«Уязвимость ЛГБТ-персон становится очевидной для преступников» 

— Что влияет на увеличение числа преступлений по мотивам ненависти против ЛГБТ в России? Можно ли сказать, что трансфобные законы и политика, направленная против ЛГБТ, — это прямая причина роста такой преступности?

— Число преступлений против ЛГБТ в России увеличивается с каждым годом. На это влияет много разных факторов. И прежде всего — политика, которую ведет российское правительство. Мое исследование показало, что преступность против ЛГБТ выросла вдвое за два года работы закона о «гей-пропаганде». В Университетском колледже в Дублине мы собираем эту статистику, и тенденция остается прежней.

После начала войны в Украине российское государство продолжило репрессивную политику в сфере ЛГБТ: это и новый виток законодательства против гей-пропаганды в конце 2022 года, и закон о запрете трансперехода, подписанный Владимиром Путиным в июне 2023 года. А в ноябре этого же года Верховный суд признал «международное общественное движение ЛГБТ» экстремистским. Все эти события влияют на насилие в целом и конкретно на насилие против ЛГБТ.

Однако в 2013-м закон о гей-пропаганде действительно выделялся на общем фоне. А в 2022–2023 годах произошло огромное количество других событий, которые также могут влиять на уровень насилия в стране.

— На уровень насилия влияет, конечно, продолжающаяся война в Украине?

— Да. Гомофобная политика государства, конечно, в целом влияет на рост преступности, и мое прошлое исследование показало это в чистом виде. Но в наше время законодательство против ЛГБТ — это не единственная причина. Общая атмосфера в стране сейчас ужасна, и она влияет на рост преступлений.

— Можно ли сказать сейчас, какой именно закон против ЛГБТК+ в России оказался наиболее пагубным?

— Мне кажется, то, что происходит в России сегодня, — это выстраивание целого анти-ЛГБТ института. Это работа, которая ведется уже почти 15 лет на международном уровне. Так что все эти законы надо рассматривать вместе.

Принятые меры и инициативы покрывают очень широкую область деятельности правительства: это и риторика в контексте международных отношений (например, в ноябре 2023-го российская делегация в Совете по правам человека ООН представила доклад о положении с правами человека в стране, где заявила, что ЛГБТ в России не преследуют, если они не «пропагандируют» свой образ жизни. — Прим. ред.), и программы национальной безопасности, в которых ЛГБТ всегда упоминается среди основных угроз российскому государству. Гомофобную риторику продвигает и церковь, и телевидение.

— Можно ли сказать, какие преступления чаще всего совершаются против ЛГБТ-персон?

— Прежде всего, растет число убийств, а также других фатальных преступлений, например, непредумышленных убийств. Вторая категория — преступления с целью вымогательства. Они часто также связаны с насильственными действиями. Например, это может быть требование денег за нераскрытие информации о том, что человек — гей, бисексуал или трансгендер. Это также может быть требование денег под угрозой насилия.

Зачастую вымогательство и насилие идут рука об руку. Тут можно вспомнить такую организованную группировку, как «Оккупай-педофиляй».

Часто люди объединяются друг с другом в преступные группы для того, чтобы воспользоваться уязвимостью своих жертв. В условиях гомофобного законодательства эта уязвимость становится очевидной для преступников. Кстати говоря, после 2013 года случаи организованного насилия для вымогательства денег от ЛГБТ-персон были и среди полицейских в разных регионах России (например, в Москве и Ленинградской области).

— Что еще, кроме гомофобной политики государства, ведет к росту преступлений по мотивам ненависти?

— Гомофобия, социальные чувства по поводу разных исторически уязвимых или маргинальных групп были всегда, они существуют повсюду, не только в России, но и в Европе, в странах Северной и Южной Америки. «Другого» (в разных смыслах) видят как уязвимого. 

Государство в современных обществах должно работать с этой проблемой, понимая, что насилие, особенно уголовно наказуемое, — это плохо и что антидискриминационные законодательства в целом снижают уровень преступности.

Исследования из других стран показывают, что если в стране принимаются законы, которые поддерживают различные сообщества (например, законодательство об однополых браках или антидискриминационные законы в области трудового права), то наблюдается положительный эффект для этих сообществ и снижается уровень насилия. Например, так было в США, там в разных штатах в разное время принимались местные законы о регистрации однополых браков, и сразу же возникала позитивная повестка. А в 2015 году Верховный суд США признал однополые браки законными на федеральном уровне.

В этом случае человек, который собирается совершить преступление, получает сигнал, что это действие не будет общественно одобрено. Ведь преступление на почве ненависти — это не просто побить кого-то. Это заявление, вызов. Люди пытаются таким образом показывать свою принадлежность к обществу, доказывая, что они готовы соблюдать его нормы. Но антидискриминационные законы дают сигнал, что общество против подобных преступлений, даже наоборот. И многие люди поэтому не совершают преступлений. 

И это не только Россия. Как я и сказал, это происходит буквально везде, в том числе в развитых демократиях. Например, в штате Флорида два года назад приняли закон, запрещающий обучение по вопросам сексуальной ориентации и гендерной идентичности в младших классах.

— Наверное, люди, которые совершают такие преступления, в случае одобрения государством чувствуют себя безнаказанными?

— Не только безнаказанными. 

— Если гомофобные законы увеличивают преступность и пагубно влияют на общество, почему тогда они принимаются? Например, в Грузии?

— Это политическая манипуляция, которая позволяет правительству, политической партии или политику легко, без каких-либо затрат, только благодаря риторике привлечь на свою сторону серьезную часть общества.

Часто подобные законы возникают в процессе предвыборных кампаний, часто — в условиях кризиса и в процессе поиска легитимности вне выборного цикла. В Грузии в октябре этого года состоятся парламентские выборы. Соответственно, закон о запрете «пропаганды ЛГБТ» — это попытка получить поддержку консервативной части грузинского общества, а также движение в сторону сближения с российской политикой.

Последствий — огромное количество. Рост насилия против ЛГБТ — это одно из них. Другой — это мобилизация консервативного голоса внутри общества.

— Можно ли уже сейчас сказать, как в перспективе повлияет принятый в Грузии закон на общество? И может ли Грузия, вступив на эту дорожку, пойти по стопам России и в других сферах?

— Судя по тому, что я читал в научной и популярной литературе, грузинское общество довольно консервативно. Поэтому рекрутирование голосов через такие политические манипуляции — скорее всего, довольно успешная стратегия. Вопрос скорее в том, насколько велика другая часть грузинского общества, которая видит себя отдельно от России и от консервативной повестки и насколько она готова поддерживать свою повестку.

Но следует понимать, что не только в России, но и, например, в Европе полно консерваторов. И европейские ценности — это ценности консервативных обществ в том числе. И многие люди, которые в Грузии видят себя отдельно от России, могут быть консерваторами. Так же, как и многие люди, которые ассоциируют себя с Россией, могут на самом деле быть прогрессивными. Картина всегда сложнее.

— С какими проблемами, помимо насилия, сталкивается общество из-за трансфобии и ненависти к ЛГБТ?

Оно не способно выстраивать нормальные, дружественные и мирные отношения между гражданами, потому что кто-то из них может вдруг оказаться из дискриминируемой группы. Это как рак — часть организма с поврежденными клетками. Если никто ничего не делает, чтобы его вылечить, постепенно заражается весь организм целиком.

Эффекты стигматизации хотя бы одного сообщества чувствуются на всех уровнях общества. А в России помимо ЛГБТ есть еще много других разных групп, которые не менее стигматизированы. Это этнические меньшинства, религиозные меньшинства, люди с другим гражданством, проживающие на территории России.

— В эту же категорию можно отнести и женщин?

— Да, абсолютно. Дискурс «традиционных ценностей», безусловно, влияет не только на ЛГБТ-сообщество, но прежде всего на гендерные отношения. Это бьет по обществу и отменяет его будущее по стольким разным направлениям, что даже не всегда можно до конца представить себе масштабы проблемы.

— Наверное, существует еще и риск того, что раз есть такое явление, то сегодня-завтра государство может начать так же преследовать любую другую социальную группу?

— Безусловно. 

Мы все как-то отличаемся, каждый из нас попадает в какую-то группу, которая либо уже цель такой политики, либо может стать в любой момент целью ненависти.