— Мы сидели в квартире. Взрывы вокруг. В наш двор попал снаряд, — начинает спокойным тоном пожилая женщина из Мариуполя. Видно, что свою историю она рассказывает уже не первый раз. Иногда ее голос начинает немного дрожать. — Снаряд убил мою соседку. Ранил беременную девушку. Ей перебило ноги. После этого мы побежали в подвал и находились там безвылазно. Сколько времени? Сейчас трудно сказать. Может неделю, а может две… Раз в сутки, выходили в квартиру, извините, в туалет. Наверх много не набегаешься. В подвале мы обходились баночками. Еще выбегали вскипятить кипяток, чтобы кашу развести, чай попить. Ужас, конечно.

Наша собеседница просит в публикации имя не упоминать. А вдруг не дадут гуманитарку или обещанную единоразовую выплату в 10 тысяч рублей, которую вся семья ждет с конца марта? Боятся многие. По просьбе части наших героев, мы не раскрываем их настоящие имена, но они есть в распоряжении редакции.

Марии (имя изменено) сейчас 60 лет. Через несколько недель после начала бомбежек Мариуполя она уехала на автомобиле знакомого вместе с 82-летней матерью, невесткой и 4-летним внуком. Наткнулись на российских военных, потом погранконтроль. Избежали фильтрационных лагерей и многочасового ожидания. Спасло, что выезжали с пожилым человеком и маленьким ребенком, рассказывает она.

Беженцам они не положены, а чтобы получить российское гражданство надо не один месяц побегать по инстанциям. Иногда требуются не только паспорт, но и другие документы. Все взять не успели, уезжая от бомбежек.

— Маме 82 года, человек в возрасте. Ей почему-то надо кушать по пять раз в день, а она обижается, что ее не кормят. Когда гуманитарку давали раз в неделю, было нормально. А теперь насколько гречки хватит? На три раза? Я жила в достатке: дача и две квартиры…Я не привыкла у кого-то что-то просить. Одна квартира сгорела … Теперь дай бог, чтоб не растащили вторую, или вообще… Нахожусь в какой-то психологической коме.

Сначала талоны на гумпомощь (продукты, бытовая химия и средства гигиены, одежда) выдавали раз в неделю, потом раз в десять дней, затем раз в две недели, рассказывает она. Теперь будут выдавать раз в месяц и строго по заявлению. В одну семью могут не давать два набора — беженцы поделят.

Психологической помощи они не дождались. Да и откуда ей взяться в Севастополе? У волонтеров не хватает, ни денег, ни человеческих ресурсов, ни частенько и выдержки из-за нескончаемой очереди украинских беженцев.

— Мы живем в съемной однокомнатной квартире. У сына с деньгами очень сложно, невестка, внук, старенькая мать. Атмосфера очень напряженная, все нервничают. Сын пока не нашел работу, — со вздохом рассказывает Мария. — В основном едим только продукты, которые получилось взять «на гуманитарке». Сын иногда покупает сыр, огурцы и капусту. У меня большая проблема с жильем. В Севастополе снимать дорого, а поехать некуда. Тем более, мать — куда?

***

В двухкомнатной съемной квартире недалеко от центра Севастополя разместилась семья Чурон из Донецка. По национальности они ромы, одна из ветвей цыган. В тесной хрущевке 14 человек: пожилые родители Людмила и Владимир, отец-одиночка двоих детей Михаил, брат Матвей, их двоюродная сестра Мерседес, мать-одиночка с тремя детьми, младшему из которых всего лишь месяц. А еще соседка Светлана, мать-одиночка с двумя сыновьями-подростками и месячной дочкой.

Когда начали бомбить в 500 метрах от дома, они уехали. По пути ночевали в машинах. Из Ростова, где жилье предоставили только на два дня, их попытались отправить «на край света в Хабаровск». Самостоятельно покупать продукты у семьи Чурон возможности нет: «Один раз покушать — это столовая целая». Немного спасает гуманитарная помощь.

— Я из Донецка, там бомбят. В Россию приехала, чтобы мне помогли не с деньгами, а именно с жильем, — говорит мать-одиночка Светлана. — Я со своими детьми четыре дня ночевала на улице. Самой маленькой — месяц. Я как мать требую, чтобы нам помогли. Люди нуждаются в помощи, они не просто так убегают.

Михаил Чурон с ней согласен. Он предлагает властям Севастополя выделять беженцам из «ЛДНР» комнаты, заброшенные дома, участки.

— Да, десять тысяч — это замечательно, потратили их за три-четыре дня, но дайте жилье, — говорит Михаил. — Дома и квартиры не доступны. Особенно в сезон. Некоторые люди не знают, что делать. Спят на лавочках, заправках. А сколько в России свободных участков…

Ситуацию осложняет то, что на территории полуострова по понятным причинам не работают специализированные международные фонды с хорошим бюджетом. Тем более, что в Севастополе, как в Москве и Питере, на регулярную помощь беженцам региональное правительство не выделяет денег из бюджета.

Пока в Севастополе набирал обороты скандал с голодающими беженцами, власти опровергали, что губернатор региона со свитой ездили в Совет Федерации за 23 млн рублей из бюджета, из которых только 3,2 млн потратили на два завтрака и три банкета. О чем сообщали авторы telegram-канала «Правда Севастополя». В ответ вице-губернатор Светлана Пирогова парировала, что деньги севастопольским чиновникам предоставили неведомые спонсоры, а не бюджет.

Севастополь не резиновый

Севастопольское отделение «Российского Красного Креста». Организация вроде как самостоятельная, но работает в тандеме с губернаторским штабом «Мы вместе». Долгое время беженцы стояли в многочасовых очередях, ожидая заветные пакеты с гумпомощью. Недавно их стали предварительно обзванивать. Без очереди обратиться в «Красный Крест» могут только родители за детским питанием и подгузниками. Для этого им нужно написать заявление в офисе, который находится почти центра города, а потом прийти в назначенный день на склад в промзону на окраине.

Еду туда. От остановки с регулярным транспортом идти полчаса. Другой вариант — ждать автобус, который ходит раз в полчаса, но подъезжает поближе к месту. Иду среди серых заборов по раздолбанному тротуару. Жара, мимо проносятся автомобили и обдают пылью. Не везде есть пешеходные переходы, в том числе и у склада с гумпомощью. На дверях склада висят два листка А4 с логотипом «Красного креста» и надписью «Пункт выдачи».

В этот день там вне очереди выдавали помощь инвалидам и людям с маленькими детьми. Внутрь меня не пустил глава севастопольского «Красного Креста» Сергей Титов. По его словам, сейчас на учете стоит почти 8 тысяч беженцев, в «Красном Кресте» около 5 тысяч. Помощь выдается раз в месяц. Понятно, что прожить на это человек не может, признает он: «надо либо устроиться на работу, либо получать пенсию».

На одного человека полагается: 1 кг риса, 1 кг гречки и еще одной крупы из тех, что есть в наличии, 25 пакетиков чая, упаковка сахара, банка рыбных консервов, а также молочных и овощных. Если есть, то кондитерские изделия. Еще помогают предметами личной гигиены. Правда, в наличии есть только туалетная бумага и пена для бритья. До этого выдавали зубную пасту и щетку. По отдельным запросам в аренду выдают одеяла, подушки, матрасы и постельное белье. Это бесплатно, но через год нужно вернуть, говорит Титов.

— Город не рассчитан на такое количество беженцев. По документам он должен принять 500-600 человек. Сейчас их намного больше, поэтому морально все устали. И севастопольцы, и волонтеры, — вздыхает Сергей Титов. — В марте гуманитарку несли больше севастопольцы, в апреле пошла подпитка из аппарата «Российского Красного Креста». Волонтеров не хватает, они очень быстро уходят, потому что тяжело работать: во-первых, очень нервно, во-вторых, люди ничего не получают. Тот состав, с которым мы начинали, уже поменялся два раза. Больше месяца никто морально не выдерживает.

Титов заходит обратно на склад. Словно по мановению волшебной палочки в это время с забитыми доверху четырьмя пакетами выходит довольная молодая пара из Мариуполя. Они приехали за набором для грудничка. В Севастополе живут с мая. Говорят, набор получают уже второй раз. Еще два раза получали в штабе «Мы вместе». «Лучше бы дали работать, а то тут семь кругов ада надо пройти с документами, чтобы устроиться официально, многие не хотят брать», — говорит мужчина. — Тогда и помощь гуманитарная не нужна была бы». Единовременную выплату они так и не получили.

— Но мы только в мае подали, а люди еще с марта ждут, — поясняет молодая женщина. — Все жалуются. Многие ехали вообще без ничего и рассчитывали, что в ближайшее время получат эти деньги в качестве подъемных на питание, квартиру, оформление до первого трудоустройства.

Бюрократический ад 

Историй беженцев — тысячи. И эти еще не самые печальные. По данным на конец мая, в Севастополь прибыло более 17 тысяч беженцев из Украины. Из них 6000 подали заявление на получение матпомощи в размере 10 тысяч рублей. Саму выплату получили только 1620 человек (18%).

Отдельный бюрократический ад — оформление документов, на основании которых они могут находиться в России. Есть несколько видов оформления беженцев: от временного убежища до вида на жительство и гражданства. Если, убегая из горящих домов, ты не успел захватить весь комплект документов — походы по кабинетам превращаются в непроходимый квест. «Со всех управлений ФМС беженцев согнали в одно место, там каждый день огромные очереди», — рассказывает «Новой газете. Европа» беженка из Мариуполя Александра.

— Талончиков вечно нет, очередь занимают с четырех утра, — говорит молодая женщина. В окошечко не попадешь. То же временное убежище, которое по правилам должно оформляться за две — три недели, только на подачу документов дают талончик на полтора месяца вперед. А пока их рассмотрят, пока пройдешь медосмотр…

Екатерина из Мариуполя из-за боевых действий не успела получить в Украине свидетельство о рождении сына. В Севастополе его оформлять отказываются. «У вас есть миграционный лист, вот и наслаждайтесь мирным небом», — говорят чиновники. Когда все закончится, хотят вернуться в Украину и получить новое жилье, вместо разбомбленного. Она не оформляет статус беженца, опасается, что отнимут украинский паспорт. Хотя тогда бы могла получить жилье и другую помощь.

Еще одна семья в Севастополе уже третий месяц, но не получила ни выплат, ни обещанного гражданства по упрощенной схеме, хотя сразу подали все заявления.

— У наших документов на временное убежище скоро закончится срок действия. Они выдаются на три месяца. Как нам быть в такой ситуации? Говорят, «ждите». Такое ощущение, что нам культурно говорят — идите вон отсюда, езжайте в Мариуполь и живите на руинах.

У многих беженцев на картах украинских банков остались деньги, их необходимо менять на рубли. Так, по данным Нацбанка Украины на 23 февраля, 10 рублей можно было купить за 3,66 гривны. Теперь Россия меняет 5,16 гривен на 10 рублей. И это еще если сильно повезет. На черном рынке потери могут быть больше и есть риск наткнуться на мошенников.

Самые социально незащищенные группы из-за падения курса оказались в России за чертой бедности. Украинские пособия и пенсии обесценились примерно в три раза, а российских — нет. Да и сам процесс снятия наличных отдельное приключение — нужно ехать на границу Крыма и поймать, где ловит связь украинских операторов, чтобы получить смс из банка для перевода. И это не учитывая разницу в российских и украинских ценах.

«Ешьте как хотите» 

Региональный штаб «Мы вместе» появился зимой 2020 года. Его использовали на предвыборных кампаниях и во время ковидного карантина с огромным количеством наемных волонтеров. Большинство из них распустили. Денег на лишних волонтеров нет. Оставшиеся много работают и срываются на беженцах.

— С улицы заходят вносят мешки с одеждой для беженцев, — рассказывает Елена из Мариуполя. — Если ты подходишь к ним и начинаешь смотреть сам, могут накричать. Отбирают мешок, заносят в подсобку и начинают сортировать: хорошее себе за спину, плохое в зал. Вроде среди них есть волонтеры с Мариуполя и с Донбасса. А нам элементарно сложно найти себе обувь подходящего размера. Скандалы, крики. Хотя в последнее время они стали повежливее.

***

Около 11 часов утра. Жара. Центр Севастополя. Внутри штаба пусто. Начинают подходить беженцы. Из штаба они выходят так же быстро, как и заходят. Пакетов с гуманитаркой у них нет.

На руках молодой мамы сидит мальчик-грудничок в ярко-зеленой панамке. Не слишком пожилая бабушка катит рядом новенькую коляску. Мы разговорились. В Севастополь они добирались самостоятельно. Фильтрационного лагеря им удалось избежать, хотя проверку на границе проходили, рассказывает молодая мама, которая представилась Екатериной (имя изменено). Сразу после начала боевых действий беженцы могли находиться в фильтрационных лагерях от двух недель и дольше. Затем в Ростове людей, у которых не было ни своего транспорта, ни денег, распределяют по городам, не учитывая никаких пожеланий. Где и какую помощь получать — непонятно. Информацию нужно искать самому в интернете.

С конца марта от штаба «Мы вместе» помощи получили немного — два раза детское питание и один раз продукты на всю семью. «Мы отдали три талона на троих, а нам дали на одного. Пакет риса, пакет крупы, одна тушенка, одна килька в томате и полкило муки», — рассказывает Екатерина. Стандартных наборов нет, как и вежливого обращения волонтеров. «Они почему-то сами решают, что кому давать. Перехотелось что-либо брать. Не рады, что нас тут навалило. Но мы же не по собственному желанию».

Более ощутимую помощь беженцы получают в чатах и через группы в социальных сетях.

У входа в штаб стоят женщина средних лет и ее взрослая дочка. Курят. Подхожу поговорить. Еще одна непростая история. Многодетная семья. В Севастополь из Мариуполя приехали сами. На границе они стояли сутки.

— Мы одну ночь переночевали в школе, там нас человек 300 в спортзале было. Когда нам выдали миграционки в Джанкое, одна общественная организация предложила жилье. Чудом нас поселили в пансионат «Лазурь» до 1 июля. Беженцам выделили одно крыло. Номера, которые должны были ремонтировать. Нас кормят там два раза в день. Продлят — не продлят — не знаю, пока живем там.

Один раз в качестве пайка выдали рулон туалетной бумаги и пачку макарон: «ешьте как хотите две недели». Тем, кто занял очередь пораньше, повезло больше — получили по банке тушенки.

— Раньше люди занимали очередь с 8 утра и стояли по 4-5 часов. Бывает достоишься — пачка муки. На талон получаешь бутылку воды, пакет муки и овсянки. В лучшем случае могут дать пакетик печенья. А другой семье накидывают в пакет на троих все, что есть. Непонятно.

Сейчас нужно отстоять две очереди: сначала получить талон, а потом ехать за пайком в пункт выдачи. Иногда волонтер выходит и говорит: «пайки закончились, вам позвонят».

— Звонить будут раз в месяц, а кушать хочется каждый день. 10 тысяч не дали, работу без российского паспорта не дают, хоть милостыню проси. Мы хотим работать. Мне некуда возвращаться, у меня нет дома, нет города. У нас ничего нет. Нас одели с чужого плеча. В «Красный крест» заявление написали месяц назад. До сих ни привета, ни ответа. Думала, у нас бюрократия, а здесь вообще жесть.

Во время перерыва возле «Мы вместе» образовалась очередь около 25 человек. Мужчины, женщины, маленькие дети, пенсионеры. Они одеты чисто, но бедно. Пока ждут, обсуждают бюрократию, новости с малой родины, сложности с работой.

Перерыв закончился. Из дверей штаба выплывает молодая волонтерка. Она просит поднять руки тех, кто пришёл за талоном на гуманитарку. Руки поднимают два человека. «Талонов больше нет, приходите завтра».

Людей с бланками СНИЛС в руках впускают первыми, остальных просят пройти на ресепшен и ждать. Мужчины, выходящие первыми из штаба, оказываются неразговорчивыми: «Не хочется вспоминать, тяжело».

Никто почти не спорит на тему политики: кто за Россию, кто за Украину. Людям все равно, кто прав, кто виноват в боевых действия. Они хотят мира, вернуться туда, где у них был дом и нормальная привычная жизнь.