— Как можно с военной точки зрения объяснить логику войны, которую ведет Россия, уничтожая в Украине гражданскую инфраструктуру, атакуя мирных граждан?

— То, что делает Россия, к разумным действиям военных не имеет никакого отношения. Это терроризм. И это уже наконец-то смогли признать несколько европейских парламентов. Это самый настоящий терроризм — в самом исконном значении этого слова. Террор — это запугивание, устрашение.

— Но зачем, какая может быть военная цель у такого устрашения?

— Чтобы общество сломалось. Чтобы потребовало мирных переговоров с Россией. Чтобы Россия могла получить как минимум передышку в войне. Чтобы скопить силы и дальше воевать.

— У России есть такая возможность — скопить силы? Я говорю не столько о человеческом ресурсе, который власти сами оценивают в миллионы, а о «железе» — о возможности восполнить запасы оружия. Может ли Россия скопить нужное количество оружия?

— За год-два — могут. Они уже никогда не вернутся к тому состоянию, в котором были накануне 24 февраля 2022 года, как бы ни пыжились, как бы ни старались. Но сами-то они исходят из того, что наступит перемирие, начнутся какие-нибудь затяжные, изнурительные переговоры, Запад сократит помощь Украине. Плюс они считают, что украинское общество будет психологически надломлено. Украину, уверены они, стараются склонить к переговорам, но общество будет неудовлетворено, а значит, в стране наступит политический кризис. Послевоенное восстановление Украины будет очень затруднено, потому что это же будет не мирный договор на века, а перемирие, прекращение огня, соответственно, дальше Россия сможет меньшими силами Украину добить. Такой, видимо, расчет.

— Но может случиться и так, что за год-два и Украина укрепится. Сейчас страны Запада жалуются, что у них заканчивается вооружение, им скоро нечего будет дать Украине. Если наступит перемирие, то за год-два Запад уже сможет сделать больше оружия, чем Россия?

— Да, но само состояние украинского общества, украинской элиты, украинской власти изменится, — так считают в Кремле. В Кремле ведь элементарно не понимают человеческую природу. Вот насколько они ее не понимают — настолько и верят в некий психологизм ситуации: мол, когда люди изнурены и утомлены, когда они сломлены ударами агрессора, неизбежно их готовность и способность воевать снизятся. И даже если Запад во втором раунде войны захочет и сможет что-то поставлять, это уже будет практически бесполезно.

И всё это ведь не означает, что Россия, получив передышку в Украине, успокоится. Она будет разжигать конфликты в других местах: на Ближнем Востоке, не непосредственно, не напрямую, но будет разжигать конфликты в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Будет разжигать в Европе. Задача ведь не только Украину уничтожить как государство и как общество.

А для этого надо использовать все средства. И в идеале Россия хотела бы сейчас видеть какой-нибудь вариант мировой войны. Чтобы внимание Запада отключилось от Украины.

— Они понимают, что теперь это уже точно невозможно? Или это всё-таки возможно?

— Может быть, где-то в глубине души и понимают. Но они живут по принципу «умри ты сегодня — а я завтра». Пусть погибают мирные украинцы, но мы не закончим эту войну, мы будем бомбить тем, что у нас остается, до полного исчерпания, будем использовать иранские дроны, что-нибудь еще… Просто для того, чтобы продлить свое существование. Потому что они не хотят быть развешанными по столбам.

— Судя по интервью Валерия Залужного, в какой-то степени целей Россия достигает: украинским военным, говорит он, действительно тяжело знать, что их родные сидят без тепла, без света. Залужный говорит: «Мы уже на пределе».

— Я не хочу умалять значение интервью Залужного, но у него есть конкретная аудитория. Это не просто исповедь на заданную тему. Это конкретный месседж, который он доносит до конкретной аудитории.

— И эта аудитория — страны НАТО, от которых ждут оружия?

— Естественно. Понимаете, эту войну можно выиграть быстро, а не тянуть ее на 2024 год или 2025-й. И даже не на весь 2023-й. Можно выиграть быстро, но надо только поднажать. Соответственно, Запад должен поднажать с поставками и бронетехники, и авиации, и систем ПВО, и ракет. Главное — это ракеты, чтобы Украина могла уничтожать российскую инфраструктуру.

Когда вы наносите удары по сетям связи, по военным коммуникациям, по складам, по логистике, тогда вы эту организационную структуру уничтожаете. И хоть десять миллионов готовы будут идти воевать — они не смогут этого делать.

— Вы действительно говорите об атаках на российскую инфраструктуру?

— Конечно. Я имею в виду военную инфраструктуру, я не говорю про электростанции. Я говорю про порты, штабы, склады, воинские части, железнодорожные базы, на которые завязана логистика российской армии, про скопления бронетехники где-то в российских приграничных областях. Это позволит закончить войну быстро.

— Путин говорил, что это будет той самой «красной линией», после которой… И дальше — очередная порция ядерного шантажа.

— Ну и пусть идет этот шантаж, он в любом случае продолжается. Какая разница, если он всё равно будет идти? У страны, использующей ядерный шантаж, всегда есть вилка: готова она применять это оружие или нет. Если готова, то она его применит в любом случае. Какая разница, быстрее это произойдет или нет? Если не готовы, то нечего их и бояться. А о «красных линиях» он говорит последние десять лет. И что? Пусть говорит дальше.

— Какие методы есть у разведки НАТО, чтобы понять, насколько эти угрозы осуществимы? Может, у России уже и не работает всё это?

— Инспекций, которые Россия и США взаимно пускали к себе по договорам об СНВ, не было уже почти три года. И в этом заслуга не только России, в этом заслуга и всего Запада, который был настолько одержим борьбой с респираторным вирусом, что сам на радостях от этих инспекций отказался. То есть они прекратились в 2020 году из-за ужасного коронавируса.

— Инспекции — это открытый метод. А какие-то шпионские есть?

— Это самый достоверный метод. Более достоверного метода, чем инспекции, не существует: приезжает на объект группа офицеров и смотрит. Заменить эту группу нельзя ничем: ни агентурной разведкой, ни спутниками, — ничем. Но этот метод не функционирует уже почти три года.

— Но инспекторам можно, наверное, не всё показывать?

— Они знают, куда смотреть, на что обращать внимание. И это было взаимно. Это называлось мерами доверия и контроля.

— А о чем говорят данные трехлетней давности? У России с ядерным оружием всё в порядке?

— Есть стратегическое вооружение, которое находится под контролем договоров, а есть тактическое, которое в договорах не учитывается и никак особо не контролируется. Но объекты хранения одни и те же. Поэтому когда инспекция приезжает на объект, она прекрасно всё видит. А что касается носителей — тут сложнее, носителей тактического оружия просто физически больше, и номенклатура этих носителей больше. Но это как раз могут контролировать спутники.

— Залужный в интервью The Economist фактически выкатил НАТО список вооружений, которые ему нужны: 300 танков, 600–700 БМП, 500 гаубиц и так далее. Это реальное количество? У НАТО есть возможность дать Украине столько всего?

— У НАТО, конечно, есть такая возможность, вопрос — какой ценой. И что НАТО при этом оставит у себя. Это вопрос политического торга. Залужный говорит: мне нужно 300 танков. Речь идет о тяжелых танках: Abrams, Leopard. Наверное, можно и меньшим количеством обойтись. В современных крупных войнах — например, в 2003 году в Ираке, — у американцев было в зоне конфликта примерно 150 танков. Большей армадой и управлять тяжело. Думаю, реально речь идет примерно о таком количестве тяжелых танков. Ну и всё остальное — в той же пропорции. Надо ведь, чтобы и западный ВПК немного раскочегарился. К американскому претензий может быть меньше, а с европейским — жуткие проблемы.

— Недавно Минобороны ФРГ обнаружило, что у них проблемы с БМП Puma, какие-то неудачные получились БМП.

— У них проблемы лет пять назад уже были. Тогда в немецкой прессе случился большой скандал по поводу боеготовности армии ФРГ. Ну так что они хотят, если ФРГ десятилетиями недофинансировало свою армию? И Франция — то же самое: она как закончила перевооружение ядерных, в основном, сил на рубеже XX и XXI веков, так тоже успокоилась.

В НАТО есть норматив по расходам на оборону в 2% от ВВП, из этой общей суммы — 20% на закупку новых вооружений, на перевооружение. До 2022 года из 30 членов НАТО этот норматив соблюдали семь стран, не больше. Это США, Великобритания, Польша, Латвия, Литва, Эстония и Греция. И то Греция не соблюдала норматив по перевооружению, то есть у них на оборону много шло, но большая часть в этом — на зарплаты.

— Если вынести за скобки Грецию, то вы назвали как раз те страны, которые больше всего проявляют готовность помогать Украине.

— Так об этом же и речь. А все остальные в НАТО просто ехали, не оплачивая проезд. Об этом Трамп со свойственной ему «этичностью» говорил Ангеле Меркель совершенно прямо. Теперь выясняется, что в чем-то Трамп оказался прав: континентальная Европа недофинансировала свою оборону, она планировала и дальше кататься «зайцем» на американском участии.

— Но теперь-то им пришлось спохватиться?

— Пришлось, но посмотрим, как это у них получится. С ВПК у них много проблем.

— Как может дальше идти перевооружение Европы? Что они могут предпринять, если проблемы уже понятны?

— На борьбу с коронавирусом Европа потратила больше триллиона евро. Вот на коронавирус деньги нашлись, а на собственные армии — уже нет.

— Это же не только деньги, но еще и время, и производственные мощности? Хотя бы производства для этого есть?

— По тем данным, которые мы видим, как минимум частично — есть. Особенно там, где речь идет об авиации, о сложных вооружениях. Это Airbus, это Rheinmetall, это итальянская Leonardo. Гипотетически они могут с этим справиться, а на практике — уже надо смотреть.

— Когда началась пандемия, германские автоконцерны перестраивались на производство аппаратов ИВЛ. Могут ли компании, которые вы называете, так же быстро нарастить военную часть своих производств под нужды Украины?

— Я бы скорее поставил на польский или чешский ВПК, на шведский ВПК. Швейцарцы — к сожалению, нет. Они могли бы поставлять вооружение в Украину, но не хотят. Может быть, еще французский ВПК, хотя у них много проблем. Итальянский — если только небольшие фирмы, полусемейные. Вряд ли Leonardo способен быстро перестроиться. Но главное, конечно, — это Великобритания и США.

— В сентябре на очередном саммите НАТО в Рамштайне его участники обещали, что «зимой, когда замедлятся военные действия», они окажут Украине новую военную помощь. И вот уже зима. Где эта помощь?

— Я не очень понимаю, почему зима считается сезоном, непригодным для военных действий. Разве во Вторую мировую войну зимой не воевали? А как же Сталинград? А как же Зимняя война против Финляндии, которую СССР, по сути, проиграл? Последние лет сто и даже больше зимой прекрасно воюют. Тяжело, неприятно, но это всё-таки не наполеоновская армия, которая пришла и замерзла. Война стала круглогодичной, всепогодной и круглосуточной. С чего кто-то решил, что она зимой должна прекращаться?

— Но тогда тем более: способны ли страны НАТО оказать эту обещанную помощь?

— Мы же видим, что помощь идет. Помогают и США, и Великобритания, и страны Балтии, и даже Германия пытается что-то дополнительное выделить. Это есть, это нельзя отрицать. Кто не может дать оружие — дают генераторы, это тоже помощь.

— Долго шла полемика вокруг американских ЗРК Patriot: ставить их на границе Польши с Украиной или не ставить, — вдруг Россия ответит на сбитую ракету началом ядерной войны. И вот теперь США обещают эти комплексы прямо Украине. Насколько серьезно это обещание?

— Всё зависит от многих факторов, в том числе — от подготовки украинских военных для работы на этих комплексах, от количества этих комплексов.

— Количество известно: одна батарея из восьми пусковых установок, каждая может нести от 4 до 16 ракет. Но это же ужасно мало? Только во время одной атаки в ноябре по украинской инфраструктуре выпустили 96 ракет.

— Одна эта батарея, даже если на каждую пусковую установку будет приходиться по 4 ракеты, это уже 32 ракеты, то есть минимум 16 целей. Потому что стопроцентного попадания никто не обещает, на одну цель надо резервировать две ракеты. То есть это уже как минимум больше, чем нуль. Украина же вооружается и другими системами ПВО, менее дальнобойными, способными сбивать ракеты на подлете. В любом случае, это хорошая история. Я так понимаю, что

— разговоры об этом уже идут.

— Чем так хороши ЗРК Patriot, почему именно о них всё время возникает разговор?

— Это самая совершенная система ПВО-ПРО, которая существует в мире. Российские С-300, С-400 — это ее аналоги. Но тут еще зависит всё от того, кто ими управляет, какие у него мозги, какие руки и какие цели. Насколько грамотно он выстраивает систему обороны.

— Как вы оцениваете количество ракет, которые остались у России для атак на Украину? По данным Минобороны Украины, уже к ноябрю Россия исчерпала больше половины ракетного потенциала, а с тех пор было еще несколько крупных налетов. Надолго хватит ракет?

— Мои оценки немного отличались от данных Минобороны Украины. Мы же точно не знаем, сколько было ракет исходно. По моим оценкам, к 24 февраля у России было около 3000–3500 крылатых ракет дальностью свыше трехсот километров. Мы видим, что на каждой новой волне количество ракет сокращается, то есть Россия их уже экономит. Значит, несколько сотен ракет остается. Плюс производство.

— Главное управление разведки (ГУР) Украины располагает, судя по публикациям в украинской прессе, такими же данными, что и вы: у России 23 февраля 2022 года было 3227 ракет, не считая С-300.

— Часть — это советские ракеты, которые уже не производятся. И дальше встает вопрос о том, сколько их.

— По данным ГУР Украины, не произведено ни одной ракеты «Оникс», Х-555, Х-22/32. Их в сумме было на 23 февраля 1140 штук, израсходована половина.

— Да, я видел эти таблицы, но точно мы этого не знаем. Мы можем примерно понимать, что в 1990-е годы из Украины в Россию ушло порядка тысячи ракет Х-55, в России их переделывали в Х-555. Сколько-то оставалось и у самой России, но, видимо, несколько меньше, чем у Украины, потому что большие соединения дальней авиации в СССР располагались в Украине. Часть ракет утилизировали. Вероятно, действительно около половины от того объема оставалось. Сколько ракет Х-22 — этого мы вообще не знаем, потому что это ракеты старые, у них столько модификаций, что часть уже никуда не полетит. Часть сохранилась, но они очень чувствительны к условиям хранения. Плюс — надо прикидывать темпы производства.

— Опять привожу опубликованные данные ГУР: к ноябрю с начала войны произведено 48 «Искандеров», 120 «Калибров», 120 ракет Х-101, 360 ракет Х-35, 16 «Кинжалов». Итого оставалась в ноябре 1491 ракета.

— Многое спотыкается именно о возможности производства, из-за этого разброс данных может быть очень большим. От ста, по моим оценкам, ракет в год по «Калибру» и Х-101 — до украинских 240. Я видел и меньшие оценки: по 30–40 ракет «Калибр» и Х-101 в год. Но это всё упирается в методологию подсчета. Кроме того, по моим данным, «Калибров», например, в начале войны у России было не 500 штук, как в этой таблице, а больше, а производство их меньше. То есть гипотетически, с чудовищным напряжением всех усилий и повышением процента брака, Россия может произвести столько ракет, сколько в этой таблице. Но это за счет того, что в будущем году или через год их уже произвести не получится. Среднегодовые темпы производства ракет нарастить очень сложно.

— А из чего они могут производить свои ракеты? Там же масса комплектующих и материалов, попавших под санкции?

— Запасы. Всегда, для производства любого вооружения, в России формировался материальный запас. И он немаленький. Возьмем для примера «ОДК-Климов». Выпускает двигатели для боевых вертолетов. У него годовая выручка — 30–40 миллиардов рублей. Так у него, если смотреть бухгалтерский баланс, и материальный запас на 30–40 миллиардов. Они формируют запас на несколько лет вперед, а потом из запасов производят. Особенно по ключевым компонентам.

— Есть еще и косвенные признаки того, в каком положении в этом смысле находится Россия. Ракеты С-300, рассчитанные на ПВО, используются для атак на наземные цели в Украине. За 9 месяцев войны, по данным ГУР, израсходовано 1020 ракет С-300, но не произведено ни одной новой. Какой вывод можно сделать из того, что для обстрелов украинской инфраструктуры Россия использует ракеты ПВО?

— Ракеты С-300 старые, есть такие, что были произведены 20–30 лет назад.

— То есть это ничего не значит, их просто утилизируют?

— Да нет, видимо, их используют не от хорошей жизни. Но тренироваться, чтобы использовать комплексы С-300 для стрельбы по наземным целям, они начали еще лет пять назад.

— Залужный в том интервью говорит, что готовиться к войне Россия и начала 3–4 года назад. Это оно и есть?

— Только вряд ли они думали, что так завязнут в Украине. Они же готовились к большой войне с НАТО. Причем, используя С-300 по наземным целям, они, если не ошибаюсь, всё равно заявляют их как высокоточное оружие. В любом случае, когда они используют С-300, когда они используют иранские дроны, когда они всерьез ведут разговор об иранских баллистических ракетах, — понятно же, что это не от хорошей жизни.

— А может быть, Путин просто уверен, что самой России ПВО не очень-то и понадобится?

— Да просто они считают, что у них много ракет ПВО, которые пока можно использовать.

— Как же тогда Россия прошляпила удары по авиабазам в Энгельсе и в Дягилеве?

— Не работают системы ПВО в режиме 24/7, они и не могут так работать.

— В воюющей стране не работают?

— Конечно, военные же не ожидали, что будут атаки. Где-то комплексы включают неравномерно, где-то их включают на несколько часов, где-то вообще не включают. Где-то включили — а он не работает, сломался, надо ремонтировать. И так далее.

И радары не работают непрерывно. Радар включается, чтобы наводить ракеты, когда есть угроза. Большую часть времени он стоит выключенным. Если оставлять постоянно включенным, то кто там будет работать? Там идет мощное электромагнитное излучение, и смена не может работать долго, ей по нормативам надо отдыхать. Соответственно, кто-то должен людей сменять. Ну и сам радар изнашивается. Если он три часа в день работает — уже хорошо.

— А как это тогда работает в Украине, если они могут ждать налета в любую минуту?

— Вы не забывайте, что украинцы защищают свою страну, у них есть мотивация работать, пусть даже при повышенных электромагнитных излучениях.

— То есть у российских военных нет ощущения, что им надо вообще-то родину защищать, а не только на Украину нападать?

— Ничего этого в российской армии не планировали. Всё это идет от полного идиотизма российской власти, от нее идет вся эта психопатия.

Будут ли волны атак регулярными или массированными? Мы это увидим.

— Звучит ужасно, потому что это «увидим» в любом случае означает десятки упавших на Украину ракет. Эффективность ПВО в Украине оценивают сейчас в среднем в 76 процентов.

— Поэтому президент Зеленский и ездил в Вашингтон. Чтобы это на Украину не падало, чтобы это сбивалось на 90–100 процентов.

— В ноябре после очередной массированной атаки на Украину New York Times задавалась вопросом, откуда у России всё еще есть ракеты. Из их предположений два мы обсудили — запасы и применение ракет ПВО. Третья их версия — закупки у Ирана. Называют ракеты Fateh-110 и Zolfaghar с дальностью 300 и 700 километров. Это что за ракеты?

— У Ирана нет крылатых ракет, Иран производит баллистические, а Россия обстреливает Украину в основном крылатыми. Баллистическая ракета летит быстрее, ее сложнее перехватить. Крылатая ракета летит со скоростью обычного самолета. Правда, она летит низко, но их сбивают ПЗРК, иногда даже пулеметами. Баллистическую ракету так не сбить. Тем более если у нее отделяется ступень, то до финальной стадии доходит уже только боеголовка. То есть баллистическая ракета небольшая, летит очень быстро и летит сверху. Для таких целей Украине и нужны комплексы Patriot.

— Военные эксперты говорят о том, как ужасно была организована в России мобилизация и какой бесполезной оказалась. Но Залужный считает, что российская армия заметно укрепилась. Мобилизация действительно решила проблемы российской армии?

— Вот была у России профессиональная кадровая армия. В нее вкладывали триллионы рублей на протяжении 11 лет. И вот этой армии не стало. Понимаете? Ее не стало. Министр обороны Шойгу ведь довольно честно сказал: больше ста тысяч военнослужащих «были награждены».

— Это теперь так называется?

— Тут не хватает только слова «посмертно». А всего через войну прошли 250 тысяч военнослужащих. Причем это все виды и рода войск, а не только те, кто воюет непосредственно. И получается, что почти половина кадровой армии, участвовавшей в войне, уже «награждена». Мобилизация кадровой армии не вернет.

Шойгу по этому поводу говорил: правильным было решение в 2018 году воссоздать военно-политическое управление. Но, увы, оно недорабатывает. Если перевести слова Шойгу с бюрократического на русский, то

Конечно, мобилизация позволяет заткнуть какие-то дыры. Но она не позволяет вернуть кадровую армию.

— И где для этих мобилизованных наберут офицеров?

— Это еще один большой вопрос. Никто не знает, где брать офицеров, разве что начать мобилизовывать выпускников военных кафедр. Но это абсолютно бесполезно, потому что выпускник военной кафедры командовать может в лучшем случае самим собой, и то не всегда.

— В Академии химзащиты в Костроме, по словам местных жителей, призывают третьекурсников. Что умеют эти молодые военные?

— Надо посмотреть для начала, кого набирали в эту академию: вряд ли это победители олимпиад по математике. Скорей всего, набирали кого придется. Лучшие абитуриенты из тех, кто хотел пойти в военный вуз, шли в Академию Петра Великого, в Можайку, в Академию ВМФ. И даже там в среднем проходной балл был ниже, чем в гражданские вузы. Третьекурсника можно назначить сержантом, можно даже ускоренно дать ему лейтенантские погоны, можно дать ему взвод 30 человек. И что?

— И всё-таки: что он умеет после третьего курса?

— Водку пить и матом ругаться. Еще он, наверное, умеет стрелять и в целом использовать системы, которые относятся к войскам ХБЗ. А к ним относятся и огнеметы. Что-то он может вспомнить из учебника. Особенно если старался учиться. Хотя таких немного. Что еще он наверняка умеет — это убивать гражданских. Просто потому, что любой вооруженный человек невооруженного убить может. Может ли он проводить какие-то серьезные операции? Вы заметьте, что с лета российская армия и не проводит никаких серьезных операций.

— Она «отходит на заранее подготовленные более выгодные позиции».

— Вот в районе Бахмута уже сколько продолжаются бои? То есть мобилизованные — это пушечное мясо, которое расходуется без ума и совести.

— Но ведь у Украины наверняка есть похожие проблемы, у ВСУ тоже большие потери. Да, их мобилизованные мотивированы, но офицеров тоже наверняка не хватает. Как они это решают?

— В Украине с 2014 года через зону АТО прошли почти 600 тысяч человек. У них были подготовлены резервы западными инструкторами. У них в целом люди сообразительнее. Хоть украинская и российская школы вышли из одного корня, советского, но российская школа деградировала. Причем она деградировала не сама, естественным образом, а это с ней делали по политическим соображениям. Кремль сознательно занимался уничтожением системы образования.

— Вы говорите о военном образовании?

— О любом — школьном, военном, гражданском. В Украине таких процессов не было. Украинские университеты, может быть, не супервыдающиеся, но они свободные. Сво-бод-ны-е. Там люди могут не только строем ходить, они умеют мыслить. И украинская военная культура построена на умении мыслить и свободно принимать решения.

— Почему это в Украине есть, а в России нет?

— В России этого никогда и не было. Советская армия держалась на костяке из украинских сержантов и офицеров, на эту тему есть исследования. Украинцы доминировали на командных уровнях в советской армии.

— Насколько вероятно, что в январе начнется вторая волна мобилизации?

— Я считаю, что она обязательно будет. И будет не менее бестолковой, чем первая.

— В большинстве все годные к службе «категории А» уже или мобилизованы, или научились этого избегать, или бежали из страны. Кого теперь будут набирать?

— Будут применять больше насилия, больше принуждения. Будут сильнее промывать мозги срочникам, призванным весной и осенью, чтобы подписывали контракты.

— С точки зрения тех, кто ведет эту войну, это даст положительный эффект?

— Для нас с вами как для граждан этой страны положительный эффект — проиграть эту войну как можно скорее, а дальше начинать перетряхивать Кремль и окрестные здания. Положительный эффект для Кремля? Нет, не даст, только продлит агонию.

— В Подмосковье военком проговорился, что решение об увеличении срока службы призывников до двух лет уже принято. Это потом стали опровергать, сам он сказал, как обычно, что «слова вырвали из контекста», но откуда это в принципе могло взяться?

— У этого военкома была конкретная задача: запугать тех, кто скрывается от призыва сейчас. Потому что они и сейчас набрать людей не могут. Он как бы сказал: ребята, вам еще бегать и бегать, лучше сейчас отслужите год, чем потом будете бегать от двух лет. Он запугал, потом получил по шапке за излишнюю разговорчивость. Но увеличить срок службы призывников власти действительно могут, у них сейчас какие-то наполеоновские планы, которые идут вразрез со всей историей последнего десятилетия. Численность контрактников как-то собираются тоже увеличивать, скорей всего — тоже за счет мобилизованных.

Но тут надо понимать, что

При этом контракт можно будет подписывать с первого дня службы. Сейчас это тоже можно делать, но только в том случае, если у призывника есть высшее или среднее специальное образование. Призыв с 21 года означает, что у большинства отсрочек по учебе уже не будет: они уже или закончили учебу, или не начинали. Будут с первого дня их мотивировать: либо год вы служите где попало, либо с гарантированной зарплатой, но два года.

— Какой эффект это даст для военной машины в целом? Они ее так улучшат?

— А они разве поменяли систему военного образования? Они что-то в ней улучшили? Поэтому как была у них бестолковая армия — так она бестолковой и останется.