Самое начало лета, а в Кишиневе уже очень жарко. Российский продюсер в сфере хип-хопа и уличной культуры Михаил «Dude» Огер и местные молодые мастера стрит-арта рисуют свои «куски» (небольшое по размеру граффити) на последнем этаже недостроенного здания на окраине столицы Молдовы.

39-летний Огер родился в Молдове, но всю сознательную жизнь прожил в России. После начала войны он переехал в Черногорию, а сейчас вернулся на родину делать молдавский паспорт сыну.

С копной черных кудрявых волос и цепью с огромной звездой Давида на груди он выглядит моложе своих лет. «Я продвигаю классический стиль. То есть я просто пишу свой никнейм Dude, который придумал в 13 лет, когда посмотрел фильм «Большой Лебовски» и понял, что во мне что-то есть от этого персонажа», — рассказывает Огер, который как раз закончил выводить на стене слова Peace и Dude. Теперь их надо заполнить краской.

Он вспоминает, как когда-то забрался с годовалым сыном в «кенгурухе» на крышу здания в черногорском Никшиче и нарисовал там кусок «Всем мир». «В моем понимании в граффити не нужны новые смыслы, потому что, врываясь в общественное визуальное пространство ты уже ломаешь эту систему изнутри. Про это Бодрийяр написал великолепное эссе, и я с ним полностью согласен: наша миссия — просто создавать альтернативу коммерции и делать что-то, что оставляет в сознании людей красочный след, что, возможно, потом сподвигнет какого-то человека на другой несистемный шаг», — рассуждает Огер.

Верхнюю половину букв он тем временем закрашивает синим, а нижнюю — желтым. «Сейчас я понимаю, что, когда Украина поливается кровью невинных жертв, какой-то месседж должен быть, и просто так рисовать — это бездумно. Даже цвета украинского флага — это уже саппорт, это [показывает], что я с Украиной», — объясняет Dude.

Прежде чем уехать этой весной из Москвы, Огер делал стикеры «нет войне» и «хуй войне», а потом расклеивал их в районе Белого дома. «Фотки я, естественно, выложил в инстаграм уже после того, как пересек границу», — смеется Огер. В Стамбуле он сразу «выпустил пар», написав на дорожном знаке Fuck Putin, но рисовать такие граффити больше не хочет: «Жалко краски на его имя».

Его девушка тоже рисует: «Вообще, Маша любит рисовать хуи, и мы даже сделали ей выставку в начале февраля в домике на Яузском бульваре »Хуевая исповедь»,но у нее тоже болит [сердце], и сейчас в Черногории она нарисовала труп убитой женщины из Бучи в цветах Украины».

Пока Огер заканчивает свое произведение, на противоположной стене молодые молдавские граффитчики творят без каких-либо отсылок к Украине.

— Если рисовать [про войну], то надо куда-то выкладывать, а всем на это насрать, да и хайпить на этом бессмысленно и зашкварно. Да и просто от рисунка на заброшке Путин ведь не остановится, — рассуждает 21-летний Валентин.

— А что ты вообще думаешь о войне?

— Думаю, что тут есть вина обеих сторон. У кого-то она больше, но я думаю, что если бы обе стороны пытались найти решение конфликта, то не было бы всего этого, — отвечает граффитчик после паузы.

Разговаривать на эту тему Валентину явно не хочется, очевидно, что его не слишком волнует война, хоть она и идет совсем неподалеку. «Они немножко зарепрессированы Россией, с одной стороны, а с другой, толпа молдаван живет в России, поэтому, видимо, такая позиция аккуратная. А может, это из-за [тяжелой] ситуации в стране людям похуй на войну», — говорит Огер.

Перевалочный пункт

Когда попадаешь в Кишинев, побывав перед этим в Тбилиси, Риге или Праге быстро приходит мысль: что-то тут не так. К концу первого дня осеняет: на государственных зданиях, общественном транспорте и уличных фонарях не хватает украинских флагов, нет их в окнах и на балконах квартир. Не видно и привычных для других городов надписей на стенах домов: «Слава Украине», «Путин — ***ло» или мема про русский военный корабль.

Да, за проведенную в Молдове неделю мне все-таки попались несколько официальных билбордов с надписью «Stand with Ukraine», но все равно от страны, у которой буквально за забором идет война, ожидаешь большей вовлеченности. Показательна история с готовящейся к сносу гостиницей National на главной улице города — бульваре Штефана чел Маре. После начала войны ее фасад превратили в огромный украинский флаг, но в апреле кто-то перекрасил верхнюю половину здания в цвета георгиевской ленты.

Отсутствие на улицах символики никак не коррелирует с отношением молдаван к украинским беженцам, которых за три месяца войны через территорию Молдовы прошло более 500 тысяч. «Мы помогаем беженцам с первого дня войны, — рассказывает гражданская активистка из волонтерской группы »Молдова за Мир« Констанца Дохотару. — Очень много людей хотели помогать, была большая волна солидарности, люди открыли дома, приносили еду и одежду на таможню».

По ее словам, больше 4000 человек выразили желание стать волонтерами и волонтерками. «Мы начали их координировать, чтобы как-то структурировать эту помощь. Так, на территории киностудии Moldovafilm у нас есть пункт, куда беженцы могут прийти и взять пакеты с едой и с предметами гигиеной. Пакета на 20 килограмм хватит на 10 дней семье из трех-четырех человек», — рассказывает Дохотару, молодая девушка с короткой стрижкой и в больших хипстерских очках. К началу июня, говорит она, волонтеры раздали 21 тысячу пакетов, то есть помогли около 70 000 людей.

«Молдова за мир» предлагает психологическую, медицинскую и юридическую помощь, организация открыла сайт Dopomoha.md. «Здесь регистрируются и молдаване, которые предлагают свое жилье, и беженцы, которые его ищут: 95% беженцев живут в Молдове дома у людей, и только 5% — в центре для беженцев», — рассказывает Дохотару. К концу июня в «Молдове за мир» собрали для беженцев 100 тысяч евро.

«Наша фишка в том, что мы работаем grassroots («на земле»), то есть мы знаем всегда реальные нужды и можем немедленно помочь, пока UN или государственная бюрократия будет разрабатывать механизм. Конечно, не все было гладко, но это было хорошее сотрудничество. Правительство помогает хотя бы тем, что не мешает», — говорит волонтерка. На первые два месяца «Молдове за мир» предоставили под офис большую комнату в Доме правительства и предоставили контакты людей из разных министерств, чтобы координировать действия.

Пока мы разговариваем с Дохотару и ее друзьями на веранде уличного кафе, к волонтерке подходит, чтобы забрать ключи от квартиры, киевлянка Наталья, которая живет у той с конца февраля. До этого через квартиру Дохотару прошли пять семей, но они надолго не задерживались: большинство украинцев едут дальше в Европу, опасаясь, что война достанет их и здесь, хотя в Молдове жизнь дешевле, чем в Европе, многие говорят на русском или даже украинском, можно найти русскоязычную школу для ребенка.

Опасаясь контрудара

В отличие от большинства других европейских стран Молдова (а еще Грузия и Сербия) официально не присоединилась к санкциям против России. Объясняют молдавские политики свое решение тем, что Москве от демарша Молдовы, которая и так сейчас ничего в России не экспортирует, тяжелее жить не станет, а вот ответные меры могут сильно повредить Кишиневу. «Есть определенные вещи, которые мы обязаны обеспечить нашим гражданам. Оставляя страну без энергоресурсов и дестабилизируя ситуацию здесь, мы не поможем никому: ни Молдове, ни Украине, ни нашим партнерам на Западе. Можем мы сегодня оставить нашу страну без природного газа и электричества? Нет, не можем. Ни ради наших граждан, ни ради 100 тысяч украинских беженцев», — говорила еще 1 апреля президент Молдовы Майя Санду.

«Власти открыто сказали, что боятся контрсанкций, ведь Россия элементарно перекроет газ, и дальнейший гуманитарный кризис ее волновать не будет. И если мы будем вынуждены покупать газ по высоким ценам, но как-то справимся, то в Приднестровье 85% экономики просто испарятся, и один бог знает, чем там жителей кормить», — объясняет председатель сообщества экспертов WatchDog Валериу Паша.

При этом молдавские власти как могли осудили Россию за вторжение на территорию Украины. «Наши банки исполняют санкции по SWIFT, мы помогаем Украине гуманитарной помощью и вообще всем, чем можем. Молдова на всех международных площадках — в ООН, Совет Европы и так далее — абсолютно ясно и недвусмысленно высказалась о том, что агрессия против суверенитета и территориальной целостности Украины ничем не может быть оправдана», — объясняет мне вице-спикер парламента Молдовы и международный секретарь правящей партии PAS («Действие и солидарность») Михаил Попшой. Это одно из новых лиц молдавской политики, и 35-летнему депутату пока явно не хватает опыта и искушенности: говорит он слишком аккуратно и шаблонно.

Киев на решение Молдовы не присоединяться к антироссийским санкциям сначала отреагировал достаточно резко, а еще больше украинским властям не понравился отказ Кишинева предоставить истребители МиГ-29, «чтобы не раздражать Россию».

Россия заносит все страны, которые ввели против нее санкции, в список недружественных и угрожает остановить им поставки газа, если те не будут рассчитываться рублями. Молдова же сильно зависит от российских энергоносителей, хотя Попшой отказывается признать, что это и есть истинная причина отказа присоединиться к санкциям.

«Я бы не связывал эти вещи напрямую, тем более, что у нас были шероховатости в газовом вопросе и до 24 февраля», — говорит вице-спикер. «Шероховатости» привели к тому, что если в 2020 году Молдова импортировала газ в среднем по 150 долларов за тысячу кубометров, то в 2022 году цена выросла до 650 долларов.

Тем не менее, отказываться от российского газа Молдова не планирует: альтернатив нет. «До тех пор, пока у нас [по контракту с Россией] есть более или менее приемлемые условия, мы будем закупать там газ и энергоресурсы, имея в виду интересы граждан Молдовы и международную обстановку в регионе, от которой абстрагироваться тоже очень трудно», — отвечает Попшой, старательно используя максимально общие фразы.

Возможно, нерешительная позиция молдавских властей объясняется не только газовой зависимостью от России, но и желанием не нагнетать ситуацию в молдавском обществе, исторически разделенном на две почти равные части, одна из которых тянется на Восток, а другая — на Запад.

Такая разная Молдова

Дизайнер Алекс Бурец, очень серьезный и не слишком словоохотливый молодой человек, с 2015 года публикует в соцсетях свои политические карикатуры, быстро ставшими в Молдове популярными. «Нынешняя власть, наверное, консультировалась с европейцами про свою позицию по санкциям и из всех возможных выбрала самую нейтральную, — рассуждает Бурец. — Не думаю, что другой вариант был бы лучше. Некоторые в Молдове призывают румынскую армию, чтобы она пришла и защитила нас, а другие, наоборот, боятся, что тогда будет как при румынской власти после Первой мировой (Бессарабия была в составе Румынии с 1918 по 1940 годы — прим. «Новой газеты. Европа»), когда, как они считают, румыны били линейкой по рукам тех, кто плохо учится или не работает».

Карикатурист был шокирован, когда началась война, а потом принимал у себя дома две семьи беженцев из Одессы. Хотя Бурец поддерживает Украину, он оговаривается, что и со стороны Украины идут фейки о войне, а многие его друзья и родственники и вовсе поддерживают Россию. «У меня были в Молдове друзья, с которыми я больше не разговариваю. Мой хороший друг всегда был за Россию, и мы с ним поссорились перед прошлым 9 мая из-за символики — я его везде заблокировал», — рассказывает Бурец. Друг, кстати, вместо России, куда у него перебраться не вышло, уехал в итоге в Ирландию, где живет большая молдавская диаспора.

Родители Алекса недавно разругались с родственниками, которые живут в селе. «Они у себя смотрят только российские каналы и маме с папой заявили: »Не говорите ничего про [преступления российских военных], это все неправда«. Теперь мои родители больше не хотят звонить им», — рассказывает карикатурист.

По словам волонтерки Дохотару, у нее много русскоязычных друзей в Молдове, которые выступают категорически против войны, из-за чего «теряют связь с родителями, у которых промыты мозги пропагандой». «При этом мои коллеги-волонтеры, которые работают на таможне, рассказывали, что есть и украинские беженцы, которые поддерживают Путина и считают войну необходимой. Но мы в »Молдове за мир« никого не осуждаем и работаем без какой-либо дискриминации», — объясняет она.

Кажется, украинской символики на улицах городов тем больше, чем сильнее конкретная страна раньше страдала от действий России или СССР. Молдове по сравнению с Грузией, Латвией, Чехией или Финляндией жаловаться, действительно, практически не на что (про массовый голод 1946-47 годов в Молдове вспоминают редко).

Бывший постпред Молдовы в ООН, директор Института устной истории Молдовы Алексей Тулбуре напоминает, что Молдова раньше была глухой провинцией, а в составе СССР развивалась. «У нас даже городов здесь не было — отсюда и наше восприятие мира, и наш менталитет. Западная Украина, вся Прибалтика, Польша — это зона Магдебургского права, там были зародыши самоуправления, и люди понимали, что такое права и как защищать себя против феодалов, — говорит Тулбуре. — Мы же советское время не воспринимали как большую трагедию. После войны у нас была усиленная модернизация, строили дороги, школы и заводы, ведь до этого в Молдове не было промышленности как таковой».

Край русофилов

За самой незамутненной ностальгией по Советскому союзу надо ехать в Гагаузию — автономию в составе Молдовы, где компактно проживают гагаузы — изначально тюркоязычный, а ныне русскоязычный и пророссийский народ родом с Балкан.

До 20-тысячного Комрата, столицы Гагаузии, ехать два часа на маршрутке. Городок — не самый примечательный: в центре парк с желтым православным собором, вывески повсюду не только на русском или румынском (как в Кишиневе), но и на турецком. На центральной улице я разговорился с Петром, который отказался фотографироваться и называть свою фамилию, но признался, что работает администратором в местной фирме.

— Все поддерживаем Россию! Возраст уже такой, что с автоматом воевать не пойду, но здесь России всегда поможем, — бодро отвечает Петр на вопрос о том, правда ли в Гагаузии люди выступают за Москву.

— И войну поддерживаете? — уточняю я, перекрикивая шум от проезжающих мимо машин.

— Конечно! Не надо ждать, когда к тебе придут — хороший боксер на ринге бьет первым. На Украине фашистский режим! Если знаете историю, то возьмите Гитлера — у них сейчас точно также идет становление [нацизма]. Там были коричневорубашечники, тут нацбаты, там их делали из спортсменов, тут — из фанатов. До концлагерей не дошли, но все [наше] население ждет, чтобы [русские] побыстрее захватили Одесскую область, — рассуждает Петр. Общая граница с Россией, как он надеется, сделает молдавские власти более доброжелательными к гагаузам.

При этом администратор фирмы абсолютно уверен, что на Молдавию российская армия «не полезет», он не верит, что в России могут решить, что и здесь тоже обижают русскоязычное население:

По словам основателя гагузского онлайн-медиа Nokta.md Михаила Сиркели, причина такого яростного русофильства в Гагаузии в недостатке образования и российском телевидении, которое смотрят в каждом доме. «У людей создается ощущение, что они — часть Российской Федерации, и тот факт, что на самом деле это не так, многие считают недоразумением. Они с досадой воспринимают что Украина сопротивляется, ведь если бы не это, думают они, и [Гагаузия] уже была бы в России», — говорит Сиркели, сам придерживающийся проевропейских взглядов.

При этом нельзя сказать, что Петр просто тупо повторяет тезисы из российского телевизора. Например, он понимает, что Россия «не совсем такая, как ее изображают [по ТВ]», и считает, что воюет она «не за совесть, а за ништяки», поэтому захваченную территорию обратно уже не отдаст.

— Телевизор, наверное, смотрите? — все-таки интересуюсь я.

— Практически нет. Но у нас везде много родственников, и мы владеем информацией, — рассудительно отвечает Петр.

— Но ведь фашистский режим — это слишком громкое слово для Зеленского…

— А 2 мая 2014 года в Одессе как назвать?

— Тогда Зеленского и в помине не было!

— Какая разница? — не смутившись, продолжает спор Петр. — Он же главой того же правительства остался, не сменил строй, не разоружил [националистов], не отменил символику! Еще там запрет на инакомыслие!

— А в России инакомыслие не запрещено?

— Покамест я такого не вижу. Но Путин не во всем прав, и я не скажу, что я за Путина. Но я — за Россию!

Петр объясняет, что он, как и все жители Гагаузии поддерживает Россию не только потому, что полжизни прожил при Советском союзе, но и потому что российские солдаты в 90-х спасли Гагаузию от «волонтеров из Кишинева, которые приехали из Кишинева убивать гагаузов». Тогда Гагаузия едва не стала вторым Приднестровьем, но крови удалось избежать, и регион остался в составе Молдовы, получив особые права как автономия.

Про события 90-х годов в Комрате помнят почти все. В жаркий полдень я подхожу к двум пожилым женщинам, которые сидят на скамейке в тени, около больших букв «I love Komrat». Они подтверждают, что в Гагаузии все поддерживают Россию. «В 90-е годы образовавшаяся Молдова сразу сказала, что единственный язык здесь будет — молдавский, а русский они не признают, и массово стали увольнять людей, которые не владели молдавским. Это возмутило людей», — рассказывает Лидия Ивановна, учительница русского языка и литературы в одной из школ Комрата.

В начале 90-х Лидия Ивановна была, по ее словам, зампредседателя городского Совета народных депутатов, поэтому хорошо помнит, как к границе непризнанной республики Гагаузия приехали автобусы с мужчинами из Кишинева «доказать, что хозяева тут — они».

«Может быть, в России посчитали тогда, что для контроля над Молдовой достаточно одного Приднестровья, и Гагаузию отпустили в свободное плавание. Кишиневу же как раз нужно было показать положительный пример [решения проблемы] c самопровозглашенной республикой, поэтому был найден компромисс в виде закона об особом правовом статусе. После этого Гагаузия выпала из поля зрения Москвы, и уже только после прихода Путина Москва начала искать рычаги влияния на Молдову не через Кишинев, а через анклавы», — объясняет Сиркели.

— У меня дочь в России живет, на Камчатке. Вы бы слышали, как она рассуждает: она против украинцев, поддерживает спецоперацию, называет Путина золотым. Но у меня есть и в Киеве родственники, которых мне жалко. Я за то, чтобы люди не погибали, дети чтобы не погибали, — говорит ее коллега Анна Николаевна.

— То есть вы против войны?

— Конечно! — с горячностью отвечает Лидия Ивановна. — Нам, что же, не жалко этих украинских детишек, этих беременных женщин? Нам не жалко этих солдатиков? Всех нам жалко, всех! Если бы меня спросили, чего я сейчас хочу, то я бы ответила: давайте мирные переговоры, давайте прекратим эти военные действия, давайте перестанем хоронить детей, потому что, господи, это конец света.

Критика России ей, впрочем, дается нелегко. «Больше симпатии — мы так привыкли, понимаете? — у нас к России. Может, примитивные у нас убеждения, но мы знаем, что Россия — великая страна. Я обожаю Достоевского, Толстого. Хотя и Украину я тоже обожаю, у меня там куча друзей, моих бывших учеников. В общем я очень страдаю, мне больно и горько смотреть на то, что на Украине происходит, и что на российских каналах говорят. Единственное, в чем я твердо убеждена, так это в том, что нужно прекратить войну, потому что если умирают дети, то о какой справедливости может идти речь?» — уверяет меня учительница из Комрата.

«Конечно, пропаганда ведется очень интенсивно. Плюс у нас процентов 30 населения в России работает, и это тоже сыграло свою роль. Здесь у нас на работу устроиться очень трудно, а в России у меня один из бывших учеников работает помощником [губернатора Подмосковья] Андрея Воробьева, и рассказывает, что тот делегации возит в поселки, которые там выстроили гагаузы. Как же не быть благодарным той стране, где ты стал жить, где ты имеешь работу и жилье?» — рассуждает она. По словам Лидии Ивановны, раз в месяц из Комрата в Россию отъезжает автобус с людьми на ПМЖ (сейчас им приходится делать большой круг через Европу).

По мнению вице-спикера молдавского парламента Попшоя, гагаузы ориентируются на ту картинку о России, которую «видят и слышат много лет по Первому каналу», а о реальной России знают мало. «Жители Комрата отводят детей в садик, отремонтированный на румынские деньги и едут на работу в маленьком предприятии, спонсируемом на деньги европейских налогоплательщиков, по дорогам, построенным на американские или турецкие деньги. А Россия им как раз ничем не помогает», — говорит Попшой.

Все жители Комрата, с кем я поговорил, признают, что деревни в России выглядят куда хуже молдавских или гагаузских, но все равно смотрят на нее, как на великую и богатую страну. Журналист Сиркели рассказывает, что сам «был очень пророссийским парнем» и во время войны в Грузии был на стороне России. «Но в 2009 году Россия оказывала очень сильно сильную поддержку Партии коммунистов, а мы очень хотели от нее избавиться. У меня тогда возник вопрос: »Как Россия может поддерживать коммунистов?« и я решил: «Значит, что-то не так с российской политикой», — рассказывает журналист, — Но у людей такие мысли не возникают в голове, и, когда Nokta.md четко выразила солидарность с Украиной, очень многие стали от нас отписываться и говорить мне: «Ты молодец, когда мочишь Додона, но по Украине я с тобой не согласен». Они не понимают, что если сюда придут русские, то территорию отдадут на откуп какому-нибудь ФСБшнику, и все».

Политический маятник

Да, Гагаузия — это особенное место, но симпатии к России и ее президенту есть не только у ее жителей. Уровень доверия к Путину еще в декабре прошлого года был почти 60%, да и вообще с 1999 года и по февраль этого года Путин стабильно являлся политическим деятелем с самым высоким уровнем доверия в Молдове. «Ни один местный политик не достигал такого уровня», — говорит эксперт Паша. В мае опросы показали, что в Молдове примерно равное число жителей считают, что вторжение России в Украину ничем не обосновано и оправдано борьбой с нацизмом или защитой Донбасса.

Как и граффитчик Огер, Алексей Никулин, улыбчивый 55-летний мужчина с длинными волосами, родился в Кишиневе, но следующие 50 лет своей жизни прожил в России. Он закончил медучилище, пробовал себя в аптечном бизнесе, а в последние годы работал курьером в компании Ozon.

Еще за полгода до начала войны Никулин решил сделать себе молдавский паспорт, хотя его никто «не прессовал». «Очень много накопилось, а последнее, что переполнило — это «обнуление» и посадка Алексея Анатольевича [Навального]. Страшно стало, я не видел перспектив вообще никаких, и решил сделать паспорт на всякий случай, чтобы было как свалить, если надо будет», — объясняет он. Пригодился молдавский паспорт, по которому можно без визы ездить в Европу, уже в феврале.

Когда началась война, в чате курьеров «Озона», рассказывает Никулин, начали гнобить тех, кто был резко против войны. Никулин, у которого в Украине живут родственники и друзья, был возмущен началом боевых действий. Переехав в Молдову, он стал работать администратором одного из кишиневских отелей, где периодически останавливаются и украинские беженцы.

Впрочем, в Молдове Никулин встретил людей, думающих почти так же, как россияне, от которых он уехал в другую страну. «Эти люди настроены даже не пророссийски, а просоветски. Все мечтают о практически бесплатных газе и электричестве, о бесплатном образовании, — говорит он.

Никулин собирается взять в Кишиневе в аренду несколько машин и нанять водителей такси, ведь, по его словам, срок окупаемости такого бизнеса в Кишиневе раза в три меньше, чем в Москве.

Хотя в Молдове официально проживают только 6% русских и 75% молдаван, руководителями страны попеременно становятся то проевропейские, то пророссийские политики, играющие на «просоветских» чувствах соотечественников. Так, с 2001 по 2010 годы страной руководила ориентированная на Россию Компартия во главе с Владимиром Ворониным (ему 81 год, но он до сих пор является депутатом парламента). Впрочем, именно Воронин отказался подписывать меморандум Козака об объединении с Приднестровьем через федерализацию страны, и именно при нем Молдову хвалили в Европе за развитие демократии.

После массовых протестов в Кишиневе в 2009 году Воронину пришлось уйти — наступил турбулентный период правления нескольких проевропейских партий (Либеральной, Либерал-демократической и Демократической). Страной до 2013 года руководил лидер Либерал-демократической партии Владимир Филат, который позже был приговорен к 9 годам тюрьмы за соучастие в «краже века», а у руля его сменил олигарх и председатель Демократической партии Владимир Плахотнюк, чье правление в Молдове называют «захваченным государством». Такую формулировку в 2019 году утвердил парламент страны.

Еще при Плахотнюке, в 2016 году, президентом Молдовы (эта должность считается скорее декоративной) стал лидер Социалистической партии Игорь Додон. В 2019 году против олигарха Плахотнюка объединились все молдавские политики — как пророссийские, так и проевропейские, после чего тот бежал из страны.

Додон в качестве президента проводил откровенно пророссийскую политику. В 2017 году он, например, оказался единственным зарубежным лидером, который приехал на празднование 9 мая в Москву. «Если Плахотнюк здесь строил русский мир, понимая его как набор антидемократических действий из России, где разрушают институты гражданского общества, свободную прессу и правосудие, то Додон делал иначе: он даже не придумывал ничего, а просто воспроизводил весь тот набор, который мы слышим по НТВ: традиционная семья, гнать гомосексуалистов, Европа загнивает», — рассказывает политолог Тулбуре.

За время своего правления Додон, по словам Тулбуре, «профукал и провалил практически все, что можно было». «Были очень унизительные для него моменты, когда его Плахотнюк вместе со своим большинством в парламенте отключал от власти минут на 15 и принимал нужные декреты», — рассказывает политолог.

Неудивительно, что пошедший на второй срок в 2020 году Додон выборы проиграл — лидеру партии PAS Майе Санду. «Собственно, сам Додон тогда сказал: «Это против меня голосовали, а не за нее». Мне к этому добавить нечего, — иронизирует замглавы фракции Компартии в молдавском парламенте Константин Старыш, — Цитируем классиков».

По словам эксперта Паши, Додон проиграл, несмотря на «полный контроль административного ресурса, огромные деньги, вложенные в избирательную кампанию и полную доминацию на медиарынке», потому что большинству молдаван было стыдно и противно, что у них такой президент«. Партия Санду выиграла и последовавшие в 2021 году парламентские выборы. »Впервые в истории нашей независимой Молдовы правая партия взяла единоличное большинство. Они просто смели все», — говорит Тулбуре.

Нейтралитет как ценность

Война, которую развязала Россия, поставила представителей Социалистической и Коммунистической партий Молдовы в неловкое положение: теперь им стало неудобно публично поддерживать Россию, как они привыкли. «О геополитике пророссийские силы практически не говорят. Максимум используют нарратив, связанный с традиционными ценностями, говорят, что не надо портить отношения с Россией, но о полной поддержке речь не идет, потому что после начала войны это уже не так популярно в обществе», — говорит Паша из WatchDog.

Социалисты нашли простой выход избежать неудобной темы: обычно словоохотливый депутат Богдан Цырдя сначала со скрипом согласился на беседу, а за час до встречи написал мне, что ему «в партии не рекомендовали давать интервью». Другие депутаты-социалисты мой запрос и вовсе проигнорировали.

Коммунист Старыш, солидный мужчина в синем двубортном пиджаке и белых брюках, отказываться не стал — возможно, потому что с 90-х годов работал журналистом на телевидении. Об Украине он высказывается куда более резко, чем о России, но тем не менее открыто войну не поддерживает. Легче всего ему дается критика действующих руководителей Молдовы. Старыш рассказывает, что сначала они высказывались по войне достаточно взвешенно, поэтому в конце февраля у оппозиции «возник некий консенсус с властью». «Госпожа Санду пригласила представителей оппозиции к себе и сказала, что мы не должны допустить обострения обстановки, политической и бытовой русофобии, потому что общество у нас многонациональное. Тогда мы проголосовали, в том числе за введение чрезвычайного положения, поскольку понимали, что правительство нуждается в дополнительных возможностях для того, чтобы регулировать огромный поток беженцев», — говорит Старыш.

Однако затем, по словам коммуниста, в Молдову зачастили политики со всего мира, «и из-за давления на власть, та стала более четко расставлять акценты, кто агрессор и кто виноват».

Самому Старышу отвечать на вопросы о войне не хочется. «Мы исходим из позиции разумного эгоизма. Нам важнее всего не дать втянуть в войну Молдову, ведь желание воспользоваться приднестровским фактором есть у многих. Поэтому мы очень аккуратно высказываемся на эту тему: там столкнули лбами два народа, и они сейчас барахтаются», — говорит он.

— Но ведь в Европе четко возлагают ответственность за войну на Россию.

— Я не думаю, что мы в своих оценках очень сильно далеко уходим от представителей власти. Они тоже аккуратно высказываются — во всяком случае на уровне первых лиц. Нам хотелось бы, чтобы эта война закончилась. Это, конечно, трагедия.

— А у вас лично какая оценка?

— Я ее высказал, — резко отвечает Старыш и дает понять, что больше ничего на эту тему не скажет.

Он, как и другие оппозиционеры, напоминает, что в Конституции Молдовы прописан нейтралитет, который по мнению Старыша является базовой ценностью для всех жителей страны. «Люди хотят мира, и это показывают все соцопросы. Люди не одобряют ни одно из заявлений, которые в той или иной степени ставят под сомнение наш нейтралитет, но есть серьезные сомнения, что действующий режим, действительно, выступает за него. У Санду в выступлениях четко прослеживается идея о том, что людей ввели в заблуждение относительно того, что нейтралитет — это хорошая позиция, которая может защитить от вторжения агрессора в отличие от НАТО», — говорит Старыш.

Действительно, риторика вице-спикера от PAS Попшоя в отношении конфликта куда более однозначна, чем экивоки Старыша. «Украинцы с 24 февраля, а вообще-то с 2014 года, вынуждены бороться и отстаивать каждый клочок своей земли с оружием в руках против русских и россиян. Это оставляет серьезный отпечаток в коллективной ментальности как украинского, так и молдавского общества, — говорит Попшой. — В том же Харькове русскоязычных убивают русские — это уму непостижимо. Особенно имея в виду оправдания агрессии, которое выдает военная машина России. Наши родители прошли через это в 90-е годы, и нам, более молодому поколению, хотелось избежать этого опыта, но, к великому сожалению, 24 февраля у нас отняли возможность не знать, что такое война, что такое беженцы, что такое бояться за будущее своей страны и своей семьи. И это очень больно».

Георгиевские ленточки

С началом войны борьба PAS с пророссийской оппозицией быстро вышла на новый уровень. Первым громким шагом стал запрет «символики, пропагандирующей войну» — букв Z и V, а также георгиевской ленточки. Так, за ношение ленточки в Молдове теперь полагается штраф до 9 тысяч леев (около 470 долларов) или общественные работы на срок до 60 часов.

«Пропаганда войны, связанная с победой во Второй мировой войне, является величайшим оскорблением для тех, кто боролся против войны и отдал свои жизни за мир. Ни один ветеран войны того времени не хочет, чтобы его сыновья и внуки погибали на войне сегодня», — заявила тогда партия PAS в связи с принятием этой поправки.

Сделано это было накануне празднования Дня победы, но массовых акций протеста эта неоднозначная мера не вызвала. 9 мая в Молдове на улицу вышло люди с георгиевскими ленточками, многие из которых были оштрафованы. «Эти клоуны из пятой службы ФСБ готовили в Молдове революцию на 9 мая. Эти недалекие люди годами занимаются этой страной, но они ее не знают и не понимают. Надеюсь, этот [генерал-полковник Сергей] Беседа вечно будет руководить 5-й службой ФСБ. Они думали, что всем раздадут ленточки, молдавская полиция выпишет всем штрафы, и начнется революция. Бред!» — говорит Паша из WatchDog.

Наверное, отсутствием серьезного возмущения в народе объясняется и довольно спокойная для члена Компартии позиция Старыша. «Глупость какая-то. У нас в Молдове этот символ не воспринимался как символ агрессии, и его запрет вызвал большое напряжение. Прошло бы 9 мая, все бы сняли отложили ленточки до следующего года — и все. В итоге 9 мая мы все надели ленточки, хотя я лично раньше очень редко ее надевал», — смеется коммунист.

— Вас оштрафовали?

— Пока выявляют, но я жду, — с иронией говорит Старыш.

Не до конца согласен с запретом ленточек даже сторонник партии PAS карикатурист Бурец, потому что опасается, что в Молдове со временем могут принять закон, запрещающий всю советскую символику, как это произошло ранее на Украине. «Я и мои знакомые занимаемся поиском советских мозаик, и выступаем за их сохранение, а также домов советской эпохи в стиле «брутализм». Поэтому я не могу быть вообще против всего советского», — объясняет он.

Вице-спикер Попшой решение запретить георгиевскую ленточку ошибкой не считает, а мое замечание о том, что без нового закона День победы прошел бы еще спокойнее, принимает в штыки. «100 000 украинских беженцев это бы заметили! И несколько миллионов граждан Республики Молдова тоже бы заметили и оценили бы это очень негативно, потому что нельзя гулять с символом войны, с которым наших друзей и соседей в Украине пытают и убивают — детей, мирных жителей с завязанными руками», — говорит он. По словам Попшоя, теперь «вопрос исчерпан»:

Попшой выдает желаемое за действительное. Во всяком случае в Гагаузии: там депутаты Народного собрания еще 29 апреля отменили на своей территории государственный запрет. Руководители Гагаузии, когда я был в Комрате, времени встретиться со мной не нашли, но зато поговорить согласился легендарный гагаузский персонаж Иван Бургуджи. «Тот, который создавал вооруженные формирования, разведку и контрразведку Гагаузской республики и командовал всеми ее силовыми структурами», — отрекомендовывает сам себя невысокий пожилой мужчина. Заметно хромая, он отводит меня в кабинет в Народном собрании автономии, хотя депутатом уже не является.

«Дело не в самой ленточке — носить ее или не носить! Дело в том, что это наше право! Хотим — будем носить, не хотим — не будем. Они не могут нам на нашей территории [ничего] запрещать», — с ходу распаляется Бургуджи.

Он рассказывает, что в Гагаузии 9 мая все надели ленточки и отпраздновали День победы, и штрафы никто не платил. «Мы все протоколы отфутболиваем, платить гагаузы не будут. Депутаты все бумаги собирают, у нас работают юристы — будем индивидуально каждого оформлять, пройдем все инстанции, и — в ЕСПЧ», — объясняет гагауз.

Как бывший военный командир, он настроен воинственно. «В принципе все полицейские, кто составил протокол, должен быть сразу уволены нахуй, потому что на территории Гагаузии действуют законы Гагаузии. Если работаешь на территории автономии, то выполняй или иди нахуй отсюда, блядь», — говорит он.

— А ему зарплату из бюджета Молдовы платят?

— Да, но он должен выполнять [гагаузский] закон, а не приказы [из Кишинева].

— Так его просто уволят с работы.

— Поживем, посмотрим, как будет. Но мы сейчас потихоньку будем приходить, чтобы платить мы должны. Кишинев этому сопротивляется. Мы хотим, чтобы у нас была автономия наподобие Аландских островов (находятся в составе Финляндии, но населены шведами, и шведский является там единственным официальным языком — прим. «Новой газеты-Европа»).

Бургуджи рассказывает, как однажды был на этих самых Аландских островах в составе молдавско-гагаузской делегации, и та поездка явно оставила у него неизгладимое впечатление на всю жизнь. Обильно сдабривая свою речь матерными словами Бургуджи, описывает светлое будущее Гагаузии: «Мы будем сами все делать. Мы можем выполнять общие принципы [государства Молдова], но содержание должно быть наше. Например, сейчас молдаване сопротивляются принятию нашего закона об образовании, и мы даже стандарты образования свои не можем принять. Хрен, нахуй, блядь!”

Бургуджи жалуется, что гагаузам приходится в школах изучать историю румын: «На хрена? Историю румын надо изучать как часть всемирной истории, а мы должны изучать историю Гагаузии и историю Молдовы. Вот мы были на Аландах и посмотрели, как там устроено, и если молдаване хотят, чтобы румынский язык был — хорошо, но тогда на всей территории Молдовы будут изучать и гагаузский, как в Финляндии — шведский».

«У нас задекларированы три официальных языка, но реально здесь только русский, а люди, которые настаивают, что нужно сохранять гагаузский язык, воспринимаются как маргиналы, — объясняет Сиркели, который считает, что Бургуджи выражает мнение властей Гагаузии, которое сами они вслух высказывать стесняются, — С моей точки зрения, Молдова должна быть унитарным государством, где у отдельных регионов будет чуть-чуть больше полномочий, чем у других. Даже текущий особый правовой статус в случае грамотного управления дал бы нам очень серьезную фору для развития, но Гагаузия сегодня использует его лишь для продвижения интересов России в Молдове».

Кстати, даже коммунист Старыш проблем с использованием русского языка в Молдове не видит, но он настаивает, что русскому языку нужен хоть какой-то статус. «Русский был языком межнационального общения, но, после того как отменили закон о языке как устаревший, ничего не предложили взамен. Санду, будучи министром образования, исключила русский как обязательный предмет, и это уже проблема, потому что молодежь из сел перебирается в Кишинев и здесь сталкивается с русскоязычной средой. Имперский язык проникает во все щели, с этим ничего не поделаешь, поэтому статус нужен», — констатирует Старыш.

Арест Додона

Одним из оштрафованных за ношение георгиевской ленточки в мае 2022 года был экс-президент Молдовы Игорь Додон. «Запретить георгиевскую ленточку — плюнуть в душу граждан Молдавии», — говорил тогда Додон, но оказалось, что власти страны готовы пойти и дальше. В конце мая Додона задержали, а позже отправили под домашний арест, предъявив ему обвинения в коррупции и госизмене.

Суть претензий описывает политолог Тулбуре: «У нас [еще в 2020 году] циркулировали видео, где Додон встречается с Плахотнюком в июне 2019 года и говорит о том, что до сих пор получал определенные суммы на содержание своей партии из Москвы, а теперь [российский чиновник] Козак сказал, что больше платить не будет, и требует платы от Плахотнюка. Это коррупция в чистом виде, поскольку деньги приходили из другой страны».

По мнению Попшоя, вина Додона очевидна. «Во время обысков его родственник якобы пытался проглотить расписку на 700 000 евро. У Додона нашли расписку на 25 000 евро, это аванс за кухню.

Общество в Молдове практически единодушно в том, что Додон виновен. «Он должен отвечать за то, что сделал. Должно быть прозрачное расследование, все права человека должны быть учтены, но пора начинать сажать, потому что пока мало кого посадили [за коррупцию], а это человек, который точно коллаборировался с Россией, принимал оттуда непрозрачное финансирование и использовал общественные деньги в своих интересах, — говорит Дохотару и после паузы добавляет со смехом: «Он нам не нравится».

— Как же его выбрали президентом? — удивляюсь я.

— Очень много пропаганды. Но теперь люди от нее устали и так обнищали, что даже русские начали голосовать за новых людей в политике — за Санду и за ее партию.

«Додон успел стать символом коррумпированности и беспринципности. Он всю жизнь работал на государственных должностях, но живет не как человек, получавший государственную зарплату, а как олигарх средней руки», — говорит Тулбуре.

Правда, к обвинению в госизмене эксперты относятся с большим сомнением. «Да, идет война, и Додон вел себя с Путиным как вассал, но сторонники Додона говорят, что смешно обвинять его в госизмене, когда другая часть политического класса имеет румынское гражданство и открыто празднует румынские праздники», — рассуждает Тулбуре.

«Если ему впарят в качестве предательства родины то, что он с Плахотнюком обсуждал идею федерализации страны, или то, что посылал на апробацию в российское посольство спич для Мюнхенской конференции по безопасности — это несерьезная аргументация», — говорит Паша из Watchdog.md. Он уверен в том, что Додон виновен в предательстве Родины, но как и Тулбуре, опасается, что прокуратура просто не сможет доказать вину экс-президента, и его придется выпустить на свободу, что раньше часто бывало в истории Молдовы.

Попшой о перспективах процесса в части госизмены тоже говорит как-то неуверенно: «Я склонен с вами согласиться, что это труднее доказать, и это повышает склонность некоторых наших граждан и наших международных партнеров усомниться в независимости судебной системы». Он напоминает, что формально прокуратура в Молдове независима от властей.

«Но от того, что они подконтрольны [никому] политически, они не становятся ни профессионалами, ни тем более честными людьми. Внутри системы правосудия в Молдове абсолютное большинство и судей, и прокуроров — это люди, которые при предыдущих правительствах исполняли политические заказы, повально занимались коррупцией», — настаивает эксперт Паша. Он не исключает даже, что прокуроры, чувствуя угрозу от партии PAS, которая заявляет, что намерена бороться с коррупцией и с этим лозунгом пришла во власть, могут «подыгрывать оппозиции и дискредитировать правительство».

Беспокоит эксперта то, что арест Додона произошел в день рождения Майи Санду: «Все пропагандистские медиа начали говорит, что она себе сделала подарок на день рождения президента, и поди докажи потом, что это не так? Или то, что с такими серьезными обвинениями Додона отпустили под домашний арест, хотя его сообщника сажают в СИЗО. Я совсем бы не исключал, что это провокация прокурорских органов, чтобы подыграть политическим оппонентам сегодняшней власти».

Если верить Паше, то арест Додона — это классический win-win для противников Санду. Если Додон выйдет на свободу, то это будет удар по президенту, а если сядет, то и это будет выгодно пророссийским партиям. Дело в том, что Додон после проигранных выборов ушел из руководства партии, но сумел сохранить над ней контроль, и мало кто из избирателей Соцпартии вообще понимает, что он больше не ее лидер, а желающих занять его место немало. «Я не утверждаю, что прокуроры взяли Додона, чтобы помочь его соперникам по пророссийскому флангу, но действующей власти это может быть выгодно, только если будет такой приговор, чтобы комар носа не подточил, а иначе — будет полная дискредитация для действующего правительства», — констатирует эксперт Паша.

Коррупция как стиль правления

Даже коммунисты, хоть и входят в один блок с партией Додона (эксперты говорят, что на объединении настояли в Москве), не скрывают своего скептицизма по отношению к экс-президенту. «У Владимира Николаевича Воронина достаточно сложные взаимоотношения [с Додоном], хотя он считает, что такого рода дела, особенно когда они сопровождаются наручниками, ведут к падению авторитета власти и государства. Пожалуй, не буду ничего от себя добавлять», — говорит Старыш.

— Как оценить ваше нежелание?

— Оцените, как хотите. Как минимум я как нормальный человек не верю телевизору и не верю прокуратуре [априори]. Я верю в презумпцию невиновности, и, если Додон в чем-то виноват, пускай отвечает, безусловно, но мы не видим такой же активности в отношении бывших партийных боссов Майи Санду типа Владимира Филата, который был не просто выпущен на свободу, но еще сохранил всю свою собственность.

Даже Дохотару признает, что, хоть при Филате Молдова и подписала соглашение с Европой о безвизовом въезде, «все было очень коррупционно». Исполнительный директор Института стратегических инициатив Вадим Пистринчук был зампредом партии Филата, когда его начальника арестовали. «Это была спецоперация — ему сняли иммунитет за 30 минут. Мы требовали справедливого суда, и Филат, отсидев четыре года, вышел и сказал, что это была политическая история», — сухо вспоминает то время эксперт. В политику он возвращаться больше не хочет.

Каждый раз, когда я бываю в Молдове, то удивляюсь, почему почти все руководители страны рано или поздно попадают под уголовное преследование за воровство (садятся они в тюрьму или нет, это уже другой вопрос). «Потому что молдавские чиновники высшего ранга не могут по-другому, — смеется коммунист Старыш, — Традиция». Он считает, что из за небольших размеров страны, большого количества СМИ и всегда активной оппозиции правда в итоге все равно вылезает наружу.

С ним согласен и его идеологический оппонент Пистринчук: «Гражданское общество в Молдове очень сильно давит на политический класс, который управляет страной, и на органы прокуратуры, требует, чтобы они дали что-то обществу. Поэтому это и происходит. Демократия здесь всегда действовала. Даже Воронин и Додон уходили, потому что правильно поняли настроение общества».

«Если считать кражей миллиарда вывод из резервного фонда под гарантии правительства 14 миллиардов леев, то тогда сидеть должны все члены этого правительства, кто проголосовал «за», включая Майю Санду, — продолжает Старыш. — Где дела против демократического премьера соратника Плахотнюка Павла Филипа, который умудрился приватизировать. Дом печати и бывшую столовую правительства. Почему не сбиваются с ног в поисках Плахотнюка, который бежал в Майами? Мы видим избирательность этого правосудия: своих не трогаем, чужих бьем».

Президента Санду и других представителей новой власти, впрочем, обвинить в коррупции пока никто не пытается. «Мы получили 63 мандата в парламенте именно из-за того, что в корне отличаемся от наших предшественников. Мы не для этого пришли во власть и пожертвовали многим, ведь та же госпожа Санду с гарвардским дипломом могла бы комфортно и успешно жить где-нибудь на Западе», — говорит Попшой.

Он рассказывает, что приехал на нашу встречу на троллейбусе и обратно поедет на нем же.

«Да, мы меняем премьеров, и рано или поздно большинство из них становятся ворами. У нас не срабатывает альтруизм и общий интерес, люди на кормление приходят во власть. Но я уверен в Майе, что она не по этой части, хотя по некоторым ее министрам уже есть сомнения», — говорит Тулбуре.

Запрет пропаганды

Вторым ударом по пророссийским силам стал подписанный 19 июня Майей Санду закон о дезинформации, который запрещает ретрансляцию новостных и аналитических программ российских телеканалов, а также военных фильмов из России. По факту же новости из России перестали показывать сразу после начала войны, когда в Молдове был введен режим чрезвычайного положения.

«Те, кто пропитан российской пропагандой, умудряются не верить беженцам, которых они сами приютили, или еще абсурднее — своим родственникам, которые либо еще находятся в Украине, либо уже стали беженцами. Это очень больно, — объясняет необходимость введения закона Попшой.— Мы пытаемся бороться с пропагандой, разработать такой закон, чтобы он не усугублял ситуацию, но в то же время усилил безопасность в информационном поле республики».

Закон позволяет силовикам требовать от граждан Молдовы удалять «фейковые» посты в соцсетях и штрафовать за них. Резко против закона выступила оппозиция. «Это цензура под видом борьбы с фейками, ведь Служба информации и безопасности получает право карать в том числе за посты в Фейсбуке», — комментирует Старыш.

— Как в России? — спрашиваю я его.

— Это тот пример, на который они ориентируются? Я лично — за то, чтобы гражданин Молдовы имел доступ к разнообразным источникам информации и пропаганды, поскольку сейчас уже все понимают, что без пропаганды СМИ сегодня практически не работают, — отвечает Старыш.

По его мнению, в Молдове должны работать и российские, и румынские, и украинские каналы, а зритель сам будет «выводить для себя некое среднее арифметическое», решая, где сколько «прибрехали». Старышу не нравится, что российские новости запрещаются, а румынские каналы продолжают спокойно работать.

Власти Молдовы с претензиями в недемократичности нового закона, конечно, не согласны. «Мы хотим, чтобы этот закон только улучшал свободу СМИ в Молдове, ведь более ярых сторонников либеральной демократии в стране не было и, наверное, нескоро еще будут. Мы не заинтересованы никоим образом ущемлять чьи-то права — как раз наоборот мы пытаемся лишь предоставить гражданам информацию из разных источников для того, чтобы они могли использовать свое критическое мышление и в то же время уменьшать уровень и степень той ярой пропаганды, которая как раз это критическое мышление напрочь отшибает», — уверяет Попшой.

— Я сам обеими руками против пропаганды, но все-таки странно называть запрет новостей улучшением ситуации со свободой слова, — решаю я поспорить с вице-спикером.

— Тут можно долго дискутировать, это философский вопрос, — отвечает он и приводит другую причину, в которую поверить проще, чем в искреннюю заботу о гражданах.

По словам Попшоя, федеральные российские каналы «съедали весь рынок рекламы», потому что были намного более рейтинговые, чем местные, хотя просто ретранслировали чужой контент, ни на что не тратя денег. «Все рекламодатели из-за их рейтингов шли туда. Никогда молдавский телеканал не сможет конкурировать на равных с российским Первым каналом, если условия таковы, что у кого больше рейтинг, тот съедает весь рынок рекламы. С точки зрения рыночных правил в сфере СМИ это неправильно», — объясняет он.

«Мы пока этого не делаем, даже в трудные времени ищем компромисс, хотя пропаганда бьет по суверенитету и безопасности страны», — говорит вице-спикер.

Действительно, во многих других вопросах Молдова остается весьма демократичным государством. Коммунисты не без оснований приписывают себе эту заслугу — ведь, обладая абсолютной властью в стране, Воронин не пошел по пути Лукашенко, Путина или правителей Центральной Азии. «При Воронине ввели очень демократичный закон о собраниях и митингах, понимая, что власть не бывает вечной. При тех же коммунистах Счетную палату и ЦИК возглавляли представители оппозиции, а сегодня — нет, хотя благодаря этому в будущем можно избежать обвинений в подтасовках», — говорит Старыш и рассказывает, что на дебатах по поводу закона о пропаганде предупреждал правящую партию, что цензура в будущем ударит уже по ним самим.

Но эксперт Паша уверен, что запрет на российские новости — абсолютно правильный. «Вот ты живешь в Гагаузии полностью в российском информационном пространстве. При этом выйти на улицу и проверить то, что они там говорят, на себе не можешь. И поэтому в Гагаузии уровень доверия к российской власти выше, чем, наверное, в любом регионе России», — говорит он. Впрочем, гагаузский журналист Сиркели объясняет, что в автономии как раз запрет не сработает, ведь там есть свой закон о лицензировании отдельных видов деятельности, принятый еще в 90-х, на основании которого кабельные сети просто берут со спутника российский контент и «гонят у себя».

Заявка в «Евжопу»

Параллельно с перечисленными выше мерами власти Молдовы активизировали свои усилия по евроинтеграции. Еще в начале марта Санду отправила заявку на вступление страны в Евросоюз, а 23 июня страны Евросоюза предоставили Молдове долгожданный статус кандидата в члены ЕС.

«Молдова находится на реальном проевропейском пути, проводя реформы и борясь с коррупцией. Стране еще предстоит пройти долгий путь. Но мы считаем, что у нее есть потенциал, чтобы соответствовать критериям», — говорила за неделю до этого глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен, а 23 июня счастливая Майя Санду заявила: «Исторический день для Молдовы! Государства-члены ЕС предоставили нам статус кандидата в Евросоюз. Недвусмысленный и сильный сигнал поддержки наших граждан и европейского будущего Молдовы».

Мало кто верит, что вступление в Евросоюз случится быстро — даже на фоне войны. «Конечно, мы были бы рады, если бы благодаря геополитической обстановке этот процесс ускорился, но мы понимаем, что этот процесс долгий — у нас нет иллюзий, — говорит Попшой. — Для нас путь в ЕС в каком-то смысле даже важнее членства, потому что этот процесс подразумевает трансформацию Молдовы и серьезные реформы».

По плану Молдова должна завершить основные этапы недавно начатой
реформы системы правосудия, устранив недостатки, выявленные ОБСЕ и Венецианской комиссией. Попшой рассказывает, что молдавская делегация изучала неудачный опыт Албании, и называет реформу юстиции «краеугольным камнем развития страны, ведь никакой инвестор не будет вкладывать деньги туда, где выигрывает в суде тот, кто платит больше». Он добавляет, что по уровню демократии, свободы слова и многим другим показателям Молдова уже сейчас выглядит лучше, чем некоторые другие страны ЕС в момент, когда получили этот статус.

В политике Молдовы движение в Евросоюз всегда противопоставлялось отношениям с Россией и Таможенным союзом. Сейчас большинство жителей Молдовы поддерживают вступление в ЕС. «Путинский Евразийский союз в Молдове сейчас на нижайшем уровне поддержки. Если брать в расчет диаспору, то поддержка Европейского Союза будет процентов 75, а Евразийского союза — 15», — говорит Паша.

На этом фоне даже оппозиционные политики смягчили антиевропейскую риторику и напирают на многовекторный путь развития Молдовы.

Все понимают, что нам надо и там дружить, и там дружить, и там торговать, и там торговать, если получится, и оттуда получать, и оттуда получать. Поэтому любой вот такого рода однозначный выбор, тем более возведенный в ранг идеологии, а местами и религии, выглядит в нашей стране достаточно странно», — ворчит Старыш.

Но новые власти Молдовы твердо решили двигаться на Запад. Глава МИД Попеску в июне заявил, что Кишинев «анализирует целесообразность своего участия в СНГ», хотя пока не готов выйти из содружества. «Мы говорим ясно. Наш приоритет — евроинтеграция, и большая часть соглашений в рамках Содружества проходит «фильтр» их соответствия нашим европейским устремлениям», — отметил он.

Волонтерка Дохотару уверена, что большинство людей в Молдове хотят вступления в ЕС, но возмущены тем, что Евросоюз «такой медленный и так мало делает для Украины и для Молдовы». Вот и карикатурист Бурец, хоть и стремится в ЕС, опасается, что это повредит самобытной местной культуре. Подруга волонтерки Дохотару Наталья считает, что залог успеха Молдовы — в многовекторности, хотя сторонником Компартии ее не назовешь. «Мы всегда были на перекрестке колониальных интересов. За последние 100 лет у нас несколько раз поменялась форма страны и правления, и дальше мы будем колонией Европы. Но если выбирать, то лучше сотрудничать со всеми сторонами. Необязательно быть частью чего-то, и тогда можно выбирать условия, которые для нас выгоднее, а не просто принимать то, что нам предлагает Европейский Союз», — говорит Наталья.

Ветеран Бургуджи формулирует проблему еще более доходчиво, называя ЕС исключительно «Евжопой». Он настаивает, что участие во внутренней и внешней политике Молдовы, касающиеся интересов Гагаузии, относятся к компетенции Народного собрания Гагаузии. «Это напрямую нас касается — вступает Молдова или не вступает в Евросоюз, а эти господа даже не соизволили нас в известность о своих планах поставить», — жалуется Бургуджи.

«Он в принципе уже на ладан дышит, а [про вступление] европейцы говорят просто для того, чтобы легче Кишиневом управлять. Как перед ослом держат морковку, чтобы он быстрее шел. Это обман, из-за которого у нас ухудшаются условия жизни», — говорит Бургуджи. Он уверен, что цена на российский газ для Молдовы выросла именно из-за прозападной ориентации Санду: «Она, что, жопу свою поднять не могла и поехать на переговоры в Москву, нахуй блядь? Я уверен, что если бы она поехала и нормально поговорила бы, то ниже была бы цена, мы же бывший СССР и СНГ. Но если так себя вести, то не надо на Россию обижаться. Почему Россия должна гладить по головке тех, кто катит на нее?»

В Европу Бургуджи не стремится еще и из-за важного для него вопроса с ЛГБТ. «Мы в 2013 году приняли свой антигейский закон. Если вы хотите жить с педерастами, то живите нахуй, а у нас совершенно другая идеология, у нас христианские заповеди», — говорит Бургуджи.

Он вообще не слишком рад чужим — даже украинским беженцам: «Те, которые должны были быть беженцами, еще оставались там, а первыми к нам приехали то ли братва, то ли бизнесмены с чемоданами денег, которые хотели урвать на Запад. Нихуя себе беженцы! Приехали на крутых машинах и начали на русской мове кричать «Слава Украине». Ребята, начали их пиздить, и они крикнули «Слава Гагаузии», чтобы прекратили».

— А они вообще к вам приезжают?

— После того, как их поставили на место, больше нет. А какого хуя? Пусть приходят, но выполняют наши писаные и неписаные законы, а не ведут себя как хозяева, — отвечает Бургуджи, и после этих слов мне как-то сразу хочется вернуться в Кишинев.

Взрывы в Приднестровье

Серьезным препятствием к получению Молдовой членства в ЕС остается нерешенная проблема с Приднестровьем (союз требует от кандидатов разрешения территориальных споров, что впрочем не помешало стать его членом Кипру). После боевых действий в 1992 году из-за нежелания Тирасполя выходить из СССР вместе с Кишиневом, в Приднестровье ввели российских миротворцев, и конфликт был «заморожен».

Сейчас не каждый сторонний наблюдатель догадается, что 30 лет назад молдаване и жители Приднестровья друг друга убивали. Представьте, что жители Сухуми ездят на маршрутке в Тбилиси, а футбольный клуб «Ленраин Арцах» из Степанакерта представляет Азербайджан в Лиге чемпионов и обыгрывает там «Реал». Нереально? А в Молдове и Приднестровье такое происходит.

«Никакой вражды нет, у нас есть друзья оттуда, многие живут половину времени в Тирасполе, а половину — в Кишиневе. Иногда мы ездим туда на выходных, чтобы погулять, покушать и посмотреть, как выглядел Советский Союз», — рассказывает волонтерка Дохотару. «Приднестровцы производят товары под маркой »сделано в Молдове« и продают их по всему миру. Мы вместе играем в футбол, девушек любим, семьи заводим, дружим, лечимся, учимся. На уровне людей конфликт преодолен», — утверждает Старыш.

Несмотря на эту идиллию, в конце апреля многим показалось, что в Приднестровье вот-вот откроется новый фронт. В Тирасполе, от которого рукой подать до Одесской области Украины, тогда обстреляли из гранатометов здание КГБ, подорвали две антенны местного телерадиоцентра. Запахло войной, ведь в Приднестровье по-прежнему стоят почти 2000 российских миротворцев.

Бывший вице-премьер по реинтеграции (занимающий этот пост чиновник занимается только Приднестровьем) Александр Фленкя уверен, что за взрывами стояла Россия. «Тогда Москва официально объявила об окончании первой фазы так называемой спецоперации, отвела войска от Киева и Харькова, а генерал Миникаев публично озвучил секретный план о выходе к Приднестровью. Это заявление — элемент той же войны дезинформации, что и эти странные, якобы террористические, атаки в Приднестровье, а на самом деле инсценировки», — делится своей теорией Фленкя. Он уверен, что сделано это было россиянами, чтобы не допустить переброску на Донбасс украинского военного контингента, оборонявшего Одессу.

Все эксперты уверены, что в изменении статуса-кво не заинтересованы ни власти Приднестровья, ни рядовые граждане, которые, по словам политолога Тулбуре, в конце апреля начали на всякий случай переезжать на левый берег Днестра и подавать документы на молдавское гражданство (которое есть уже у многих жителей Приднестровья). Вице-спикер парламента Молдовы Попшой говорит: «Приднестровский регион республики Молдова экспортирует абсолютное большинство продукции на европейский рынок, получая очень серьезные выгоды от договора о свободной торговле, подписанные Молдовой, поэтому граждане и даже так называемые власти Приднестровья не заинтересованы в том, чтобы их кто-то спасал от чего-либо».

Отсутствие у приднестровцев желания воевать признает и коммунист Старыш. «Когда говорят про контингент российских войск, забывают, что не такая уж это страшная военная сила. Они вооружены кое-как, поскольку туда ничего нельзя завести в объезд Кишинева, как минимум 1000 человек из них — это местные жители, для которых охрана складов — просто способ дополнительного заработка. Я знаю людей, которые служили на таможне, вышли на пенсию, и просто подрабатывают военнослужащими российской армии», — говорит он.

Сразу после взрывов в Приднестровье, казалось, что выгоднее всего эта напряженность Украине, чтобы добавить головной боли России. Да и советник Зеленского Алексей Арестович тогда заявлял, что Киев готов помочь Молдове решить проблему с Приднестровьем. «Вероятно, из Киева какие-то сигналы, и правда, приходили: давайте форсируем, подойдем суровым взглядом посмотрим и низким голосом скажем: »Давайте решать«, ведь так и мы успокоимся, и вы решите проблему, но наши не захотели», — считает Тулбуре.

Время для реинтеграции

Фленкя очень из-за этого переживает, настаивая, что сейчас — идеальный момент для решения приднестровского конфликта, но подчеркивает, что ни в коем случае нельзя прибегать к военному решению или «экономически придушить и заставить приползти на коленях».

У бывшего вице-премьера, настаивающего на дипломатическом пути, и на этот счет есть теория. Он напоминает, что после распада СССР в Европе «устаканился мировой порядок и баланс сил», а все конфликты были заморожены. «Никто не был готов ругаться с Россией, на тот момент еще очень важным поставщиком энергоресурсов, из-за не самой важной Молдовы, если есть Ближний Восток, Северная Африка и Балканы, — рассуждает Фленкя. — Но после 24 февраля все поменялось в корне! Старой системы безопасности и мироустройства больше нет, а новая — формируется сейчас!»

Бывший чиновник предлагает воспользоваться этим моментом, пока не закончилась война и не закрылось окно возможностей. «Нужно успеть подключиться к процессу формирования новой повестки, нового миропорядка, а то потом уже придется ждать следующей войны», — говорит Фленкя. Он считает, что Тирасполю нужно просто «четко обрисовать два оставшихся у того сценария». «Либо они продолжают настаивать на мифической независимости, которая нынешнему руководству нужна именно в нынешней форме непризнанности, но раньше или позже они потеряют все. Либо они смогут легализовать то, что в принципе легализуемо из их бизнесов», — говорит Фленкя.

Что мешает Тирасполю просто дождаться «закрытия окна возможностей», непонятно. Из того, что сам бывший вице-премьер рассказывает о счастливой жизни элит Приднестровья, они явно будут держаться за свою непризнанную независимость до последнего. Во-первых, Приднестровье получает от «Газпрома» газ, за который не платит (долг Молдовы из-за этого составляет уже 8 миллиардов долларов).

Во-вторых, через границу Украины и Молдовы, где ее контролируют приднестровцы, фурами и железнодорожными составами гонится контрабанда. В-третьих, львиная часть бюджета Приднестровья формируется за счет средств расположенного на правом берегу Днестра металлургического завода, который работает по экспортным бумагам Молдовы.

Недавно власти Приднестровья придумали еще одну прекрасную схему, говорит Паша. «Зачем заморачиваться? Они качают газ, перерабатывают его в электричество, которое потребляют майнинговые фирмы, которые принадлежат [сыну экс-генпрокурора РФ] Игорю Чайке. То есть деньги отмываются на месте и превращаются в криптовалюту! Приднестровье — это по сути одна большая мойка денег, сворованных у Газпрома. Вот что такое Приднестровье с перспективы экономических элит в России», — рассказывает Паша.

Фленкя уверен, что в 2022 году экономическая парадигма, основанная на бесплатном газе и контрабанде, себя исчерпала, так как «тамошние руководители просто выдоили все, что можно». Эксперт уверен, что в Приднестровье готовы объединяться, а «вопрос подготовки и подписания политического плана решается за несколько дней», хотя сама реинтеграция займет много лет.

«Зависимость от Кишинева, экономическая ориентация на Запад — это такой рычаг в руках власти, который мы всегда можем применить. Я думаю, что отсутствие прямой помощи со стороны Российской Федерации, наличие уже совершенно другой Украины и интегрированность региона в западное экономическое пространство — это предпосылки к разрешению конфликта», — согласен с ним эксперт Тулбуре.

Представитель властей, Попшой, на вопросы о Приднестровье отвечает максимально уклончиво: «Дискуссии всегда ведутся, и в этом трудном контексте мы пытаемся помогать нашим гражданам вне зависимости от того, где они проживают. Никто не заинтересован в гуманитарной катастрофе и усугублению жизни наших граждан. Мы дальше тоже будем помогать, и мы, конечно, надеемся, что мы сможем найти общий язык мирным путем переговорами для того, чтобы решить приднестровский конфликт».

По словам коммуниста Старыша, у власти нет желания решать приднестровский вопрос, потому что нет уверенности в том, что эти люди на выборах будут голосовать как надо. К тому же, что бы ни говорили Фленкя и Попшой, нет никакой уверенности, что Молдове вообще хочется взваливать на себя пенсии жителей Приднестровья и восстановление региона. «Элиты с того и этого берега прекрасно договаривались, между ними всегда был консенсус, что Приднестровью быть, потому что это возможность зарабатывать деньги», — говорит историк Тулбуре.

Бывший вице-премьер Фленкя, правда, уверен, что отстраивать заново экономику Приднестровья, а первое время и «кормить» его жителей, поможет Европа, потому что она заинтересована в стабильности у своих границ. Даже если так, то непонятно, как быть с российскими миротворцами. «По сути, для России — это только предлог символически обозначить свое военное присутствие менее чем в 100 километрах от границы НАТО и иметь рычаг влияния на внешнюю политику Молдовы. Эдакий чемодан без ручки, который лежит и не мешает», — уверен Фленкя.

Судьба военного контингента наверняка зависит от исхода войны, ведь если Россия, действительно, дойдет до Приднестровья, как угрожал генерал Миникаев, то все разговоры про объединение с Молдовой на условиях Кишинева теряют смысл.

Страшная сказка про унирю

Гагаузский ветеран Иван Бургуджи уверен, что истинный план властей Молдовы состоит не во вступлении в Евросоюз, а в объединении с Румынией, которое здесь коротко называют «унирей»:

«У нас происходит [с Кишиневом] противостояние! Молдова хочет ликвидировать свое собственное государство, став частью Румынии, а нас это не устраивает — есть печальный опыт с проживанием в составе Румынии наших дедов с 1918 по 1940. Этого допустить нельзя. Если они хотят так сделать, то — пожалуйста, но без нас. В Конституции страны написано, что у нас есть право выхода из состава Молдовы, а как его реализовать, мы определили на референдуме».

Бургуджи говорит о народном волеизъявлении 2014 года, когда подавляющее большинство жителей Гагаузии проголосовали за вступление Молдовы в Таможенный союз, против Европейского союза, а также за принятие закона «Об отложенном статусе народа Гагаузии на внешнее самоопределение», который и предполагает, что автономия может выйти из состава Молдовы.

Основатель Nokta.md Сиркели рассказывает, что, хотя румыны во время своего правления в Бессарабии принесли сюда демократию и массовое образование, пропаганда во времена Советского Союза смогла внушить гагаузам, что румынский период — самый плохой период в истории народа, который у всех ассоциируется с жандармами.

Сиркели говорит, что власти Молдовы, действительно, зачем-то согласились прописать в 90-х в особом статусе Гагаузии ее право на выход из состава Молдовы в случае утраты ею суверенитета. В Кишиневе референдум, конечно, не признали и даже не выдали печати, поэтому бюллетени заверяли ручкой. «У них нет права признавать или не признавать наш референдум. Это херня. Они просто не читают свою собственную Конституцию, где в наши полномочия заложено, что мы на нашей территории проводим референдумы», — отрезает Бургуджи.

Он жалуется, что Кишинев относится к Гагаузии как к любому другому району Молдавии:

— А куда вы уйдете?

— В свободное плавание! Нас устраивает, чтобы мы были своеобразной свободной зоной — и политически, и экономически. Чтобы тут было раздолье для всех разведок мира, пусть приезжают, деньги оставляют и так далее, — отвечает Бургуджи что-то совсем несуразное.

— Думаете, это возможно?

— А почему нет? Мы хотим жить в составе независимой Молдовы. Если образно говорить, то Молдова — это дом, мы хотим жить в нем, двор огородить, чтобы не болталось все, крыша была, но жить будем в своей квартире, и внутри нее мы сами хозяева, нехрен нам указывать, что делать!

Вице-спикер Попшой утверждает, что референдум нелегитимен, напоминает, что «территориальная целостность республики Молдова не является частью торга», и снова валит все на предыдущее руководство Молдовы. «30 лет кишиневские власти часто игнорировали Гагаузию. Хотя у автономии есть налоговые преференции, которых нет нигде в стране, капитальных инвестиций и вообще политического внимания к региону было мало, — говорит он. — Мы получили очень низкую поддержку в регионе, и мы понимаем, почему. Мы будем работать над тем, чтобы больше граждан Гагаузии понимали и поддерживали нас».

По мнению карикатуриста Бурца, вступление Молдовы в Румынию — это сказка. «Для некоторых — страшная, для других — очень красивая. Едва ли это возможно в ближайшее время, но многие, особенно молодые, верят в это и активно участвуют в митингах. Своих знакомых унионистов я не блокирую, а просто отписываюсь, чтобы не видеть: я считаю румын нашими братьями, но мы можем дружить и без унири», — говорит он.

Даже волонтерка Дохотару, которая жила в Румынии, не верит в такой вариант развития событий: «Это не вопрос для обсуждения. Унионисткие партии, которые продвигают это вопрос, тоже получают деньги из России, которой это нужно, чтобы разделять и властвовать». Вице-спикер парламента Попшой об идее Молдове стать частью Румынии отвечает уклончиво: «Мы как партия, основанная на демократических принципах будем слушать голос народа». По его же словам, число сторонников «унири» в Молдове всегда составляет от 20% до 30%, поэтому пока двигаться в этом направлении рано.

— По идее это легкий вариант попадания в Евросоюз, но с потерей суверенитета, — говорю я.

— Если бы это был легкий вариант, то это бы уже произошло. Видимо, не совсем, — с легкой улыбкой замечает Попшой.

По мнению эксперта Пистринчука, унионистские настроения в Молдове растут и будут расти и дальше. «Это эскапизм — боязнь жителей маленькой страны, а там тот же язык, и уже Европа. Это обычный прагматизм, — объясняет он. — Но если у нас ситуация будет улучшаться, то унионисты не будут представлять из себя какую-то серьезную силу».

Впрочем, и в Румынии не то чтобы кто-то сильно жаждет поглотить беднейшую страну Европы. Да, я видел на улицах Бухареста граффити «Бессарабия — это Румыния», но политические элиты этот вопрос не обсуждают. По мнению эксперта Тулбуре, и Санду этот вопрос тоже «не педалирует», да и вообще сейчас среди политиков Молдовы не осталось никого, кто поддерживал бы «унирю».

Бывший военный командир Бургуджи, несмотря на хромоту, тем не менее, готовится чуть ли не к войне из-за вступления Молдовы в Румынию. «Я в свое время сказал, что мне не нравится, что наше политическое руководство согласилось [на мир]. Но в Гагаузии есть такая пословица «То, что избили тебя и выебали, обратно уже не вернуть», — рассуждает Бургуджи. — Но если придется воевать, значит так тому и быть — значит судьбой предначертано. Мы не собираемся как бараны идти на заклание [в Румынию] за козлом-провокатором [Молдовой]».

Инфляция и разочарование

«Слоган PAS на парламентских выборах был »Хорошие времена«. И теперь люди спрашивают: »Ну и где эти хорошие времена«? На самом деле многие разочаровались», — говорит карикатурист Бурец.

Прозападно настроенные молдаване новым президентом и ее партией пока довольны: «У нас до этого были очень гомофобные, патриархальные, очень лояльные Путину правительства, — рассуждает волонтерка Дохотару. — Майя — это лучше, чем все, что было вместе взятое. Есть конечно проблемы, но Майя нормально разговаривает, нормально себя ведет, она делает максимум, что может в таких условиях».

Но правящую партию, получившую такой большой мандат доверия, действительно критикуют со всех сторон. «Пробуксовка большая, но это было ожидаемо, ведь помимо добрых намерений у новой власти мало что было. Они даже не особенно осознавали, что обещают людям, ведь людей с опытом среди них очень мало, — рассуждает Паша, — Это, естественно, привело к большому разочарованию людей, потому что они, не осознавая, слишком высоко задрали планку ожиданий».

Обещанная реформа юстиции, которую больше всего пиарили в PAS, не двигается: «Реформы идут, но медленно. Это вообще не власть, которая действует резко. Они осторожничают во всем, чем очень часто раздражают и многих своих адептов. Я один из тех людей, которые считают, что двигаются одни непозволительно медленно».

Историк Тулбуре тоже переживает, что «нет прорыва»: людей в министерствах меняют, но фундаментальных перестроек не видно ни в правосудии, ни в экономике.

Сами новые власти признают, что реформы идут недостаточно эффективно, но все привычно валят на предыдущих правителей. «Мы бы тоже хотели, чтобы результаты были больше, сразу повернуть вспять эти 30 лет упущенных, — говорит Попшой. — Ведь все эти годы политические элитам здесь до страны дела не было. Они лишь заботились о набивании карманов. Но мы остаемся верны нашим принципам и продолжим наш тернистый путь: реформировать юстицию и интегрироваться в Евросоюз».

Разочарование правящей партией усилилось из-за сильнейшего роста цен.

Эксперт Паша объясняет, что газовый кризис прошлой осени — «совершенно понятный четкий план Москвы, по саботированию этого нового правительства». «Это ударило очень сильно по бюджету, потому что правительство было вынуждено выделить очень много денег на социальную помощь и на покрытие вот этого всплеска цен для населения. Так или иначе, это привело к тому, что очень многие просто стали беднее», — говорит он.

Война, естественно, только ухудшила положение дел. «Всплеск из-за проблем с импортом. Повышение затрат на транспортировку, смену рынков, закупки продукции, которая, если везти ее из Европы, а не из Украины, дороже намного. Все это еще больше раскрутило маховик инфляции, и я уже не говорю о повышении цен на мировое продовольствие», — говорит Паша.

По словам Тулбуре, зимой правительство компенсировало часть цены на коммунальные услуги, но все равно люди платили больше, чем раньше. «Не надо забывать: Молдова — так называемая малая открытая экономика. У нас импорт превалирует над экспортом, и мы, естественно, часть этой инфляции цен мы привозим вместе с товарами», — говорит политолог. Коммунист Старыш как обычно к властям безжалостен: «Практически все руководители от новой власти работали в НКО, а то, что они сегодня должны делать — это не экспертная работа, это использование рычагов власти для регулирования тех или иных проблемных моментов для улучшения жизни граждан. Они просто сегодня эти рычаги не используют. Все пущено на самотек, — считает коммунист, — Как-то странно выглядит тот факт, что на Украине и в России ниже инфляция, хотя они находятся в состоянии войны, а вторая еще и под санкциями».

Политолог Пистринчук же власть защищает: «У нас созвездие кризисов: энергетический кризис, инфляционный, макроэкономический, на ценовой кризис логистический. Как аналитик, я вижу, что могло было быть намного хуже даже с элементарными вещами: с балансом выплат, ценообразованием, с дефицитом на лекарства и продовольствие. Дефицит бюджета огромный, но власти нашли какие-то ресурсы внешние, гранты и европейская помощь».

Эксперты опасаются, что в отсутствие других сильных конкурентов кроме Социалистической партии падение популярности PAS может вновь привести к власти пророссийские силы. Старыш злорадствует, что рейтинг Санду уже падает. Бывший россиянин Никулин говорит, что политика на самом деле мало кого волнует среди рядовых граждан: «Если Санду перед выборами сделает бензин по 20 лей, как было полгода назад, а газ по 10 лей, тогда все будут за нее. Просто реально, когда бабушка получает социальную пенсию 800 лей, а ей счет за газ приходит на 600 лей, то как ей прожить?»

Если завтра война

Война в Украине, решимость Европы отказаться от российских энергоносителей и готовность принять Киев и Кишинев в Евросоюз могут привести к тому, что Молдова наконец распрощается со своим дуалистическим внешне- и внутриполитическим вектором.

По словам эксперта из WatchDog Паши, Молдова сейчас и так максимально близка к Евросоюзу. «У нас минимум треть населения имеет гражданство Европейского Союза, 20% населения, если не больше, проживает в Евросоюзе, 70% экспорта идет в Европейский союз. Если убрать российский газ, то экономически между нами с РФ не останется практически ничего кроме яблок, слив и винограда. У нас безвизовый режим с Европой, и люди имеют возможность сравнивать, что, естественно, влияет и на политические настроения», — говорит он.

После коронавируса исчез даже «фактор гастарбайтеров». Если когда-то в России работали не меньше полумиллиона молдаван, то сейчас, по словам Паши, трудовых мигрантов из страны в России осталось от силы 130 000 человек.

«Россия создала условия для того, чтобы мы могли открыть для себя новые перспективы. Она перестает быть полюсом притяжения. Если бы я был человеком, который продвигал евразийский вектор интеграции в Молдове, мне было бы сложно найти аргументы, почему мы должны стремиться к России, — рассуждает Тулбуре. — Додон и прочие еще не поняли, какая идеологическая и мировоззренческая катастрофа с ними произошла. Если ситуация в Украине будет не в пользу России, то мы сможем преодолеть наш традиционный геополитический раскол».

Увы, но все эти надежды молдавских политиков и экспертов рухнут в одночасье, если российские войска дойдут до Приднестровья. По словам Никулина, многие его молдавские знакомые не поддерживают войну, но считают: «Если придут, то и ладно, ну и дай бог». «Такого, как на Украине, здесь не будет», — говорит он. Волонтерка Дохотару выражает мнение многих жителей Молдовы, говоря, что молдавская армия будет для российской, если она дойдет до Приднестровья, как десерт.

Не сомневается в быстром падении Молдовы и гагаузский ветеран Бургуджи: «Я, да и большинство жителей Гагаузии, — за то, чтобы денафицировали Украину полностью. Гагаузский народ — разделенный, и его часть осталась на территории Украины. Если будет Новороссия восстановлена, то и эта сторона никуда не денется. Все равно Россия не оставит Одессу, а когда ее возьмут, и молдаване будут выебываться, то одна ракета упадет на Кишинев, и пиздец нахуй», — говорит он.

Эксперту Паше не нравятся такие настроения: «Да, у нас нет какой-то серьезной армии, но говорить о том, что у нас вообще нет армии, неправильно. Пусть в нее не инвестировали и ее не развивали, но она есть», — решительно говорит он.

— А воевать она будет?

— Хороший вопрос. Есть меньшинство, но немалое, которое четко заявляет, что они готов взять оружие в руки и защищать свою страну. Более того, процент тех, кто говорит, что лично готов защищать свою страну, выше процента тех, кто считает, что наша страна будет защищаться. У людей плохое мнение о своей стране — хуже, чем о себе, — рассуждает Паша.

Вот и эксперт Пистринчук уверен, что за первые две недели нападения России на Молдову, та, вероятно, потеряет половину активного населения, которые используют свои румынские паспорта и уедут. Карикатурист Бурец прямо говорит, что давно собирается уехать из Молдовы. «Мы с женой бывали в Европе, видели много и понимаем, что живем в глубинке, а хочется развиться и достичь больших успехов. Пока не предприняли мер, потому что пока ждем румынское гражданство», — говорит он.

— А как же желание поднимать страну с колен?

— Надо, но я особо патриотизмом не болею, — легко признается Бурец.

Вице-спикер Попшой не имеет права демонстрировать упадок и уныние, поэтому рассказывает про своего отца, который в советское время работал в Кировской области, но в начале 90-х уехал «воевать против Приднестровья за независимость, суверенитет и территориальную целостность Молдовы». «Мне всегда было трудно понять, как происходит это изменение: вот ты живешь бок о бок с россиянами, а в очень скором времени ты вынужден с ними воевать за суверенитет своей родины», — рассуждает Попшой.

Он уверен, что молдаване будут воевать за свою страну и в 2022 году, если понадобится: «У моего отца в 1992 году не было румынского паспорта, но я не думаю, что он не стал бы защищать своих сограждан и свою страну. Вот и сейчас я уверен, что если, не дай бог, настанет час угрозы для территориальной целостности республики Молдова, то все ее граждане будут защищать свою землю и свои семьи. Точно так же, как это делают сейчас украинцы».