В таком случае завтра в 10 утра жду вас в комендатуре, будем учить вас уважать новую власть. Вы должны понимать, что мы здесь навсегда.

Алина согласилась приехать на разговор, но рано утром 5 мая уже была в дороге. Задерживаться в Херсоне было опасно для жизни, обычно за такими «приглашениями» следовал «подвал», а значит, пытки и возможная смерть.

— Если бы я в 10 утра не появилась в комендатуре, военные пришли бы ко мне домой, — уверена Алина. — Я выехала в огородных тапках и в домашней куртке, в которой я выходила во двор. Но в нательный пояс у меня были вшиты ценные флешки и документы. Трое суток мы добирались проселочными дорогами до Киева.

Вооруженный захват музея

21 мая в музей ввалились шесть вооруженных мужчин в гражданской одежде. Они направили на охранника пистолет, чтобы тот открыл им вход в здание. Анна Скрипка продолжала убеждать военных, что коллекция вывезена. Ей удалось убедить россиян уйти из музея. «Гости» сказали, что они всё равно вернутся и, если коллекция здесь, они вывезут музейный фонд в Крым.

Утром 19 июля пришли ФСБшники и вооруженные полицейские в масках, с ними были Наталья Кольцова, заведующая экспозиционным отделом, и Наталья Десятова, певица из кафе. Последнюю представили сотрудникам музея как нового директора. Первое, что потребовала новый директор, — не общаться с прошлым руководством. Она даже взяла расписки с сотрудников, что они обещают не разговаривать с Доценко. Поэтому люди стали звонить Алине с чужих сим-карт.

По словам Алины Доценко, полицейский, под видом охранника продолжавший охранять музей до того, как его выгнали из здания, успел увидеть, как у Ани Скрипки забрали ключи, как открыли фонды, как Кольцова туда забежала и радостно восклицала: «Я же вам полгода доказывала, а вы мне не верили. Смотрите, всё на месте». 52-летнюю Скрипку посадили в машину, отняли телефон, документы и повезли домой на обыск.

— Когда Скрипка вернулась в музей, она узнала, что с грабителями приходила еще и наша бывшая сотрудница фондохранилища Марина Жилина, которую я уволила в конце 2021 года, и она принесла из дому все данные по коллекции, — продолжает Алина Доценко. — Оказывается, работая в музее, она скачала всю информацию и перенесла на домашний компьютер. А мы с Аней уже в начале войны всю информацию в компьютерах почистили, предварительно скачав на диски. Мы спрятали свои диски в Херсоне, потому что я не могла вывезти их через блокпосты. Мы были уверены, что даже если грабители зайдут в хранилище, где стояли 14 тысяч упакованных экспонатов (в целлофан, латекс, поролон, деревянные ящики), они не смогут там разобраться. Но коллаборантка, укравшая базу, им помогла.

Оккупанты забрали также и половину инвентарных книг. Анна Скрипка с Игорем Руссолом в начале войны спрятали их под строительными материалами на этажах. Вынести незаметно большие инвентарные книги из музея было невозможно. Да и как их везти через все блокпосты в городе? Когда музей захватили военные, они перерыли каждый уголок музея и нашли тайники.

Заведующая библиотекой Галина Аксютина после назначения «нового директора» пришла в музей, чтобы забрать свои личные вещи, остававшиеся на рабочем месте. Когда она уходила, Кольцова потребовала, чтобы ее обыскали. Охранники проверили ее сумки, а вот «общупывать» пожилую женщину постеснялись. Так Галине удалось спасти от российских грабителей первое оригинальное издание «Кобзаря» Тараса Шевченко. Книгу женщина примотала к животу.

Ограбление

С 31 октября по 4 ноября российская власть «эвакуировала» Херсонский художественный музей. По словам Алины Доценко, руководил процессом Мальгин — директор «Тавриды», краеведческого музея Симферополя. Вывозили экспонаты фурами, эти же фуры были позже обнаружены возле краеведческого музея в Симферополе. Неравнодушные люди сфотографировали привезенные картины так, чтобы были видны этикетки и инвентаризационные номера херсонского музея. По этим фото херсонцы идентифицировали свои экспонаты.

То, что экспонаты художественного музея вывезли в Симферополь, Андрей Мальгин подтвердил и журналистам: «У нас есть 10 000 экспонатов, и мы их пока не ставим на учет. Минкультуры Крыма устроило так, чтобы мы держали их здесь, пока нам не скажут обратное. По словам Мальгина, экспонаты находятся в его музее для «защиты» от военных повреждений и хранятся «в концертном зале, потому что это единственное достаточно большое место».

— Когда мне сообщили, что оккупанты ограбили наш музей, мне стало плохо, — сдерживает слезы Алина. — Пришлось вызывать скорую, я лежала несколько дней под капельницами и всё время плакала. Нет, у меня не было истерики, я просто не хотела жить. Музей был смыслом моей жизни, я собирала эту коллекцию 45 лет. Они растоптали дело всей моей жизни. А потом печаль сменилась злостью. Я — дочь офицера и хороший снайпер. Жаль, что мне никто не дал оружия, хотя я просила. Я бы отстрелила этим грабителям ноги. Сегодня мне некогда тосковать, важно продолжать работу.

Вернулась Алина Доценко в родные стены уже 16 ноября, после освобождения Херсона и работы саперов. Директор увидела пустые помещения. Оккупанты вывезли 80% всего фонда. Сегодня сотрудники музея проводят инвентаризацию остатков и на уровне ЮНЕСКО и мировой общественности поднимают вопрос о возвращении украденной коллекции.