Болсвард: трое и собака
Стучать или звонить в дверь ван Хайнингенов мне не приходится: старик Пейтер начинает лаять заранее. Ему 14 лет, он серьезно болен и скоро умрет, и прервется еще одна ниточка, связывающая семью Робберта с семьей его погибшего брата Эрика: ведь пес родился до катастрофы МН17, и он есть на семейных фотографиях, где все еще живы.
Накануне десятилетней годовщины трагедии — обычный рабочий день, и Лус с Роббертом только вернулись с работы. Мы собираемся вместе поужинать, Лус зовет сына Яспера. Сейчас ему 21, а тогда, в 2014-м, было всего 11, и по нему эта катастрофа ударила сильнее всего в их семье. Наверное, поэтому завтра он с нами не поедет. Но сейчас мы сидим все вместе за столом, и ван Хайнингены вспоминают Эрика и его семью.
Как ходили с ними в театр, а потом пили пиво или вино. Как попали на концерт Леонарда Коэна в Роттердаме, и были безумно этому рады. И что чувство юмора у Эрика и Робберта было одинаковым. «Только и слышишь “хо-хо-хо”, когда они сидели вдвоем, — говорит Лус. — У племянника Зейхера такой же юмор был, грубый такой, амстердамский».