Вольное Заречье

Ужупис — это отдельная маленькая вселенная, через которую, по утверждению местных жителей, проходит мировая ось. Единственный здешний закон — полная творческая свобода и здоровый пофигизм; согласно кодексу ужупийцев, в обычной жизни они «руководствуются традиционным правом, вдохновляющими примерами, мечтами, озарениями и мифами». В 1997 году здесь была провозглашена независимая «республика», которая, как и любое уважающее себя государство, со временем обзавелась флагом, валютой, гимном, конституцией и другими «вехами, на которых покоится вечность». Президентом был избран бард и режиссер Ромас Лилейкис, были назначены министры, послы и сформирован парламент. Он состоит из абсолютно всех жителей Ужуписа, а парламентские заседания — это чаще всего посиделки у речки Вильняле, по совместительству сакральной границы республики.

В переводе с литовского «Užupis» означает «Заречье»: именно воды Вильняле отделяют район от старого города. Под мостами через реку развешаны самодельные деревянные качели, мандалы и ловцы снов. Зеленые берега поросли кленами, к ним прибиты виниловые пластинки, раскрытые книги и глиняные колокольчики; на одной ветке прямо над шумным течением болтается тарзанка. У самой воды стоит открытый рояль в окружении детских вертушек, а неподалеку над рекой нависают дощатые террасы первого и самого любимого в Ужуписе кафе, которое заодно является зданием ужупийского парламента.

Здесь я и встретилась с одним из отцов-основателей республики Томасом Чепайтисом, поэтом, эссеистом, переводчиком, министром иностранных дел Ужуписа и автором фразы «Надо сделать мир большой деревней, где живут предания, где дымят печные трубы и где под окнами разбиты капустные гряды». В конце 80-х — начале 90-х, до того как в Ужупис стала стекаться вильнюсская богема, район примерно так и выглядел. С одной оговоркой: на въезде в него стояли самодельные блокпосты, а горожане предпочитали обходить его стороной.

Дело в том, что с распадом Советского Союза здесь стали закрываться фабрики, вокруг которых вращалась жизнь этого изначально рабочего района. Дома опустели и стояли полуразрушенными, расцвела организованная преступность.

— Это такая история полублатного Вильнюса, — рассказывает Томас. — На мосту стояли какие-то шмыри с прицелами, но у меня был друг из местных, и меня пропускали. Из окон здесь всё время играл Высоцкий. Дома стояли натопленные, в них было уютно, бабушки варили варенье. Мой друг-бандюган говорил своей: «Бабусь, Томас зашел, дай ему варенья. Или щец». У всех здесь были свои огороды — вылезаешь в сад, берешь редиску и ешь.

В 90-х за рекой стали потихоньку селиться музыканты, режиссеры, скульпторы, писатели и художники. Они покупали здесь дешевое жилье, по-творчески обживали этот полузаброшенный маргинальный район и постепенно вытесняли криминалитет.

— Кстати, местные оказались вполне нормальными людьми, с ними можно было разговаривать, — вспоминает Томас. — Правда, надо было следить, чтобы у тебя чего не свистнули. У нас с ними были приятельские отношения, но им всё равно нужны были деньги на выпивку. Взамен они всё время обещали: «Я тебе редиски со своего огорода принесу». Почти у всех в Ужуписе было свое хозяйство: один козу держал, другой — курицу. Местные были такие, с выдумкой ребята.

Городская власть делала вид, что не видит происходящего за рекой. Когда из ЮНЕСКО поступили деньги на ремонт исторического центра, в Ужуписе покрасили один дом, хотя этот район — полноправная часть старого Вильнюса. Слава криминального гетто не сразу оставила Ужупис, и полиция туда не совалась.

— В Ужуписе был один толстый шериф, бывший король панков, — вспоминает Томас. — У него был гоночный «Фольксваген» 1961 года. Он написал на нем «Шериф Ужуписа» и давал всем покататься. Народ ездил и присматривал за порядком, очень им нравилось. Здесь же все всё друг про друга знали: вон этот бежит с ворованным бензином, а тот машину перекрашивает… Так они и ездили, гоняли. Самих себя. Очень изобретательно.

С появлением творческой интеллигенции Ужупис посвежел и зажил по-новому. Многие здания были отремонтированы, на окнах появились занавески и цветочные горшки, из города потянулись те, кто когда-то боялся гулять здесь в одиночку.

В Ужуписе играли на фабричных трубах, танцевали, били в гонг, стреляли из пороховых ружей, катали по улицам гигантские пасхальные яйца и даже пускали пиво из фонтана на главной площади.

— Каждый день у нас было полно народу, сотни, если не тысячи людей, — говорит Томас. — Почему — не знаю. Наверное, это была своего рода вольница. Государство под названием Литва структурировалось, бюрократизировалось, и все получили работу, где надо было считать нолики и единички (ну или возить в Россию нижний трикотаж). Ужупис был реакцией на Литву, которая очень быстро стала бюрократическим государством и, чтобы прекратить хамство и бандитизм, государством полицейским. А здесь по-прежнему была жизнь, счастливая или несчастная, но жизнь как она есть.

Игры взрослых людей

Видимо, поэтому в Ужуписе нет учреждения, которое бы выдавало или отнимало гражданство. Для того чтобы стать ужупийцем, достаточно просто сказать о своем желании вслух, а паспорт можно нарисовать самому: вы же один такой на свете, и документ у вас должен быть уникальным.

Правда, сначала придется хотя бы раз посетить Ужупис. Например, Далай-лама, который является почетным гражданином республики, был здесь трижды. Он посадил яблоню в Тибетском сквере, благословил мандалу из мозаики работы местного скульптора, а еще освятил и сдул в реку песочную мандалу, которую две недели создавали монахи ордена Желтых колпаков.

Парадный вход в Užupio Res Publika — через главный мост у Успенского кафедрального собора (раньше эта часть города называлась Русской стороной). За мостом на первом этаже здания с вывеской «пограничный пункт» можно поставить въездной штамп в паспорт и поменять деньги. Валюта Ужуписа — самая стабильная на свете: несмотря ни на какие мировые потрясения, один евро уж всегда конвертируется в один бокал пива.

На крошечной главной площади стоит колонна, на вершине которой трубит в трубу бронзовый ангел, один из символов Ужуписа. Ангел появился в 2002 году, а до этого колонну венчало огромное яйцо.

— Почему яйцо?

— Так из него потом ангел вылупился, — объясняет Томас. — Колонну-то поставили, а самого ангела доделывали и шлифовали еще год. Всё это время там стояло яйцо. Многим оно больше нравилось: ангел слишком классический. Но яйцо мы продали другой коммуне святого Стефана, которая тоже из руин развивалась возле вокзала. Оно там и стоит.

— А почему ангел?

— Так скульптору приснился сон, что он должен сделать ангела.

Однажды вечером после объявления независимости Ужуписа к главе МИДа Томасу Чепайтису зашел президент Ромас Лилейкис. У последнего дома не было горячей воды, и он хотел помыться, но в итоге в тот вечер на свет появилась знаменитая конституция Ужуписа, в которой прописано в том числе право на горячую воду, а еще право любить, сомневаться и осознавать свою ничтожность или свое величие.

Сегодня текст конституции с переводом на десятки языков вывешен на улице Паупё, рядом с еще одним знаменитым символом республики — дырявой Святой рукой, которая не позволяет брать взятки. Ужупис идет в ногу со временем, так что недавно в его конституции появился еще один пункт: «Любой искусственный интеллект имеет право верить в добрую волю человечества».

Президент Ужуписа отвечает за «ветер во флаге», а флагов в республике четыре: по одному на каждое время года.

Кроме всего прочего, республика Ужупис входит в Антарктический Союз Микронаций. Его генеральный администратор — Ярослав Мар, по совместительству президент Федеративной Республики Лост-Айленд. Вступив в союз, Ужупис гипотетически получил территорию на Антарктиде, кстати, довольно большую по сравнению с самой республикой.

По всему миру и за его пределами открыты сотни посольств и представительств Ужуписа. В России посольств несколько, но должность генерального консула вакантна; раньше ее занимал художник и журналист Никита Алексеев. У Ужуписа есть послы хорошего вкуса, выживания, рок-музыки, секретов, улыбок и цифровых технологий, а посольства открыты в Великой Скифии, в Христиании, на границе Австрии и Норвегии, в раю, на передовой и, например, на улицах мира.

— Зачем вам посол в Бермудском треугольнике?

— Ему надо разбираться, что это за Бермудский треугольник такой. И поддерживать там энергетический баланс, — объясняет Томас. — Хотя мне никогда не нравилась теория о том, что всё — энергия. Она очень укорачивает мир, сводит всё многообразие мира и человека (души, например) к каким-то энергетическим потокам. Энергия — это ведь нечто действующее. Но не всё должно действовать. Есть такие состояния, как… вечер наступает. Где тут энергия? Тут нет никакой энергии. Тут есть ожидание, может быть, томление, красота. Пришло утро. День. Мы сидим, разговариваем. Что-то меняется. Это и называется жить. Но так жить очень трудно: сейчас все занимаются какими-то делами, что-то делают. Сейчас культ энергичности, а его знак — это молния. Чтобы не сказать Z, извиняюсь. Кстати, может быть, эти мудаки и верят в энергию, я не знаю. Им кто-то объяснил, что нечего стоять с ружьем просто так — лучше стреляй, беги куда-нибудь, одним словом, действуй. Но это же физкультура. А есть и другие какие-то дисциплины.

***

Сам Ужупис не воюет. Армию из 11 человек, которую было набрали для поддержания республиканской независимости, вскоре распустили. Флот тоже был для проформы — в виде бумажных корабликов, которые дети потом пустили по реке. По той же реке, на которой ужупийцы устраивали заплывы и жгли костры, в которую запускали рыбок и прыгали голышом из бани, над которой сушили белье, у которой принимали судьбоносные правительственные решения, а теперь в знак поддержки вывесили портреты украинцев, сделанные в период войны. Здесь же, у Вильняле, граждане Ужуписа каждый год 1 апреля отмечают День независимости своей республики. Я забыла спросить у Томаса, почему была выбрана именно эта дата, а еще забыла задать ему главный вопрос про Ужупис: так это всё шутка?

***

О важности игры

— У нас премьер-министр отвечает за то, чтобы всегда были вывешены флаги. Но я думаю, что сейчас он пропадет из виду, потому что он возит помощь в Украину, это для него реальнее. Он уже поплевывает на Ужупис, дескать, это всё игры. Игры взрослых людей. Президент ему объяснял, что игра — это важно. Надо, конечно, не переходить границу, чтобы не заиграться. У нас вообще очень забавный район, тут есть смешные вещи. Но ведь и должно быть смешно! А в Кремле ничего смешного нет.

О том, как России научиться самоиронии

— Меньше думать о себе, во всех смыслах. Все эти «как нам обустроить Россию» и так далее — всё это нужно и важно, но пора закончить этим заниматься. И меньше советовать, как лучше. Уже при Советах достали всех своими советами. В России надо дать ход играм. Реальность комична! В нас заложено чувство, будто мы живем в нормальном, объяснимом мире, но ведь он очень гротескный. Не замечая гротеска, всех этих углов, мы много теряем.

О хорошем и плохом комике

— Украина должна быть благодарна, что у нее президент — комический актер. Комедия — это высшее искусство, выше трагедии.

В комедии предполагается счастливый или хотя бы смешной конец, неожиданная развязка. А в трагедии мы знаем, что и Ромео, и Джульетта умирают.

Зеленский пытается сейчас поменять свое амплуа. Пусть не меняет! Не бояться быть смешным — это высшее, что может быть в человеке, это первое на пути духовного роста.

О том, какие пункты конституции Ужуписа нарушила война

— Все, наверное. «Каждый имеет право умереть, но не обязан» — вот это точно нарушила, потому что она это вменила в обязанность. Что до права «понимать» и «ничего не понимать», так сейчас половина ничего не понимает. Хотя бывает время, когда ничего не понимать преступно. Я вот иногда смотрю на российских чиновников и думаю: всё-таки не понимают! Пользуются правом.

О русском мире

— Вчера у нас было открытие выставки во дворике, принесли самовар с трубой. Я был так рад, я так люблю самовар! И я подумал: русский мир, он ничего, там самовар есть. Вот это — русский мир. Я в нем вырос, в пару самоварном. Еще люблю детские стихи Чуковского. Усадьбы. Очень люблю русских помещиков вроде Обломова. Некоторую такую тихость в людях. Она редко бывает, но она такая красивая и так примиряет со всем. У этих людей мир в душе. Тихие русские люди имеют право не принимать Европу. Европа кичлива, горда. Правда, всё-таки у нее есть правила, она многого себе не позволяет и никогда не дойдет до такого беспредела. Но надо же искать русский мир в маленьких вещах. Надо смотреть, где детали, где смешное, где трогательное.

О поиске хрупкости

— Россия — это империя без закона. Можно ли жить без закона? Да, можно. Но тогда между людьми должно быть какое-то благорастворение воздухов. Еще в древности говорили, что в государстве должно быть не более пяти тысяч человек, потому что тогда их еще можно более или менее запомнить. Вот почему одна из главных черт Ужуписа — то, чем он может быть полезен миру, — что он очень маленький. Как говорит наш президент, Ужупис настолько мал, что здесь всем хватит места. А что такое Россия? В чем ее хрупкость? Если поймать эту хрупкость, это облачко, мы поймем, что такое Россия и что с ней делать. Она окажется, конечно, гораздо меньше Ужуписа.

О послании Кремлю

— Я вот думаю, а не объявить ли России что-нибудь от лица Ужуписа. Но поскольку нападать на кого-то противоречит нашей конституции, то я как министр иностранных дел хотел бы послать дипломатическую ноту. Правда, я их почти все уже израсходовал: до, ре, ми, фа, соль… Две пропущу, оставлю их на другие случаи. Я хотел бы послать дорогому Кремлю маленькую тихую ноту си. Я представляю, что в старой кремлевской стене есть маленькие щели. Как в Мавзолее, где мы грелись школьниками (помню, я как-то заметил в углу старого клопа, который, видимо, сидел там со времен революции). Я хотел бы, чтобы моя дипломатическая нота неизвестным мне способом — при помощи ангелов? — нанесла маленький непоправимый ущерб дорогому и уважаемому Кремлю. Лазеек-то там много, а звук не знает стен. Пусть моя нота будет верхней октавы. Пусть она сделает то, что должна, и поможет немного запутавшемуся… как бы его назвать …

— Клопу?
— Клопу. Так и закончим.