Юрий Яцентюк родился в Винницкой области через год после аварии на Чернобыльской АЭС. Он считает, что списком своих диагнозов, среди которых редкий в его возрасте полиартроз, обязан этой катастрофе. Спасаясь от радиации, его родители в 88-ом перебрались в Калининградскую область. Отец — моряк, мать работала на разных предприятиях. После развала СССР Юрий получил паспорт гражданина России, закончил школу, поступил в институт, потом отслужил «срочную» во внутренних войсках, а вернувшись, устроился на одно из предприятий «Татнефти» на Балтике. Когда несколько лет назад в Украине умерла бабушка и мать с отцом решили вернуться на родину, Юрий не протестовал.

— Осталась квартира, они оформили наследство, получили вид на жительство в Украине и остались там, — рассказывает молодой человек. — Там им лучше было: продукты дешевле, чем в России, свой огород. Работали потихоньку, жили. Когда денег не хватало, мы с сестрой скидывались и высылали им. Потом маме пенсию назначили. Раз в год ей надо было или приезжать в Россию и отмечаться в Пенсионном фонде, или можно было обращаться в российское консульство — там подтверждали, что мама жива.

Так продолжалось до ночи 24 февраля, когда с российской стороны в сторону Украины полетели сотни ракет.

— До них не долетало сначала, поэтому в эвакуацию родители не рвались. Мы все надеялись, что это всё быстро закончится, — объясняет Юрий.

Война по-настоящему пришла в Винницу утром 14 июля, когда российский «Калибр» ударил по центру города. Погибло 27 человек, включая троих детей и трех офицеров ВСУ. С тех пор сирены в Винницкой области стали выть регулярно, и Юрий иногда слышит взрывы, когда звонит родителям.

Труднее стало с переводами — с начала войны все экономические отношения между странами прервались. Пару месяцев Юрий и его старшая сестра переправляли деньги обходными путями, через Израиль. Но в мае Пенсионный фонд затребовал от матери Яцентюка очередное подтверждение, что она не умерла, а сделать это было невозможно.

— С началом спецоперации российский консул уехал. Приехать сюда не было никакой возможности, до ближайшего эвакуационного коридора — сотни километров, а родители не в том состоянии, чтобы куда-то бежать. У матери — букет болячек, вот кровотечение язвенное открылось, мы ей лекарство тут доставали и передавали. Как бежать? Куда? — рассуждает мужчина. — Опять же: их считают русскими, у них русские паспорта. Где гарантия, что не встретят по дороге какого-нибудь придурка с оружием? Сами понимаете…

Российская сторона действительно не предприняла никаких мер для эвакуации своих граждан, находившихся на территории Украины на момент начала войны. Точнее, 18 февраля эвакуация была объявлена в «ЛНР» и «ДНР», многие «граждане» которых имели российские паспорта. Но всех, кого война застала на остальной территории Украины, забота государства не коснулась. Вечером 24 февраля официальный представитель МИД Мария Захарова рассказала, что российские дипломаты и консулы покинули Киев, Одессу, Харьков и Львов до начала ракетных атак. Остальным она посоветовала выбираться самим, как придется.

«Относительно того, куда могут обращаться российские граждане, которые сейчас там находятся, безусловно, речь идет о возможности пересечь границу и обратиться на территории России в соответствующие учреждения. Либо использовать наши консульские представительства на территории сопредельных государств», — заявила она.

Точное количество россиян, которые оказались на атакованной территории, так и не было названо. Люди пытались прорваться в Крым, ехали в направлении Беларуси. Единицы, у кого был вид на жительство и деньги, могли пересечь границу Польши и уезжали в Евросоюз.

Родители Юрия никуда не побежали, а остались разделить участь тех, с кем много лет росли вместе в одном дворе, в одном городе.

— Там все друг друга знают, помогают как-то. Сейчас родители остались совсем без денег. Помогают собирать урожай другим людям. Свой огород — на него вся надежда, — говорит сын.

Повестку в военкомат ему принесли рано утром 23 сентября.

— Я спросонья был, даже не понял, что произошло. Принес какой-то чувак «по гражданке». Спросонья я подписал, потом уже стал в себя приходить, — вспоминает он.

Первая мысль: что же будет с родителями? Те крохи, что они с сестрой собирали и отправляли правдами и неправдами в Винницу, были единственным средством к существованию двух пенсионеров, брошенных на произвол судьбы. В августе Пенсионный фонд России официально уведомил Яцентюков, что платить пенсию матери Юрия не будет — необходимо подтвердить ее личность. Ближайшее место, где это можно сделать, — Минск, но туда еще надо добраться. Нужны деньги, надо с кем-то договориться… Мобилизация ставила крест на этих планах: сестра Яцентюка — жена российского военного, с каждым днем попытки связаться с родственниками в Украине становились для семьи всё опасней, а одна она заботиться о матери, находящейся на территории «враждебного» государства, не могла.

Юрий говорит, что

И шарлатанов, которые рассказали ему, как можно будет, нелегально находясь на территории Евросоюза, помочь родителям перебраться из Винницы в Польшу.

Вечером 27 сентября Юрий вызвал такси, доехал до Балтийска, сел на паром, который привез его к Балтийской косе. Поздно ночью он сошел на берег и побрел по песку в сторону Польши…

— Там два забора таких… Колючая проволока. Я просто прополз под ними и пошел дальше. Наверное, и 50-ти метров не прошел, как слышу: «Стоять!» Не, не били. Руки связали, конечно, и повели. Нет, это не нейтральная полоса, это была всё еще территория России. Поэтому в деле у меня «попытка пересечения государственной границы». Я и не отпираюсь. Какой смысл, если меня там взяли? — рассказывает подозреваемый.

В Балтийске Яцентюк три дня провел в ИВС на ул. Нахимова, 21. На него составили протокол об административном правонарушении. Но потом за дело взялись следователи. Детали допроса мужчина не разглашает и сейчас находится под подпиской о невыезде.

На вопрос, что же толкнуло его на преступление, он говорит: «Отчаяние».

— Вы поймите: ну забрали бы меня в армию — кто бы о них заботился? — он имеет в виду оставшихся в Украине родителей. — Они там без денег совсем. Я не знал, как им помочь.

О том, что куда более важной потерей для родителей стала бы его смерть на войне, — даже не вспоминает, словно не веря в такой сценарий. В ответ на вопрос, смог бы стрелять в украинцев, ошеломленно молчит. Потом неуверенно отвечает:

— Наверное, единственный украинец, которого я смог бы убить, это я сам.

Адвокат Яцентюка Мария Бонцлер просит быть максимально корректной в формулировках — ей не хочется дополнительной уголовной статьи за «дискредитацию российской армии» для подопечного. И хотя Владимир Путин недавно признался, что, по сути, начал гражданскую войну, на принудительном участии этнических украинцев в войне против Украины это никак не сказалось — воюют все.

— Юридически всё правильно: гражданин, неважно, кто по национальности. А вот с моральной стороны? — рассуждает она. — У многих россиян с украинскими корнями там родные. Стрелять в них? Это очень серьезная проблема, это дилемма братоубийственных войн. А тут еще родители без средств к существованию, и несчастный сын на изломе истории. И домик у родителей, где постоянные «хлопки» от российских ракет. Ребенок каждый день обмирает, что может потерять родителей. Это извечная проблема маленького человека и большой политики. Маленький человек хочет жить, любить, отдавать долги своим престарелым родителям. Здесь, (она имеет в виду участников уголовного преследования Юрия, его окружение. — Прим. авт.) все удивляются: что, сын так любит папу и маму, что готов за них собой рискнуть? «Да что с ними случится, выживут как-нибудь», — говорят ему. А ведь вот это — и есть настоящее, и оно гораздо выше политических дрязг.

Бывший гражданский активист Александр В. (имя есть в распоряжении редакции; мужчина получил статус политического беженца в одной из европейских стран, но опасается преследования родственников, оставшихся в России. — Прим. авт.), несколько лет назад убежавший в Европу, незаконно перейдя границу, рассказывает, что с начала войны регулярно получает от бывших соотечественников письма с просьбами проконсультировать по поводу перехода госграницы. Говорит, что не делает этого, потому что универсальных советов нет.

— Для каждого маршрута надо тщательно изучить не только карты, но и спутниковые снимки, погранзаставы, какие территории входят в пограничные, какие нет, чтобы не нарваться на проверку (паспортный контроль в приграничной зоне, где нельзя находиться без специального разрешения ПУ ФСБ. — Прим. авт.). В общем, это трудоемко. Вместо этого люди начинают договариваться с какими-то «егерями» и «проводниками» из объявлений, хотя все они работают на погранцов. А часто они и есть погранцы, там даже специальный отдел такой есть — «разведка», — рассказывает Александр. — Если идти нелегалом, то только одному и только по лесу, не говоря об этом даже родным.

У Юрия Яцентюка не было никакого продуманного плана. Нелегал в Европе с российским паспортом? Для статуса политического беженца бэкграунд калининградского аппаратчика поликонденсации маловат. С работы его, кстати, уволили, как только узнали об административном аресте, — так и заявили товарищам: «Чтобы не позорил коллектив». Перспективы судебного дела туманны: статья позволяет отделаться штрафом, а можно получить и до двух лет лишения свободы. Признав все обвинения, Юрий надеется на мягкий приговор и на то, что еще раз увидит маму. Главное — не через прицел.