«Вспомним об этом огне!»

1. «Хранители» (Watchmen), реж. Зак Снайдер, 2009

В мире, где Ричард Никсон переизбран на третий срок (интересно, потребовалось ли для этого выступление Валентины Терешковой), группа депрессивных супергероев ищет свою идентичность. Самый могущественный из них, Доктор Манхэттен, вообще перестает интересоваться человеческими делами и отправляется на Марс. Его исчезновение меняет расклад сил — ведь Манхэттен был не просто ходячим оружием, обеспечившим США победу во Вьетнаме, но и главным средством сдерживания. Поскольку теперь глобальная война неизбежна, другой супергерой решает уничтожить Москву и Нью-Йорк ядерными взрывами, чтобы общая беда сплотила человечество. Политзек Роршах пытается противостоять этому под лозунгом «Никаких компромиссов», но его убивают.

2. «Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал бояться и полюбил атомную бомбу» (Dr. Strangelove or: How I Learned to Stop Worrying and Love the Bomb), реж. Стэнли Кубрик, 1964

Ошибочный приказ, стечение обстоятельств, тупость политиков, безумие военных: и вот уже президент США из секретного бункера звонит в Москву, предупреждая, что скоро по России будет нанесен ядерный удар, но это случайность. Сам Кубрик говорил так: «Представьте, что в разгар Кубинского кризиса какой-то полоумный официант подсыпал бы ЛСД Кеннеди в кофе — или Хрущеву в водку?» Российская Федерация могла бы предоставить ему недвусмысленный ответ.

Сам доктор Стрейнджлав, культовый злодей, говорят, был списан с американского эксперта по ядерной стратегии Германа Кана. Но из еврейского интеллектуала-эмигранта Кубрик сделал экс-нациста, ныне работающего на правительство США и мечтающего о ядерной войне ради спасения «расовой чистоты» человечества. Хотя вот Сергей Караганов, ведущий дискуссии с Путиным на ПМЭФ-2024 (к слову, тоже требующий ужесточения миграции ради сохранения нации), кажется, в кастинге на роль «доктора Зло» одолел бы Кана в первом же туре. В 2017 году Оливер Стоун показывал Путину этот фильм — возможно, российский диктатор просто захотел «Стрейнджлава у нас дома»?

3. «Система безопасности» (Fail Safe), реж. Сидни Люмет, 1964

Картина, вышедшая в один год с культовым фильмом Кубрика, имеет практически аналогичный сюжет: неотменяемая ошибка приводит к неминуемой эскалации и катастрофе. Но если Кубрик пошел по тропе черной комедии сразу (и только после финала «Стрейнджлава» зарождается мысль: «Боже, а это же ведь реально так и устроено!»), то Люмет двинулся в обратном направлении. Стартуя в серьезном тоне реалистического политического триллера, он наращивает градус бреда одновременно с ядерной эскалацией.

И когда в финале президенту США приходится отдать приказ разбомбить ядерной атакой собственный Нью-Йорк, чтобы доказать генсеку СССР, что Москву уничтожили по ошибке, — вот тут-то и сюжетный ход, кажущийся в пересказе довольно сомнительным, в процессе просмотра начинает выглядеть единственно возможным и, в целом, более чем оправданным решением.

4. «Нити» (Threads), реж. Мик Джексон, 1984

Телефильм BBC, еще один завсегдатай аналогичных подборок — и вполне заслуженно. Фильм ставит амбициозную цель: реалистично показать обычных людей, заставших начало ядерной войны и пытающихся просто выжить. Картина, действительно, впечатляет технической проработанностью: авторы попытались смоделировать не только физические последствия ядерного обмена, но и социальные. При этом фильм не скатывается в упрощения: постапокалипсис наступает постепенно, а не мгновенно, и надежда на возвращение цивилизации умирает не потому, что люди «злые от природы», и «теперь их уже ничто не сдерживает». Всё ровным счетом наоборот: долгосрочные экологические последствия ядерной войны таковы, что создают слишком узкий коридор возможностей, в котором выживание как таковое вполне возможно, а нормальная человеческая жизнь, к которой мы привыкли, исчезла навсегда.

5. «На следующий день» (The Day After), реж. Николас Мейер, 1983

По замыслу похожий на британские «Нити», американский фильм фокусируется на моменте обмена ударами и на близких последствиях. Во время показа по ТВ картина собрала у американских экранов огромную аудиторию, в числе которой оказался и тогдашний президент Рональд Рейган. Легенда гласит, что просмотр фильма произвел на Рейгана сокрушительное впечатление. Записав в дневнике, что фильм поверг его в депрессию, Рейган вроде как глазами человека, а не стратега, посмотрел на концепцию «гарантированного взаимного уничтожения» (т. е. баланса страха, в теории удерживающего СССР и США от глобальной войны). В абстрактном моделировании она может выглядеть адекватной, но в реальности всегда есть место случайности и человеческому фактору. Но если Кубрик и Люмет снимали о том, как такая ошибка происходит, то «Нити» и «На следующий день» показывают ее цену. Рейган, как и сто миллионов американцев, увидел ее на экране и прочувствовал: спустя три года президент США и генсек СССР Горбачев встретились в Рейкьявике, чтобы запустить процесс разоружения.

И даже если все было не так, история все равно поучительная. А в 1987 году фильм показали на советском ТВ.

6. «Миля чудес» (Miracle Mile), реж. Стив Де Джарнатт, 1988

Наиболее странный (в хорошем смысле слова) фильм в нашем списке. Некоторыми элементами он отсылает к стилю Дэвида Линча. Не только завязкой, в которой обыватель вдруг, по чистой случайности, снимает трубку в телефонной будке и узнает, что через 50 минут США начнут ядерную войну. Но самой атмосферой Лос-Анджелеса, киногорода, где происходит действие («Миля чудес» из названия, собственно, — это название центрального района) и по центру которого слегка старомодно, интуитивно и импульсивно передвигаются герои. Никаких политических спекуляций нет: авторы игнорируют моделирование причин возможного ядерного удара и рассуждения о цене и ошибках, а работают с атмосферой и с чувствами, с параноидальной (?) ядерной тревогой как ощущением. Картина буквально смотрится неуютно и ставит зрителя перед неудобным вопросом: с какими эмоциями он бы сам встретил новость о конце света через полчаса? Поверил бы? Нет? А, собственно, почему нет?

7. «На последнем берегу» (On the Beach), реж. Рассел Малкэхи, 2000

Одноименный роман Невила Шюта был написан в 1957 году, когда ядерная война стояла у порога. Через два года появилась первая голливудская экранизация. Люди не иронично интересовались историями о том, что может с ними случиться, если русские и американцы не договорятся. Этот скромный австралийский телевизионный фильм, напротив, вышел уже после «конца истории», когда бо́льшая часть ужасов XX века, казалось, навсегда осталась в прошлом.

Мир погиб в результате войны США и Китая, но еще существует Австралия, на которую надвигается ядерная зима. Экипаж американской подводной лодки отправляется в последнее плавание. Кино напоминает о том, что люди смертны. Но обычно человечество продолжает существовать после гибели отдельных людей, а «На последнем берегу», наоборот, показывает людей после того, как погибает человечество. Герои фильма ищут повод для надежды, но находят лишь несколько часов, проведенных друг с другом на пляже, когда история заканчивается по-настоящему.

8. «Когда дует ветер» (When the Wind Blows), реж. Джимми Мураками, 1986

Пожилая пара, живущая в сельской местности в Британии, получает от правительства предупреждение о скором начале ядерной войны. Как порядочные граждане, они немедленно приступают к подготовке: тщательно изучают буклет по поведению в чрезвычайной ситуации, готовят в доме убежище и запасаются продуктами и водой. В отличие от молодых людей, способных поддаться панике и апокалиптическим настроениям, у Джима и Хильды есть некоторый «бонус по возрасту». Они оба застали Вторую мировую и немецкие бомбардировки, и они помнят, что ужас войны вполне можно пережить, и победы вполне можно дождаться. В сознании Хильды нынешние враги даже сливаются с предыдущими, и «русских» она тоже называет «фрицами».

Печальная и светлая картина, в саундтреке которой — Дэвид Боуи и Роджер Уотерс (Pink Floyd). Но если в 1980-х идея, что «вот мы вместе с русскими одолели нацистов, а теперь они собираются нас бомбить», звучала невозможным пророчеством, которое еще можно предотвратить, то в 2024 году она выглядит реальностью: Москва бомбит Киев, и от русских ракет погибают украинские ветераны Великой Отечественной.

9. «Испытание», реж. Александр Котт, 2014

Попадание этого фильма в нашу подборку — огромный спойлер сам по себе. История отца, дочери и двух ее возлюбленных (все живут в казахской степи) разворачивается в 1950-х, вблизи Семипалатинского полигона. Отсюда, собственно, и двойной смысл названия. Но зрителю знание контекста никак не помешает. Наоборот, скорее поможет лучше ощутить боль тех, кто хоть как-то связан с последствиями тех самых ядерных испытаний. Та боль ведь не исчезла — и не исчезнет никогда.

Легче всего считать «Испытание» фильмом о том, как хрупко человеческое счастье и насколько мало усилий требуется человечеству, чтобы разрушить все живое с помощью рукотворного ада. Котт (кстати, режиссер «Брестской крепости» и многих «Ёлок»), оператор Леван Капанадзе и композитор Алексей Айги делятся переживаниями вообще без слов — что не только оммаж Йосу Стеллингу, но и напоминание об информационной пустоте, в которой самые страшные трагедии происходят.

10. «Дебаты Путина и Караганова на пленарной сессии ПМЭФ», реж. Владимир Путин, 2024

Самый странный, в плохом смысле, фильм в нашем списке. Его цели откровенно пропагандистские, но исполнение представляет интерес.

Художник по декорациями черпал вдохновление в эстетике «1984» и фильмов Лени Рифеншталь, но добавил постковидной современности: вместо восторженных толп — полупустые ряды стульев, меж которых засел узкий круг российской элиты, выслушать указания начальства. Главная роль — Владимир Путин, теоретически способный начать ядерную войну в любом интересующем его масштабе. Партнер — Сергей Караганов, называющий себя политологом придворный, по совпадению прославившийся год назад предложением «нанести ядерный удар по условной Познани».

Внешность Караганова — оммаж злодеям Бондианы. Двубортный костюм, зеленый галстук, из нагрудного кармана торчит зеленый платок, на руке золотые часы Rolex. Те же часы, лишь чуть более золотые, носит также находящийся на сцене президент Зимбабве (второстепенный персонаж, но с богатой предысторией — «всю жизнь с оружием в руках против колониализма, 10 лет в тюрьме, а став президентом, отменил смертный приговор самому себе»). Президент Боливии тоже присутствует, но его лор ограничен ремаркой «экономист, добившийся в стране экономического успеха». Но на сюжет они не влияют: ведь ни Боливия, ни Зимбабве не могут «пойти вверх по лестнице ядерной эскалации».

А Путин может.

Караганов впервые дорывается до общения с ним и все четыре часа вбрасывает великие идеи. А может, столицу перенести в Сибирь? А может, выработать новую модель экономики России? А может, не России, а вообще — новую модель для всего мира, взамен Бреттон-Вудской?

Путину собеседник нравится. Его можно и поучить, объяснив разницу Бреттон-Вудской и Ямайской систем или геополитический смысл авианосцев. Караганов слегка наглеет, и Путин называет его «агрессивным». Но Караганов выглядит пожилым, заплетается в словах, жутковато смеется. На его фоне Путин — бодр и адекватен (удача кастинг-директора: ведь Путин с Карагановым ровесники).

— Убыстрение движения по лестнице ядерной эскалации (изящная отсылка к «лестнице хаоса» из «Игры престолов». — Прим. ред.) может сэкономить большое количество жизней! Образумить наших противников! … Надеюсь, скоро вы уже получите формальное право отвечать ядерным ударом на любые удары по нашей территории, — требует лысый джентльмен, сверкая запонками. — Вот я охотник. Я знаю, как ведут себя животные. Если на вас нападает стая диких собак или гиен, и у вас есть палка, вы можете их бить, и есть шанс, что вы их отгоните. Но они порвут вам брюки или ноги… А вот если у вас есть возможность прибить пару, то они разбегутся… Вы согласны со мной, президент [Зимбабве] Мнангава?

— У нас в Зимбавбе много гиен, но все они содержатся в национальных парках, — пытается бывший сподвижник диктатора-долгожителя Мугабе увильнуть от ответа на прямой вопрос, надо ли разбомбить пару европейских стран. — У нас с ними нет проблем. Они быстро размножаются, если кому-то хочется гиену, то мы можем вам ее подарить!

— Нет, нет! — не поддается Караганов. — Если мы не пойдем более решительно по пути к эскалации, не прогневаем ли мы Всевышнего? Ведь Он указал нам путь, за беспутство и разврат уничтожил огненным дождем Содом и Гоморру! Человечество долгие годы помнило об этом и вело себя аккуратно. Может быть, вспомним об этом огне и постараемся вразумить человечество? (Библейские отсылки выглядит слегка притянутыми, хотя Зака Снайдера тоже часто за них ругают. — Прим. ред.)

— Без меня, может быть? — улыбается Путин. — Хотя, конечно, можно подумать… Логика всякая возможна. … Наше тактическое ядерное оружие в 3–4 раза мощнее, чем использованные американцами бомбы против Хиросимы и Нагасаки… Но я все-таки исхожу из того, что до этого никогда не дойдет. … Пожалуйста, я всех бы просил, даже всуе такие вещи не упоминать.

— Вы так ответственно себя ведете, — изумляется профессор. — Но мы имеем дело с абсолютно безответственными партнерами. Вы смотрели на них со стороны, а я вырос в той системе! Уверяю вас, я имею основания говорить то, что я говорю! — использует он последний аргумент высокого гаражного стиля.

…Писатели и сценаристы, пытавшиеся описывать абсурд и безумие, военный угар и парадоксальную логику сползания к ядерной катастрофе, вряд ли смогли бы выдать сцену лучше.