Вставание с софтверных колен

Курс на автаркию, взятый российской властью во всех сферах жизни, обрел сегодня наиболее завершенную (и успешную!) форму в компьютерном софтостроении.

Программное импортозамещение, то есть курс на отказ от общепринятых в мире корпоративных и пользовательских стандартов компьютерного софта, началось задолго до глобального самовыпиливания России из всего, из чего только можно выпилиться. Однако именно сегодня и именно в софте можно отметить успешную реализацию задуманного.

Отказ от ненашего софта изначально имел сугубо конспирологическую природу: операционные системы и конкретные приложения, созданные корпорациями из недружественных стран, бесстыдно собирают информацию о пользователях, а затем сливают ее в структуры безопасности рептилоидов. Мы не будем сегодня дискутировать об истинности такого предположения, дабы ненароком самим не стать последователями Дэвида Айка (британского конспиролога, рассуждающего о том, «кто на самом деле правит миром». — Прим. ред.).

Со временем к конспирологическому мотиву добавился и прагматический: кто юзера ужинает, тот его и танцует. Зачем отдавать миллионы долларов заморским разработчикам офисных приложений, баз данных и CRM, если можно отдавать миллионы рублей отечественным кодописцам?

И началось массовое переселение. На начальном этапе пересадка на локальные аналоги офисных программ Word и Excel ограничилась государственными структурами, поскольку по понятным причинам частный бизнес и индивидуальные пользователи не видели достойных оснований для отказа от удобных, функциональных, а главное — привычных софтверных решений.

В госструктурах исход шел первое время ни шатко ни валко, если не сказать болезненно и мучительно. Оно понятно: никто не любит учиться, а уж тем более переучиваться.

Новая софтверная парадигма и отечественные платформы

В последние три года, однако, события стали развиваться стремительно. Ускоренному переходу на локальный софт способствовали, с одной стороны, отказ международного софтверного бизнеса от сотрудничества с клиентами из РФ, с другой — прямой запрет российской власти, наложенный на использование софта недружественных стран.

Есть и еще два неочевидных, но принципиально важных для объяснения успеха государственной инициативы обстоятельства.

Первое обстоятельство объективное: в мире случилось глобальное изменение парадигмы потребления софта.

Доминирование офисных приложений незаметно сошло на нет и растворилось в валгалле, поглотившей в себя дисководы и компакт-диски. Кто сегодня помнит, что триумвират Word + Excel + Outlook еще недавно являл собой суть цифровой активности офисного хомяка? Сегодня балом правит мышцастый комплект «мессенджер + облачная среда для групповой работы».

Под облачной средой понимается даже не отказ от продукции Microsoft в пользу виртуального офиса Google, а полный перенос деловой активности на платформы вроде Miro, Notion, Zoom, Slack, Trello, Weje, Canvanizer, Genially, Sutori и другие.

И тут оказалось, что на корпоративном уровне нет нужды создавать что-то новое: российских альтернатив уже давно выше крыши. Одних только облачных сред для хранения и развертывания данных набралось с дюжину: Ростелеком-ЦОД, Cloud.ru, Yandex Cloud, Mail.ru Cloud Solutions, Softline Cloud, облако «1С» от Selectel, ЦОД КРОК и тому подобное.

К этому можно добавить очень широкий спектр классических офисных продуктов, которые нативно поддерживают облачные технологии. Навскидку:

• «Р7-Офис» (офисный продукт для корпоративного пользования с акцентом на образовательные учреждения);
• МойОфис (ветеран борьбы с офисным монополистом из Редмонда);
• TrueConf (для замены Zoom и Teams на корпоративном уровне);
• Communigate (для обмена корпоративной почтой и сообщениями, органайзер, упрощенная работа с клиентами).

Что же касается индивидуального российского пользователя, то для него сложность повестки национального обособления останется неактуальной по меньшей мере до полного отключения Рунета от внешнего мира.

Но даже после такого отключения никаких принципиальных изменений в активности рядового пользователя я не вижу: как обменивались лайками и самоутверждались в привычном кругу виртуальных френдов, так и продолжат самоутверждаться. Случится лишь смена площадок.

Здесь важно понимать, что страшилки про обреченность российских потребителей тусоваться во «ВКонтакте» и «Одноклассниках» — больше про терапию контрпропаганды, чем про реальность. Опять же, навскидку перечислю несколько российских социальных сетей, появившихся в последнее время:

• TenChat — соцсеть делового общения для замены давно запрещенного в РФ LinkedIn;
• Yappy — «TikTok по-русски» (доступен и в AppStore, и в Google Play);
• Now — заменитель запрещенного Instagram от Яндекса;
• NUUM — площадка для стримов, горизонтальных видео и коротких роликов от МТС.

Как видите, разговор про «дефицит инфраструктуры», без которой нереально повторить подвиг китайских учителей и отключиться от внешнего мира, совершенно не обоснован. В 2024-м это уже страшилки из далекого прошлого. Инфраструктур давно предостаточно, поэтому вопрос об отключении Рунета — это вопрос политической воли, а не комфорта.

Как связаться с глобальным Югом

С политической волей всё, кстати, гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Книга Михаила Эпштейна «Русский антимир» помогла мне многое скорректировать в собственных оценках реальности. В своих выводах Михаил Наумович отражает более или менее консенсусное представление эмиграции (к коей отношу и себя самого) о том, что Россия противопоставила себя всему цивилизованному миру, поэтому обречена на прозябание в печальной изоляции. Не согласиться с таким представлением о реальности меня вынуждает любовь к путешествиям и опыт живого общения с обывателями на разных континентах.

Дабы не расстраивать единомышленников, коими полагаю читателей «Новой-Европа», не стану пересказывать непринужденные беседы, в которых мои простые и совсем не простые обитатели разных стран выражали ошеломляюще удручающий меня лично уровень принятия повестки российской власти. Поэтому ограничусь лишь сделанными из этих бесед выводами:

(разумеется, безо всяких на то оснований).

Иными словами, мир сегодня разделен не на Россию с одной стороны и Цивилизованный мир — с другой, а на глобальный Север и глобальный Юг. И боюсь, что в качестве контраргумента не спасет даже отсылка к зверствам в Буче. Поскольку знаю наверняка: многие мои знакомые из Индии, Таиланда, Малайзии, США... и половины стран Европы сразу же вспомнят о бойне в Ми Лае / Сонгми и лейтенанте Келли (резня в Ми Лае — массовое убийство мирных жителей Вьетнама солдатами американской армии в 1969 году. — Прим. авт.). Не говоря уже про инспирированный извне идеологический геноцид в Индонезии.

Гипотезу о расколе на глобальный Север и Юг я помянул не всуе, а сугубо в контексте сложностей с политической волей в вопросе об отключении Рунета. Даже если предположить, что идея противостояния «двух цивилизаций» живет лишь в головах российской правящей касты, непонятно, от чего предлагается отключать Рунет.

Мне лично в голову не приходят аргументы, которые Кремль мог бы представить перед тем, как отключить национальный сегмент сети от всего мирового информационного пространства. Что тогда прикажете делать с «друзьями и единомышленниками» в Китае, Индии, ЮАР, Бразилии и Африке? Их-то за что отключать? Нестыковочка, однако.

Вероятнее всего, никакого действа с отключением интернет-рубильника, засевшего стереотипом в нашем воображении, в РФ не случится.

Процесс этот, между прочим, полным ходом идет последние десять лет, поэтому резонно предположить, что и дальше самоизоляция России в информационном пространстве будет углубляться именно в старом формате.

Копирайт для патриотов

Возвращаемся теперь к перспективам «вставания с софтверных колен». Первое обстоятельство, позволяющее говорить об успехах российского софта, мы разобрали выше — это глобальное изменение парадигмы потребления компьютерных программных продуктов. Как я отметил, это обстоятельство объективное и прямого отношения к действиям российской власти не имеет.

Второе обстоятельство, напротив, носит глубоко субъективный характер. На высоком официальном уровне власти РФ декларировали и взяли курс на разрушение всей системы международных договоренностей об авторском праве. Этот курс, кстати, прекрасно дополняет вектор экспроприации собственности, принадлежащей компаниями из недружественных стран.

Трудно поверить, но прямым текстом было объявлено, что пользователи (частные и корпоративные) вольны безвозмездно потреблять чужой интеллектуальный продукт в экстренных обстоятельствах. Сейчас как раз такие обстоятельства наступили: с одной стороны, наложенные на РФ санкции, с другой — нежелание самих владельцев интеллектуального продукта предоставлять право пользования российским гражданам.

Может показаться, что второе обстоятельство — давняя мечта бакунианцев планеты: закрепленный на государственном уровне аболиционизм копирайта.

Ан нет! Причем «нет» — с обоих концов: и для идейных надгосударственных бакунианцев, и для российских разработчиков софта.

Разочарование бакунианцев неизбежно вытекает из избирательности отношения российской власти к авторскому праву. Копирайт обнуляется не для всех, а только для тех, кто из недружественных стран. При этом авторское право творцов из дружественных стран, а тем более обитающих внутри России (при условии, конечно, что они никак не скомпрометировали себя в глазах власти неправильными взглядами и высказываниями), остается неприкосновенным.

Дальше больше. Сообщают, что «Минэкономразвития РФ упростило процесс патентования IТ-разработок. Компании смогут закреплять за собой права на разработанные алгоритмы и коммерциализировать их. Чтобы получить правовую охрану изобретения, разработчику нужно будет подтвердить работоспособность технологии с использованием реальных устройств. Раньше такие патенты на ПО не выдавались из-за отсутствия правил, а IТ-разработки охранялись только авторским правом, которое защищало дизайн и код на бумаге, но не принцип работы продукта. Это приводило к копированию идеи разработчиков конкурентами».

Казалось бы, о чем еще может мечтать российский кодер? Тут-то и вылезает наружу второй «конец» (первый был — про разочарование идейных надгосударственных бакунианцев): копирайт как форма общественного договора подобен рыбе, которая бывает только одной категории свежести — первой. Иными словами, копирайт в принципе не может быть избирательным. Либо копирайт существует как незыблемый принцип, добровольно признаваемый обществом, либо его вообще нет в природе. Безумно поддерживать копирайт для своих и отрицать авторское право для тех, кого мы не любим.

Соответственно, рискну предположить, что российских разработчиков в плане розовых ожиданий по части перспектив сохранения авторского права, в том числе распространенного и на принципы работы их продукта, ждет сильный облом.

С одной стороны, российское государство показало, что саму по себе идею копирайта не ценит ни в грош. То есть пока софтверные разработчики ничего лишнего не говорят, они в фаворе и их авторские права даже фиксируются по упрощенной процедуре. Но стоит чему-то пойти не так, как все претензии на копирайт пойдут лесом, потому что государство четко дало понять: 

Не стоит, кстати, питать иллюзий и по части умения компьютерных людей держать язык за зубами. В стране, возродившей культ доносов, «говорение лишнего» — это не сам акт говорения, а акт гражданской бдительности, проявленной завистливым соседом, обиженной бывшей женой или конкурентом по бизнесу. То есть стоит поступить доносу о неблагонадежности разработчика софта, как со всеми его копирайтами случится, говоря по-модному, хлопок (ну или кирдык, если держаться отечественной эстетики).

Я уж не говорю про шансы разработчиков российского оригинального софтверного продукта, удостоенного российским копирайтом, на инфильтрацию во внешний недружественный мир. Для пришельцев из страны, избирательно упразднившей копирайт, шансов пробиться в страны, копирайт которых ранее был упразднен, нет никаких.

Предвижу возражение: «Кому эти ваши пораженные в правах страны дались?» И без них обойдемся, благо остались на свете Индия да Китай с Бразилией!

Одна незадача: Индия, Китай и Бразилия десятилетиями занимают верхние места в рейтинге народной и государственной экспроприации чужой интеллектуальной собственности (полюбопытствуйте на досуге о статистике скоммунизденного софта на предприятиях и в домашнем быту граждан этих государств).

Как-то так повелось, что живые (и большие) деньги за копирайт исторически выплачивались и продолжают выплачиваться преимущественно лишь в тех странах, которые теперь в РФ полагаются недружественными.

***

Полагаю, можно подвести итоги.

Вопрос: удастся ли российскому компьютерному софтостроению окончательно встать с колен, избавившись от ненавистной американской монополии?

Ответ: не просто удастся, но уже в полной мере удается.

Вопрос: будет ли на внутреннем рынке РФ софтверный голод?

Ответ: не будет ни разу! Будет процветание и удовлетворение запросов рынка, особенно в условии глобального изменения пользовательской парадигмы.

Вопрос: сможет ли внутренний российский софт (подчеркиваю: именно что внутренний, то есть тот, который остался в стране, смирился с избирательной экспроприацией копирайта и теперь пожинает плоды привилегированного положения в условиях протекционизма и полного отсутствия конкуренции) выйти за пределы РФ и, шире, стран глобального Юга и застолбить место под солнцем глобального Севера?

Ответ: полагаю, не сможет.

Вопрос: будет ли российский софт технологически отставать от мировых ведущих трендов?

Ответ: боюсь, что будет, потому как хоть будущее и принадлежит Open Source, реальность такова, что самые качественные и технологически продвинутые разработки по-прежнему реализуются только там, где хорошо платят, то есть в корпоративных структурах стран глобального Севера. При обрубании контактов с этими структурами на уровне государственной политики шансов достойной конкуренции почти не остается.