«Какой он мне батька?» 

За кем-то приходят, но люди привыкли жить с этим

Президентские выборы 2020 года по стране прокатились «Белазом»: по данным правозащитной организации «Вясна», из Беларуси уехало как минимум полмиллиона человек. Сотни тысяч посидели на «сутках» — коротких сроках, 1385 человек (по состоянию на 31 июля 2024 года) признаны политическими заключенными. За четыре года репрессий в стране вынесли 5133 политических приговора. Полностью отбыли срок и вышли на свободу около 600 человек, но маховик насилия не останавливается: задержания и посадки продолжаются, сроки стали больше.

— Характер репрессий усиливается, — говорит правозащитница «Вясны» Анастасия Васильчук. — Да, акций протеста теперь нет. Но находятся старые поводы для задержаний. Силовики каждый день обрабатывают терабайты видео, снятых во время протестов 2020 года, в том числе с камер наружного наблюдения. Программа помогает им идентифицировать людей, которых потом привлекают к уголовной ответственности. Сроки сейчас дают огромные: раньше за поджог релейного шкафа на железной дороге давали максимум 3 года колонии, сейчас это «подготовка теракта» — и от 12 лет и выше. Силовики не успокаиваются. Прямым текстом говорят: если мы сейчас успокоимся, снова поднимется протестная масса и будет уже нас душить.

Задерживают и тех, кто уехал за границу, но решил вернуться: только в прошлом году так привлекли к ответственности свыше 200 человек. Задерживают в России, как это произошло с администраторкой телеграм-канала «Витебск 97%» Яной Пинчук, которую «приняли» в Петербурге, а на 12 лет осудили в Минске.

— Я всем говорю: если вы себя увидели в видеозаписи или на фото — уезжайте, — рассказывает Анастасия Васильчук. — Однажды уговаривала: «Ребята, не надо ни в коем случае ехать назад, потому что человек с общей с вами фотографии сейчас находится в СИЗО под следствием». Вещи, которые правозащитникам и журналистам кажутся очевидными, до многих не доходят. Вернее, доходят лишь тогда, когда что-то случается, с ними или близкими.

Среди политзаключенных есть разные гендерные, возрастные, профессиональные и социальные группы. 12% заключенных — женщины. Молодые девочки в тюрьме учатся рисовать стрелки на глазах спичками. Есть заключенные-священнослужители: как православные, так и католические. Заключенные-подростки: сейчас за решеткой отбывает наказание шесть человек. Есть бывшие милиционеры, пенсионеры, люди, больные хроническими и неизлечимыми заболеваниями.

Но бездомный? 

Он такой один!

«Чем тяжелее режим, тем легче сидеть»

Александр Владимирович Кутас родился в Минске. Папы, по его словам, не было. Маму за пьянство лишили родительских прав. «Моя матка была жучкой», — говорит он («жучка» с уголовного сленга — блатная, воровка, молодая проститутка). Маленького Сашу отправили в интернат. По окончании девяти классов он пошел в училище по специальности штукатур-маляр — не понравилось. Переметнулся на слесаря — не понравилось. И тогда комиссия по делам несовершеннолетних при минском горисполкоме устроила его на работу: делать светокопии.

— Это сейчас машинки маленькие, хотя можно любые документы распечатать. А раньше были здоровые машины, аммиак и чертежи по два-три метра длиной, представляешь? — рассказывает Александр, сидя на травке у метро. Какой процент его рассказов — истина, а какой — «блатная романтика» и сказки, представить сложно. — Так как я малолетка, работал я на час меньше. Началось лето, взяли в Стародворский сельсовет, работать в самогонную организацию. Тогда бутылка хлебного спирта стоила рубль. Вот там я и стал пить. В 16 лет.

Тогда же Саша познакомился «с одной девочкой». Она оказалась дочерью начальника уголовного розыска города Минска и внучкой начальника Госплана РБ. Саню, по его словам, позвали жить в эту небедную номенклатурную семью, но он отказался.

— Дед меня хотел устроить в Суворовское училище. Но посмотрел, какой я рас[…]дяй: «Нет, Сань, я тебе помогать не буду».

Зато благодаря этому знакомству у Саши появился спецпропуск в библиотеку Госплана в Доме правительства, и он смог читать те книги, которые простым смертным были запрещены. А заодно появился и спецпропуск в Дом кино. «При коммунистах всякую порнуху вырезали, а я смотрел чистый фильм. Вы смотрели «Клеопатру»? Сколько серий? Две? А их было шесть, четыре вырезали — порнуха. Я же видел его полностью. Смотрел «Три мушкетера», иностранный: там слуги одевают принцессе колготки, ну, дальше можно догадаться…»

Александр и сейчас читает, пока сидит на ступеньках с табличкой и кроликом. Пара дешевых романов всегда есть в его рюкзаке, вместе с полотенцем, мочалкой, мылом и пемзой. И любовь к слабому полу он пронес сквозь годы и тюремные сроки.

А сроков, по словам Кутаса, у него было много: больше 20 лет просидел, 15 судимостей — то по 141-й статье (квартирная кража), то по 205-й (просто кража).

— Шел я как рецидивист. По первому разу мне дали четыре года, по второму — семь. Там не имеет значения, пять копеек ты украл или 500 рублей. Когда статья изменилась, мне автоматом сымают два года, отправляют на особый режим. Мы, как тигрята полосатые на нём, сидим в той же зоне. Чем тяжелее режим, тем легче сидеть. Потому что пацаны попадают с понятиями, не один раз сидели, они тебя поддержат. Но сейчас уже, извините за грубость, этой лагерной солидарности нету, только песни можно послушать.

С собой у Саши приемник — «это моя жизнь». Он включает коробочку, и окрестности метро расцвечивает лирическое завывание Петлюры:

«Передо мной стоит стена,

За стеной стоит она —

Воля несравненная моя…»

У Саши сборник: Петлюра, «Воровайки», одесситы-мигранты.

Пока он сидел в «красной» зоне, где рулят ментовские понятия, находил пару копеек, платил мужикам, и они делали за него рабочую норму. «Я — работать? Упаси господь!»

«Бить женщину? Портить ей лицо? Это не по мне!»

Случились у него и свои 15 минут славы: о Кутасе написала белорусская «Комсомолка» в статье «Берегитесь брачного авантюриста». А дело было так.

«Жила в Слониме такая Валентина, написала объявление: познакомлюсь, мол, с мужчиной. Позвонил ей, договорился приехать. Магазин бомбанул: взял еды — и культурно вышел. Половину в кустах оставил, на всякий случай: вино и прочее спиртное в те времена выдавали по талонам. Ну, встречаемся, зашли в хату, я езжу по ушам: дескать, взял отгулы, решил к вам приехать. У нее кооперативная квартира, живет одна, ни детей, никого. Она ужин делает, я ей помог картошку почистить. «Извини, выпить нет», — говорит. Показала мне вторую комнату, где я буду спать. Сама вечером телевизор смотрит, журналы читает. А со мной не ложится.

Ну я и решил навести ей шмон. Поднял диван в «своей» комнате, вынимаю два свертка. В одном свадебный альбом. Она, по ее словам, не была замужем — откуда тогда он взялся? Во втором — шампанское, ликер и водка. Это выпить нету, да? Ну как такую на уши не поставить? Мне пофиг, кого бомбить.

Утро наступает — я к ней не пошел. Может, она и ждала меня, она же баба, ей мужик нужен. Но я не пошел. И вот за эту брезгливость, за наглость я ее и наказал. Утром она оставила мне ключ, сама ушла по делам. Я забрал всё это пойло, плюс импортные чаи там были, мыло красивое — неплохо затарился. Да и уехал».

Кутас отвлекается и показывает мне татуировки. Одна состоит из слов — «Смертельный удар». «Я кого только не бил, кроме женщин и малолеток. Мог дать либо пощечину, либо под сраку, не более. Бить женщину? Портить ей лицо? Это не по мне!»

Семьи у него никогда не было, только сожительницы. «Я сижу в лагерях, ей мужик нужен — она будет ждать? Да никогда в жизни!»

Тем не менее, вопрос сексуальных отношений для Саши и сейчас актуален. Поэтому иногда он ездит в баню на Московской, и не один: там на втором этаже мужское и женское отделение, а внизу душ. «Еду с какой-нибудь девкою, вы сами понимаете, для чего».

А что? Может себе позволить. Подают хоть и по-разному, но свои 50–70 рублей в день Саня имеет (это 1750–2450 российскими). Денег — полные карманы. В основном.

Самый модный бездомный в стране

Последние президентские выборы и Сашу переехали. В течение только одного 2021 года его раз десять бросали на «сутки» по статье о несанкционированном пикетировании на Окрестина — минскую тюрьму, состоящую из изолятора временного содержания и центра изоляции правонарушителей. До суда задержанный человек находится в ИВС, после его могут перевести в центр или отправить по этапу дальше, в регионы.

А вот когда Кутаса задержали с бел-чырвона-белым, то есть цветов оппозиции, плакатом «Вярніце мне дзяцінства, юнацтва мне вярніце, і першае каханне. Дапамажыце забыць лагера і няхай жыве Народная Рэспубліка Беларусь»*, стало понятно: Саша присел надолго.

Сам виноват. Вышел с обычного карантина, повернулся к пацанам и заорал: «Живе Беларусь!» Всё, сразу же 50 суток изолятора.

«У них комната на вахте, квадратная, там сидит начальник учреждения, сбоку порой сидят врачи. Он мне и говорит:

— Опять попался?

— Слышь, мусор, на кого ты прыгаешь, а?

Били дубинами так, что мама не горюй».

В ИВС на Окрестина Саша провел четыре месяца. Приговорили его к году колонии общего режима по довольно редкой статье УК 342-2: «Неоднократное нарушение порядка проведения массовых мероприятий». По той же статье, к слову, был осужден арт-менеджер из Витебска Владимир Булавский, которому дали два года. На суде Владимир защищался исключительно на белорусском языке.

Поскольку сутки пребывания в СИЗО засчитываются за 1,5 суток в колонии, уже в конце сентября 2022 года Александр Кутас вновь вышел на свободу.

— Вам это ничего не говорит? — Саша протягивает руки. На одной из них повязка, в которой смутно угадывается бело-красно-белый узор. — БЧБ!

Хотя после последней отсидки в «эту дурную политику» Саша не лезет. В повязке же хранит бритву — резать вены. Все руки у него в «попилах».

— Вены я пилю от ментов, чтоб не трогали: в отдел вскрытого взять не могут. Они вызывают скорую — и всё, я свободный человек. В худшем случае могут со мной приехать в больницу. Меня в разные забирают: то скорой помощи, то еще какие. Там меня все знают, спрашивают: «А где твой кролик?» «Да вот же, при мне».

Кролики у Саши были давно, еще до того, как он стал палітвязнем. На четырехлетней давности видео в ВК-группе «СТОП Мошенники! Беларусь» Кутас уже запечатлен с кроликом. Там его называют то Саней «Хулиганом», то Саней «Адвокатом», но неизменно — самым модным бомжом страны.

Это правда, Кутас — модник: то курточку за 30 рублей себе купит, то еще что-то. Знает, что на «Могилевской» бабки продают носки и трусы задешево, за пять рублей можно купить. А здесь, на «Каменной горке», и все 12 просят.

Что же до кроликов, то этот — уже второй за полгода. Крольчиха. Ей два месяца, она любит травку. Саша балует ее то грушей, то бананом.

— Этой больше нравятся девочки, чем мальчики. Она боится, но только не меня. Вас будет бояться, вы ею не пахнете, вы для нее враг. Она в метро не сидит, бегает по ступенькам туды-сюды, — рассказывает Саша с белорусским акцентом, в котором обычное «Игорь» звучит как «Ихар», и все ходят «тудой» и «сюдой». — Я смотру́ за нею. Всё равно ко мне возвращается.

Одну недавнюю крольчиху Александр продал, деньги нужны были: купил за 35 рублей, а продал за 250. Самую известную ушастую подопечную звали Лаура. «Потому что она была рождена во Франции, с Парижа, мне ее оппозиция привезла. Кроля возили в Израиль, оппозиция, бельмо сняли с глаза, отдали 250 евро».

«Я мужик, мне нужна баба для жизни»

Живет Кутас в служебном помещении многоэтажного дома, куда его устроил Андрей, проживающий в этом подъезде. Лет Андрею примерно 30, а сколько точно, Саша и сам не знает. Парень — работяга, трудится на вредном производстве: там, где производят пластиковые бутылки. На Кутаса он вышел сам, предложил переехать. В помещении есть вода, Андрей провел розетку, дал удлинитель — подзаряжать мобильный телефон. Телефон Александр нашел в метро, закачал туда два фильма: «От заката до рассвета» и еще один.

В благодарность за это Саша моет подъезд. Регулярно покупает Андрею перчатки для работы. Дает деньги: когда пять рублей, когда 10, чтобы тот готовил для него. И ходит к Андрею мыться, даже с матушкой знаком.

«Мой распорядок дня такой: подымаюсь в районе шести, как в зоне, — рассказывает Саша. — Завариваю себе чифирь. Чайничек купил маленький, чтобы Андрея не просить. Кстати, читал в медицинском журнале: чай, надо пить сразу, через шесть часов у него начинается распад. Из дома приезжаю в центр города. Автоматом покупаю за три рубля литр пива. Иду в платный туалет, отдаю 90 копеек. Там допиваю пиво, куру́, конечно, в туалете. Спускаюсь в метро. Кидаю жетон, но через турникет не прохожу, иду мимо смотрителя со своим кроликом. Редко когда меня шмонают.

Час сижу в переходе на метро «Площадь Ленина». Эти шаболды, шныри эти, гоняют и иногда даже ментов вызывают (Саша говорит об уборщицах в метро. — Прим. авт.). Суки, что вы делаете? Я сейчас сяду и уеду, а у вас — ложный вызов.

Приезжаю на «Каменную горку», покупаю пиво, пью. Включаю музон, спускаюсь в переход. Отдаю мобилу в подзарядку — в ремонт часов или другую лавочку. Это бесплатно, меня же все знают. И сижу здесь часов до 10–11 вечера».

Водку, по словам Саши, он не пьет. На одном из видео в группе ВК он рассказывает, что сидел в лечебно-трудовом профилактории. Система ЛТП в Беларуси считается главным методом борьбы с алкоголиками-тунеядцами — возможно, и впрямь перестал. Записей в «СТОП Мошенники! Беларусь» Кутас не стесняется. «Меня сымали раз 12 на видео, я в цепях сидел. Почему-то в мошенники причислили, — обижается честный вор Кутас. — Это сейчас я такой чмошник с кроликом, не то что раньше».

«Бомжам этим ни хрена не даю, — разъясняет Кутас. — Приходит такой: «Дай 48 копеек, не хватает». — «На что тебе?» — «На боярышник». Ни хрена не дам! Почему это я зарабатываю, а он нет?»

Пенсию Александр не оформляет и оформлять не будет: чтобы «коммунисты деньги не забрали». День пребывания в изоляторе временного содержания стоил пару лет назад 18,5 рублей, и у Саши накопился должок перед государством. Но с бездомного какой спрос?

И паспорт он тоже не делает — не желает. «Я писал в МВД, чтобы вообще отказаться от гражданства. Ну зачем мне, бомжу, это гражданство? Если надо, в банке данных у ментов я вишу. Я ни кредит не могу взять, ничего. Потому что я должен этому [***] Лукашенко. Какой он мне батька? Если он мне батька, я, значит, его сын?»

Но тут Сашин запал иссякает — дурная политика, ну ее. То ли дело отношения. «Я мужик, мне нужна баба для жизни. Сними табличку мою с кроликом — ну и меня, конечно, — и отправь… Не знаю, куда. Я в этих интернетах ни хрена не волоку».

— А если вы станете беспомощным? Как тогда без пенсии? — напоследок спрашиваю я.

— Как в песне: главное, чтобы член стоял и деньги были! Кстати, я читал в журнале медицинском: у мужчины — если он, конечно, не злоупотребляет спиртным там, наркотой, — будет стоять столько, сколько он живет.

Рядом щиплет травку кролик.

* «Верните мне детство, юность мне верните, и первую любовь. Помогите забыть лагеря и да здравствует Народная Республика Беларусь» .