В среду, 11 мая, телеграм-канал SHOT сообщил о задержании двух шестнадцатилетних подростков в Череповце. В посте, к которому были прикреплены две заблюренные фотографии парней, администраторы канала утверждали, что несколькими днями ранее эти молодые люди кинули бутылки с зажигательной смесью в здание военкомата на улице Краснодонцев. Телеграм-канал утверждал, что сделали они это не бесплатно, а якобы за тридцать тысяч рублей. Кто именно мог платить подросткам, не уточнялось.

Видео с поджогом административного здания из Череповца начало распространяться в Сети 9 мая. На записи темная фигура неизвестного с закрытым лицом бросала три коктейля Молотова в окна на первом этаже. После каждой бутылки окна охватывало огнем. Голос за кадром подбадривал: «Давай, давай еще нахуй». На четвертой бутылке в руках неизвестного запись обрывалась — поджигатели убегали. Как добавляли в подписи к видеозаписи, событие произошло в ночь с 7 на 8 мая. Время поджога подтверждали региональные СМИ: как сообщили ИА «Вологда региона» в пресс-службе ГУ МЧС по Вологодской области, сообщение о пожаре им поступило 8 мая в 01:08.

Через несколько часов после публикации в телеграм-канале SHOT, информацию о задержании подростков подтвердил мэр Череповца Вадим Германов. На своей странице во «Вконтакте» Германов написал, что парней нашли сотрудники региональных МВД и ФСБ, а также добавил, что попали они в окна вовсе не военкомата, а помещения Росреестра, которое находилось в этом же здании. При поджоге никто не пострадал.

— Ребята не учли, что разбить стеклопакет бутылкой можно только в кино. В результате вся горючая жидкость воспламенилась на улице, а огонь потух еще до приезда пожарных. Кроме того, юные пироманы перепутали окна и бросали коктейли Молотова в помещения Росреестра, а не военкомата, — написал Германов в социальной сети. — А самое главное: они забыли, что система «Безопасный город» позволяет находить всех, кто плохо ведет себя на улицах.

Как писали СМИ, против подростков завели уголовное дело об умышленном уничтожении или повреждении имущества. Эта информация официально не подтверждена.

Россия в огне

За прошлый календарный год СМИ писали только о трех пожарах в военных комиссариатах, два из которых произошли в неэксплуатируемых зданиях, подсчитала «Русская служба BBC».

Сейчас публично известно о девяти случаях в разных регионах России.

Первый инцидент произошел в городе Луховицы в Московской области, вероятно, в конце февраля. Как писал «Московский комсомолец» («МК»), 28 февраля 21-летний местный житель Кирилл разбил два окна военкомата, бросил туда бутылки с зажигательной смесью, а затем скрылся. Кроме того, издание отмечало, что после поджога ворота здания «были расписаны в цвета украинского флага, на них была оставлена провокационная запись о спецоперации ВС РФ».

Заметка про нападавшего в «МК», правда, вышла постфактум, уже после его задержания (саму новость региональные СМИ тиражировали 9 марта вместе с записью поджога, которая появилась накануне в телеграм-канале «ВатаХантеры»). Как писали журналисты, молодого человека задержали 8 марта на границе Беларуси и Литвы, откуда он якобы пытался попасть на территорию Украины. После того, как его экстрадировали в Россию и доставили в Луховицкий отдел полиции, парень снова сбежал, якобы отпросившись в туалет. Однако и во второй раз его местонахождение быстро установили. Сейчас против Кирилла возбуждено уголовное дело по статье 214 УК России (вандализм). При поджоге никто не пострадал.

В начале марта также произошло нападение на военкомат в Воронеже. Как утверждал телеграм-канал «ОПЕР Слил», неизвестный разбил банку с легковоспламеняещейся жидкость о дверь пункта отбора на военную службу по контракту. Пострадавших при поджоге не было, огонь задел только часть двери. Видео, на котором якобы запечатлен мужчина, совершивший поджог, позже опубликовал телеграм-канал «Силовики». 5 марта коктейль Молотова бросил в военкомат в Березовском Свердловской области 24-летний консультант магазина электроники. Как сообщал источник уральского медиа E1, при задержании мужчина признался, что хотел сорвать призывную кампанию. Сейчас он находится в СИЗО. Его обвинили в покушении на убийство по ч. 3 ст. 30, п.п. «д», «е», «и» ч. 2 ст. 105 УК России (дело квалифицировали по этой статье из-за того, что в здании присутствовал сторож, говорили источники «МК»). Мужчине грозит до 15 лет лишения свободы. После этих событий, в ночь с 18 на 19 марта, военкомат попытался поджечь житель Шуи в Ивановской области.

Следующий случай поджога был зафиксирован через месяц в поселке Зубова Поляна (Мордовия) в ночь с 17 на 18 апреля. В мае случаи участились. За первые две недели поджоги уже произошли в Нижневартовске, уже упомянутом Череповце, подмосковной Балашихе и в Омске. В Омске попытку поджога, по данным Om1.ru, совершили в ночь на 13 мая. Пострадавших в этих инцидентах не было.

Метод прямого действия

Несмотря на то, что формально далеко не все случаи поджогов связаны с войной в Украине, начало полномасштабных боевых действий остается для них главным триггером, уверены антифашист, бывший узник «московского дела» Влад Барабанов и политтехнолог Аббас Галлямов.

Как считает Барабанов, радикализация и переход к методу прямого действия являются закономерным следствием «закручивания гаек», при котором у людей просто не остается возможности легально провести публичный протест, а любая попытка его проведения подавляется. При этом принять такое решение могут как и бывалые активисты, так и люди, которые раньше в публичной политике не появлялись. Совсем маловероятно, что это делает какая-то единая организация. Барабанов замечает, что никаких призывов поджигать военкоматы не было. Кроме того, с учетом действий спецслужб, которые посчитали «террористическим сообществом» даже «Марксистский кружок» в Уфе, сейчас создать такую подпольную организацию было практически невозможно.

Как поясняет Галлямов, вероятнее всего, на поджоги идут две категории людей. Во-первых, это те, кто напрямую может пострадать от войны (то есть призывники или их родители и друзья), которые пытаются сжечь архивы. Во-вторых, так протестовать могут и просто несогласные с войной, которые сейчас не видят другого способа для выражения недовольства. По словам политтехнолога,

— Против чего еще протестовать? Против воинских частей? Для начала это технически очень сложно и шансы на неудачу намного выше. А результат точно будет нулевой — забор пару минут погорит и все, — рассуждает Галлямов. — К тому же, объектом ненависти точно не является рядовой состав, который находится в воинских частях. Протестующие обычно негативно настроены против [президента России] Владимира Путина, [министра обороны] Сергея Шойгу, тех, кто устроил террор в Буче, но не против этих восемнадцатилетних солдатиков. Военкомат же — это буквально место, куда приходят гражданские люди и становятся солдатами. С учетом противоречия между гражданской и военной сферами, это самый естественный выбор.

Другой момент — география поджогов. Значительная часть из них произошла в маленьких городах. В Луховицах, где был первый зафиксированный случай, сейчас живет 30 тысяч человек. В Шуе — 56 тысяч человек. В Березовском — 60 тысяч. В Зубовой Поляне — около 10 тысячи человек. Это больше не протест интеллигенции крупных городов и креативного класса, замечает Галлямов. «Глубинный протест» везде бывает более жестоким.

Как полагает Барабанов, территориальный охват связан сразу с двумя факторами. Для начала, по сравнению с Москвой, эти регионы намного беднее — там меньше зарплаты, ниже уровень жизни. Удар по экономике их жители воспринимают быстрее. Кроме того, не в таких крупных городах концентрация силовиков намного ниже.

— Москва — это такой центр Мордора, где установлен почти тоталитарный контроль, куча камер. Если подходить к этому без определенного уровня подготовки, это сразу же лишение свободы. Так уже было в случае Виталия Кольцова, который кинул «коктейль Молотова» в автозак на площади Революции (этот случай произошел в Москве второго марта, на москвича обвинили в посягательстве на жизнь сотрудника правоохранительных органов (ст. 317 УК) — ред.). Хотя я думаю, что он знал, на что шел, — указывает Барабанов.

От хулиганства до терроризма

Диапазон уголовных статей, под которые могут попасть радикальные протестующие, довольно велик. Уже сейчас поджигателей обвиняют как в умышленном уничтожении или повреждении имущества (ст. 167 УК), так и в хулиганстве (ст. 213 УК), и в покушении на убийство (ст. 105 УК). Правозащитница и юристка Анастасия Буракова говорит, что обвинение зависит от выявленных следствием мотивов — знал ли поджигатель о нахождении людей в здании, имела ли место ненависть или вражда к определенной социальной группе, или же человек преследовал цель уничтожить имущество, например, личные дела призывников.

— Поджоги административных зданий и ранее квалифицировали как хулиганство, например, в деле математика Азата Мифтахова, — отмечает Буракова (в 2021 году Головинский районный суд Москвы приговорил Мифтахова к шести годам лишения свободы по обвинению в нападении на офис «Единой России» — ред.). — Акционист Петр Павленский за поджог двери здания ФСБ обвинялся по статье о вандализме, впоследствии дело переквалифицировали на повреждение объекта культурного наследия, которым является здание спецслужбы на Лубянке.

Как добавляет старший партнер Коллегии адвокатов Pen & Paper Константин Добрынин, с наибольшей вероятностью поджигатели будут привлечены к ответственности по ч. 2 ст. 167 УК России (умышленное уничтожение или повреждение чужого имущества совершенные из хулиганских побуждений или путем поджога). В таком случае им грозит наказание до 5 лет принудительных работ либо лишения свободы. Если же преступники прямо и недвусмысленно объясняли свои действия, например, по их мнению, вполне обоснованным гражданским протестом против специальной операции в Украине и воспрепятствованием возможной мобилизации россиян, то в настоящее «геополитическое время» в нем могут быть легко усмотрены признаки более тяжкого преступления — диверсии (ст. 281 УК РФ). Наказание в таком случае может составить от 10 до 15 лет лишения свободы.

При этом украинского режиссера Олега Сенцова в 2015 году обвинили в создании террористического сообщества (часть 1 статьи 205.4 УК), совершении двух террористических актов (пункт «а» части 2 статьи 205 УК), приготовлении к совершению двух террористических актов (часть 1 статьи 30 и пункт «а» части 2 статьи 205 УК), а также в двух эпизодах незаконного оборота оружия и взрывчатых веществ (часть 3 статьи 222 УК), вменив ему поджог двери офиса «Единой России» и якобы подготовку похожих терактов. Он был приговорен к 20 годам лишения свободы и освобожден только в рамках обмена удерживаемыми лицами между Россией и Украиной в 2019 году.

замечает Буракова, — «никакой отдельной квалификации в отношении военкоматов или других государственных объектов законом не предусмотрено». Однако Добрынин замечает, что для уголовно-правовой оценки военкоматы вполне могут рассматриваться как часть инфраструктуры обороноспособности государства. По его словам, если органы следствия займут такую позицию, вероятность квалификации поджогов именно как «диверсии» существенно увеличится. Размер города для наказания значения не имеет и может повлиять лишь на скорость расследования, так как в крупных городах по объективным причинам сосредоточено большее количество административных ресурсов.

При этом, как указывает Добрынин, наивно полагать, что поджог архива военкомата повлечет за собой полную утрату данных о призывниках, потому что первичный воинский учет осуществляется не только в нем. Однако у поджигателей возникают риски привлечения к ответственности дополнительно по статье 324 УК России за «уничтожение официальных документов, совершенного из личной заинтересованности».